Нарисуй мне август

      Димка сидит на подоконнике в течение ночи, сон не идёт к нему, а принять назначенные таблетки он сначала забыл, а потом уже думать про них не хотелось. Димка смотрит вниз, на освещённый одиноким фонарём участок дороги у подъезда, и думает, что Богдан, скорее всего, вернётся только под утро или, что более вероятно, уже только днём.       Неизвестно откуда взявшаяся девушка Рита стала полной неожиданностью для Димки. Ему и в голову не могло прийти, что у Богдана есть какая-то своя личная жизнь, какие-то свои планы, и вряд ли для Димки в этих планах есть хоть какое-то место.       Двенадцать ночи. Что они там делают? Сидят в каком-нибудь кафе, пьют вино, весело смеются. Богдан смотрит влюблёнными глазами на свою девушку, а что на свете есть какой-то там Димка и думать забыл. Он таких Димок каждый день сотнями вытаскивает из канализационного люка.       Час ночи. Куда они едут? Домой к Рите. Она сидит позади Богдана на его мотоцикле, обнимает его за пояс, сцепив пальцы в замок на его животе, точно так же, как и сам Димка совсем недавно. Она звонко смеётся, а вместе с ней смеётся и Богдан. Когда рядом такая девушка, кто будет вспоминать, что где-то на другом конце города тебя ждёт какой-то полудохлый заморыш с нестабильной психикой.       Два часа ночи. Чем вы там занимаетесь? Богдан склоняется над лежащей под ним девушкой, убирает волосы с её лица, целует её губы, сначала легко, чуть касаясь их своими, потом поцелуи становятся всё глубже, всё требовательнее. Она обнимает его за шею, закидывает ноги ему на бёдра, а он…       Дальше Димка думать не может, он трясёт головой — слишком уж реалистичными оказались его мысли. Нет, нет, он не хочет этого представлять, он не хочет… потому что он хочет… Тут Димка вздрагивает от осознания того, чего именно он хочет.       Ему не нравится Рита, потому что он сам хочет улыбаться Богдану, обнимать его за шею, хочет, чтобы тот склонялся над ним, убирал волосы с его лица и целовал его в губы.       Димка краснеет от этих мыслей, но поделать ничего с собой не может.       Что ему теперь делать? Разве Богдан обратит на него внимание, разве такое вообще возможно? У нормального парня такие мысли и в голове не возникнут никогда. Это он, Димка, просто больной и мозги у него набекрень, только поэтому он думает о том, что никогда не случается с обычными людьми.       Три часа ночи. Слишком поздно. Они сейчас спят. А Димка почти видит спокойное лицо Богдана с закрытыми глазами, равномерно вздымающуюся грудь, а на ней русоволосую голову Риты, собственнически обнимающую своего парня. Димка бы отдал сейчас всё на свете, лишь бы оказаться на месте этой девушки.       Он понимает, что Рита, в принципе, ни в чём перед ним не виновата, ему не за что её ненавидеть. Но именно она сейчас отбирает у него такую призрачную надежду на счастье, и Димка мечтает, чтобы случилось чудо, и Рита просто растворилась бы в пространстве, будто её никогда и не было.       Четыре часа ночи. Тут внимание Димки привлекает шум внизу у подъезда. Он выглядывает на улицу и видит Богдана, только что подъехавшего к своему дому. Димка тут же, словно наделённый сверхъестественной скоростью, перемещается в свою кровать, закрывает глаза и пытается выровнять дыхание. Никак нельзя дать понять Богдану, что он не спал и ждал его. Он лежит и слушает, как тихо открывается входная дверь, а губы сами собой растягиваются в улыбке, сердце стучит как бешеное — Богдан не остался у неё, он приехал домой, потому что переживал за него, в этом Димка не сомневается.       Тихо скрипит дверь его комнаты:       — Спишь? — шёпот Богдана заставляет Димку замереть в своей постели. Он даже задерживает дыхание, лишь бы не выдать себя.       Богдан присаживается на его кровать:       — Может, хватит придуриваться? Во-первых, я тебя видел в окне, во-вторых, если ты не спишь, то ты умер. Как бы спящий человек должен дышать.       