Дракон и его дама

Смауг открыл один глаз и увидел, что сокровищ в пещере изрядно поубавилось. Он не сразу понял почему, но воспринял этот факт с безразличием: издержки семейной жизни. Возможно, Син раздала их гномам и людям в обмен на покой, его Син предпочитала разрешать конфликты, а не убиваться из-за кучки драгоценностей. Золото приходит и уходит, целью должно быть выживание драконьего рода. Цель. Слева в груди кольнуло. Смауг задумался. Почему он в пещере, а не на дне озера? Разве его не подстрелили? Он помнил, как падал и метался в предсмертной агонии. Где же он сейчас, в драконьем посмертии? С радостным воплем к нему метнулась серая тень. Что здесь делает Син? Ее тоже?.. Смауг помнил их брачный полет, помнил, что Син улетела высиживать яйцо подальше от Одинокой Горы: здесь ей было неуютно. Она обещала вернуться, когда малыш научится летать, а он собирался лететь за ней, но пришли гномы и он остался. Зачем он остался? Син смотрела на него своими подслеповатыми глазками и радостно щебетала: — Как долго ты спал, муж мой! Мне пришлось вытаскивать тебя из какой-то глубокой лужи, ты был весь в крови и ужасно мокрый. Но ничего! Я же твоя родственная душа, а родственные души могут залечивать раны сердца. Видишь? Затянулось! Никогда еще Смаугу не была так приятна болтовня жены. — Тин помог вытянуть эту дрянь из тебя, — она показала лапой в угол пещеры. Обломки Черной стрелы лежали на полу, там, где золота было совсем немного. — Тебе нужен покой. Ты не так долго спал, на самом деле, что такое тридцать лет для дракона? Скоро вернется Тин. Он уже хорошо летает. Он принесет поесть. Тридцать лет, значит. Вот сколько понадобилось сна для восстановления после тяжелой раны. И гномы не стали занимать его пещеры, возможно, им не понравился драконий запах: они нашли его неприемлемым. Тем лучше для драконьей семьи. Вскоре вернулся Тин. Вопреки ожиданиям Смауга, он был уменьшенной копией отца, но бледно-золотистого цвета. Вместо недавней боли в области груди Смауг почувствовал нежное покалывание: сынок пришелся ему по сердцу. — Я дома, — сказал Смауг.