***
— Ну Чими-и-и-иин, пусти меня! — Пак, вцепившись в друга, тянет его в сторону своего дома, в то время, как Юнги пытается отцепиться и пойти уже к себе домой. Не хочется так же, как и пиздюлей от дяди. Поэтому идти надо. Но Чимин… — Юнги-хеееен… Я без тебя не доживу до завтра, — ноет омега. — Ты думаешь, я сам не хочу к тебе? Да я с радостью. Но они же меня в живых не оставят, — Пак, все же поняв, что его хён, как и всегда непреклонен, отпускает руку парня. От чего тот отлетает к стенке, не ожидая действий. А если прислушаться, то можно было услышать тихое шипение типа «блять». — Бука, — пробубнил обиженный Чимин, но так, чтоб Мин не услышал. И, надув пухлые губки, уходит. Мин закатывает глаза и, развернувшись, тоже удаляется. Думать особо не над чем. Уроки? Они вовсе не интересуют. То, что тут проходят, Мин итак наперед знает. Ибо все логично. Даже думать не нужно. А весь урок Юнги чувствовал чей-то сверлящий взгляд. Вовсе не учительский. На него Мин уже лет 5 внимания не обращает. Это взгляд черных глаз. Омега всем нутром это чувствовал. Любому представителю его пола это бы льстило. Но не этой омеге. Это же Мин Юнги. Его это бесит, безумно. Он просто чувствует эту нечисть исходящую от альфы. Похоть и пафос. И это только малая часть. Мин до последнего отрицал, но все же, в глубине души осознает: в нем есть то, что сеет страх. Но что — непонятно. Нет. Юнги не боится. Он просто кожей это чувствует. Может, Мин все преувеличил, и альфа не такой уж и смерть несущий. Просто создает вид «угрожающе выглядящего мачо». Может, даже его якобы огромное богатство — это всего лишь обман. Может. Да кого Мин Юнги обманывает? Самого себя — глупо. Но так оно и есть. Омега, который раз офигев от своих мыслей, уже заходит в, так называемый «Хоум, свит хоум».***
Юнги заходит в дом, снимает обувь и заходит на кухню, чтобы выпить воды. Но не успев сделать и двух глотков, к нему подходит один из прислуг и передает, что хозяин хотел бы его видеть. Омега непонимающе смотрит на бету и, отложив стакан, нехотя поднимается на второй этаж, в кабинет дяди. Что этот старый пердун опять от него хочет… Явно ничего хорошего. Лучше готовиться к худшему. Юнги открывает дверь и тут же кланяется, как бы этого не хотелось. — Вы хотели меня видеть, Мин Су? Альфа лениво поднимает глаза на омегу и отвечает: — Да, — Мин поднимается и смотрит альфе в глаза, ждет ответа. — Ты должен съехать в общежитие. — Юнги смотрит на альфу ничего не понимающими глазами и пытается принять информацию. — Съехать? Зачем? — Омега знает, что дядя не любит лишних вопросов, но по его мнению, лишним этот вопрос не назовешь. Альфа недовольно, но все же отвечает: — Ты уже не маленький мальчик, сможешь жить самостоятельно, — объясняет он. — Можешь пойти собирать свои вещи прямо сейчас. Сказав это, Мин Су снова погружается в бумаги, будто забыв о присутствии омеги. Последний, немного отойдя от шока разворачивается и выходит.Открыв дверь. он сталкивается лицом к лицу с Хосоком, который видимо шел к отцу. Пропустив омегу, он входит в кабинет и подходит столу старшего. — Отец, я только что узнал, что Юнги съезжает. Для чего ты это сделал? — напирает Хосок. Он в самом деле не понимает. Юн еще мал для самостоятельной жизни, как думает альфа. И вообще, чем ему здесь не жилось. Да, жить под одной крышей с его папашей это не сахар, но его обеспечивали едой и одеждой. А там он недоедать будет, про сон забудет (хоть и здесь про него не вспоминал) и вообще… как же сам Хосок? — Раз сделал, значит нужно, — другого ответа и не ожидалось, но сын отступать так легко не собирается. — - Несмотря на то, что вы оба друг друга ненавидите, ты ни разу не заикнулся об его съезде. Что могло тебя заставить сделать это? — Альфа начинает нервничать от такого количества вопросов, но отвечает вполне спокойно. — Это не твое дело. А с этим Хосок не согласен. — Я твой сын. Я не имею права знать? Мин Су молчит и проклинает любопытство альфы. Ответить стоило бы, он ведь не отстанет, как