Димка громко выдыхает и открывает глаза.       — Ты почему не спал? — хмуро спрашивает Богдан.       — Не мог уснуть.       Богдан с подозрением смотрит на него:       — Меня ждал?       — Да, — честно признаётся Димка.       — Я так и понял, что ты не уснёшь, и будешь сидеть как сыч на подоконнике всю ночь.       — Как ты это понял? — удивлённо спрашивает Димка.       — Ты бы себя в зеркало видел, когда я сказал, что поеду к Рите. Как будто конец света наступил, а тебе не сказали.       Димка виновато смотрит на Богдана:       — Прости.       Богдан скептически улыбается:       — Не надо притворяться, что тебе стыдно, если тебе не стыдно. Ладно, спокойной ночи. Ложись и постарайся уснуть.       Богдан уже почти закрывает дверь, как Димка решается:       — Богдан, постой.       — Что?       — Ты можешь полежать со мной немного? Мне страшно, и мысли всякие в голову лезут, — Димка выкладывает на стол сразу все козыри. Если это не сработает, то ничего не сработает.       Богдан думает, хмуря брови, потом кивает:       — Ладно, но совсем немного.       Димка радостно освобождает ему место. Богдан ложится с краю, Димка тут же пододвигается ближе:       — Можно я обниму тебя?       Богдан кивает, Димка прижимается щекой к его плечу и обнимает за пояс, чувствуя пальцами под тканью футболки его тело. Димка сглатывает, облизывая пересохшие губы, перебирает пальцами в надежде, что ткань сдвинется, и он сможет дотянуться до полоски обнажившейся кожи под футболкой.       Богдан как-то странно вздыхает и накрывает Димкину руку своей, зажимая его пальцы:       — Помнишь, ты хотел знать про семью?       Димка кивает, Богдан в темноте угадывает его ответ и продолжает:       — Наши отцы, мой, Игната и Вадима, дружили, как и мы, с самого детства. Они выросли, и детская дружба не только не прошла, а стала крепче. Они вместе учились в универе, потом замутили общий бизнес, потом поженились почти в один год, потом родились мы. А потом, когда нам было по восемь лет, они полетели по делам фирмы. С моим отцом полетела и моя мама.       Ты тогда был совсем маленьким и не можешь помнить то падение самолета, когда он, едва взлетев, рухнул почти у самого города. Выживших не было. И мы тогда в один день осиротели. Потом много чего было, я остался жить с бабушкой, ребята с мамами. Без отцов было очень тяжело, нас некому было защитить, и постепенно мы поняли, что мужчины в семье теперь мы, и эта трагедия соединила нас крепче любой кровной связи.       Так появилась семья. Сначала нас было трое, потом мы приняли к себе Захара и Марину. У них были большие трудности с родственниками, без нас они бы пропали. И тут мы поняли, что мы сила. Где не мог справиться один, там вставали мы все. Люди уважают силу, люди склоняются перед ней. Теперь ты тоже часть семьи, и что бы теперь с тобой ни случилось, где бы ты ни оказался — ты теперь не один, за тобой семья, которая тебя никогда не оставит, за тобой сила. Ты понял это?       — Я понял, — тихо отвечает Димка. — Значит, та девушка, к которой ты приходил в больницу…       — Марина? Да, она мне не кровная сестра, она мне сестра по семье. Они с Игнатом встречались, и что-то у них не заладилось. В итоге, вместо того, чтобы обсудить ситуацию хотя бы со мной, Марина приняла слишком большую дозу снотворного. Остальное ты знаешь.       — С ней всё в порядке? — осторожно спрашивает Димка.       — Да, с ней всё будет в порядке. Мы не бросим её.       Димка вздыхает, прижимается носом к плечу Богдана:       — Богдан, а почему Халк? Ты ведь не страшный.       Парень тихо смеётся:       — Да тут всё просто. У меня фамилия Халиков, кому-то показалось, что это жуть как похоже на Халка, тем более что меня из себя вывести было на раз-два.       Димка слышит окончание фразы уже в полудрёме, он крепче сжимает руку Богдана, чтобы тот не ушёл, пока он спит, и, довольно улыбаясь, засыпает.