ни посылай. И, видимо, альфа заинтересован в омеге. Пусть знает. — Приходил альфа. Прос… кхм, требовал отправить Юнги в общежитие, а взамен предложил немалую сумму, — глаза Су загораются, стоит ему вспомнить о денгах. — Веской причины оставлять его здесь у меня нет, так что пусть катится. Послушав отца, в альфе злость вскипает, на дне зрачков отражаясь. Он пристально смотрит на старшего и не знает, что сказать. Вернее знает прекрасно, но решает проглотить все свое недовольство. Не в этот раз. Он все ему выскажет, отплатит, но не сегодня. Просверлив Мин Су полным злости взглядом, альфа, так и ничего не сказав, уходит. За что? За что именно ему такой отец? В нем жалости нет, он что такое справедливость и человечность не знает. Так почему именно он отец Мин Хосока? Он ни по характеру, ни, даже, по внешности с ним не схож. Может это просто ошибка? По другому не объясняется. Хосок всем нутром ненавидит этого человека, всем своим существом желает на костре его сжечь. Сколько жизней он погубил, сколько бед принес невиновным, сколько можно? Альфа не хочет верить, что в нем кровь этого отродья течет. Не хочет верить, что люди возненавидят его только из-за него. Из-за его крови. Никто не поверит, что Хосок другой. Никто. И Юнги не поверит. Альфе воздуха не хватает, он решает выйти на лужайку, голову ветру подставь, чтоб эти ненавистные мысли унес, чтоб смыл эту злость и обиду, но отвлекает его громкий мат со стороны со скамейками. Угадайте от кого… — Не, ну это уже все границы переходит. Жил, жил и вдруг раз (!) тебе уже надо искать работу и собирать манатки. <Чимин что-то говорит>… Да этот ебанутый старикашка никогда не объясняет свои действия, я ничего не понял. Он просто творит, что ему вздумается. Всегда так делал! Мудак херов *цензура, цензура, цензура*, надоел, *цензура, цензура*, когда это вообще закончится *цензура*, ах да, прям сейчас! Сам же этот *цензура* вякнул, — это еще малая часть того, что Юнги успел наговорить Чимину. «Бедный, — думает Хосок о Чимине.— Наверно уже с катушек съехал, пока дружил с этим хеном. Там и до свихнуться недалеко…» Но Юнги так уж точно не думает. Хер ли он один будет выслушивать все чиминовские баллады. Теперь его очередь терпеть, пока друг выговорится. А Хосок просто стоит в сторонке потихоньку все больше охреневая со своего брата. А под конец разговора, миновская челюсть уже здоровается с газоном. Чего, к счастью, не замечает Юнги. До того, как он поднял на альфу глаза, Хосок успел придать себе вид «ниче не знаю». Тут в голову альфы приходит мысль, но в том, что омега ему по любому откажет — не сомневается. — Юнги, может, я помогу с поиском работы? — Как можно ненавязчиво интересуется альфа. — Сам справлюсь, — кидает через плечо омега и, приподняв подбородок, заходит в дом, дабы откопать хоть пару купюр. А «спасибо» за предложенную помощь? А, Мин Юнги? Ничего сказать не надо? Не-а, этот омега нахуй скорее пошлет, чем какое-то «спасибо» скажет. Он даже Чимину редко такое говорит. А тут какому-то Мин Хосоку. Хах. Размечтались. Забыли кто это? Чон не забыл, но все же неприятно. Да чтоб он еще раз хоть что-то ему предложит!***
Чонгук и Тэхен сидят на черном кожаном диване, а в ушах отбивает ритм какой-то пошлой мелодии. Отбивает так, что закладывает уши. Но это не мешает слышать прерывистые стоны с соседнего столика. Вместо выпивки, там разложены двое омег, на каждого из которых по одному альфе. Один из парней страстно и грубо целует довольно-таки дорогую шлюху. Одной рукой альфа притягивает к себе омегу, а свободной размашисто дрочит давно вставший член молодого и красивого парня. От чего последний стонет своему партнеру прямо в рот. Вторая парочка тоже не отстает. Сладкий стон розоволосого омеги слышен на весь бордель. Эта сцена для клуба вполне обычная, и на парней никто внимания не обращает. Соседний стол никогда не уступал в этом плане. А омеги всегда были дороже. Иногда попадались и девственники. Но с такими без кровати просто никак. Тут стола было бы мало. Вот только сегодня никто не раскачивает столы и кровати на верхнем этаже. Не просто так же пришли Чон Чонгук и Ким Тэхен. Такое за всю историю борделя не было. Не то чтобы именно Чон и Ким, никто никогда не приходил в «Sweet Blood» просто выпить по бокалу виски. А кофе и чая в меню вообще нет. Похоже, что сегодня двое альф решили изменить своим принципам. Чисто по совпадению у детей бобров не было настроя кого-то трахать. Было желание просто посидеть в дружеской компании. Где-то полчаса альфы сидели не произнося ни слова. Но Тэхен решает все же открыть рот. И вообще, первым он начинает разговор только с Чоном. Остальные тупо не интересуют. — Как бы ты отреагировал, если бы я сказал, что мне кто-то понравился? — задает вопрос Ким. Вопрос, кстати, звучит, будто не из его уст. Потому что оттуда такое не вылетает такое не вылетает. Чон смотрит на друга глазами полными непонимания. Непонимания и удивления. Ким Тэхен спрашивает о симпатии? КИМ ТЭХЕН?! — Я бы избил этого, якобы, Тэхена и допрашивал, где мой друг, — хмурится Чонгук. — И вообще, с чего такие вопросы? — Приподнимает бровь альфа. — Только не говори, что… — Не знаю. Я ничего не знаю, — Тэхен прикрывает веки и облокачивается на спинку дивана. — Тэхен, ты опять? Тебя жизнь ничему не учит? Я же просто уверен, это не какой-нибудь омега из числа твоих поклонников, — друг пристально смотрит на напрягшегося альфу. — Это еще не точно. Не начинай истерить, — альфа пытается успокоиться, но друг на просьбу не истерить внимания не обращает. — Что значит «не точно»? Должно быть точно нет, — Чон уже чуть ли не кричит, но поняв, что обращает на себя слишком много внимания, выдыхает и говорит более спокойно, — Тэхен, ты обещал себе. Клялся, что такое больше не повторится. Чонгук смотрит в опущенные глаза друга, который мыслями уже давно не здесь. Глубоко в душе, в самой ее пучине опять просыпается 13-ти летний Тэхен. Обиженный и обозленный на весь мир Тэхен. Самый настоящий. Которого даже Чонгук видел только раз. И, как думал альфа — последний. Хотя, почему «думал»? Так оно и есть. Так оно и будет. Он не хочет видеть этот страх в глазах друга. Страх за него. Страх за то, что Тэхен сойдет с ума. Его потом в психушке навещать придется. — Клялся. Но плюс-минус один грешок на судном дне погоды не сделает, — тихо шепчет Ким. Настолько, что Чонгуку приходится наклониться к уху альфа, чтоб хоть что-то расслышать. Лучше б не слышал. — Охх… ну все, видит Бог, я пытался, — вздыхает Чон, — и кто же этот счастливец? — Новенький, — бесцветно отвечает альфа. Чонгук за секунду седеет. — Который бледный?! — с ужасом спрашивает он. — Рыжий, — облегчение Чона можно было почувствовать на другом конце борделя. Теперь очередь Тэхена удивляться. Чонгук помнит внешность какого-то омеги из класса? Плевать, что их там всего четверо, но чтоб Чонгук упоминал кого-то из них… Тэхен удивлен. Крайне удивлен. — Чонгу-у-ук? — Альфа вскидывает бровь, дожидаясь ответа. — Да? — пытаясь сделать невозмутимый вид (безрезультатно причем), спрашивает друг. — Не скажешь же ты, что ещё и имя его знаешь? — Знаю. — Господи, кто ты такой и куда дел моего друга… — Блять, Тэхен, я же не говорю, что я влюблен, — альфа морщит нос, произнося последнее слово. — Может, я просто заинтересован. — Да, Чонгук, конечно. И поэтому ты его в общежитие потребовал переселить, — Чон вмиг выравнивает спину и смотрит прямо в глаза альфы. Откуда? Он же не говорил никому. — Откуда… — Мои люди следят за всем, что касается Пак Чимина. Так же, естественно, это касается и его друга, — спокойно говорит парень. На его лице ни один мускул не дергается. Ким Тэхен же. — О чем они говорят по телефону — я тоже знаю. И скажу, что твой Мин Юнги матерится, как сапожник. — Да я и не сомневался. Не мог он быть чистым, невинным омежкой, — альфа выдавливает смешок и, все же успокоившись, обратно облокачивается на спинку дивана. — Не знаю что, но меня что-то в нем заинтересовало. — Мне заранее жаль этого омегу.