***
— Папа, как всегда, рано уехал, — говорит Пак. — Так что до школы придется топать пешком, — Юнги это не особо заинтересовало, его больше волнует другое. — Ты как себя чувствуешь? — спрашивает друг. Вчерашний инцидент очень напугал Мина. И он уверен, что так просто эти раны не пройдут. — После того, как тебя на руках потаскал, — нормально. Привык, — обиженно бурчит Пак, вспомнив о ранах. Юнги прямо на глазах мрачнеет. Если б он еще мог контролировать свое желание сна! Он в самом деле не виноват. — Ну извини. И вообще, ты мог бы меня тут же оставить! Ничего бы со мной не стало. — Тут холодно. Я же не мог оставить тебя здесь замерзнуть. — Хотя, тебе и на полу, как я вижу, неплохо спалось… — Вот именно! — разводя руки, говорит Мин. — Так, все. Закрыли тему, — Чимин вздыхает и идет в коридор надевать верхнюю одежду. Через минуту к нему присоединяется Юнги и они уже выходят из небольшого подъезда. У школы есть маленькая скромная кофейня. За один единственный день Мин уже успел немного ознакомиться с находящимися неподалеку магазинчиками. Все-таки это очень важный момент. — О, вспомнил. Мне же надо туда 100 вон занести, — всплескивает руками Чимин. Юнги разворачивается полностью к другу и с полным непониманием смотрит на омегу. — Когда ты… — не успевает договорить Мин. — А. Ну ты разве не знаешь? Здесь делается самый лучший кофе, который я когда-либо пробовал! — радостно говорит Пак. На что Юнги с таким же непониманием не отвечает. А что тут скажешь. — Юнги! Юнги! — подпрыгивая на месте визжит Чимин. — Смотри! — Прямо под ногами омег уселся маленький котенок с миленькими опущенными ушками и полностью окрашенными в черный лапками. Он дрожал, а увидев омег, начал слабо мяукать охрипшим голосом. — Ооо, Юнги… Я его заберу, — умиляется Чимин. Вот всегда он такой, кто бы сомневался. — О Боже… Чимин. Ну зачем он тебе? — Но Пак уже не слушает. Он берет котенка на руки и начинает тискать. — Охх… бесполезно, — вздыхает Юнги. — Так. Стоп, — в глазах Мина загорелась последняя надежда, но нет. — Подержи. Мне же нужно занести деньги в кофейню, а с животными туда нельзя. — Ну Чимин! — Омега, не дождавшись соглашения, сует в бледные руки друга котенка и заходит в кофейню, оставив друга у входа. Мин, конечно же, любит животных, но на расстоянии. Да и уличный он. Вполне можно какую-нибудь заразу подцепить. Всюду слышен хруст снега под подошвами ботинок учеников. Мелкие хлопья все еще падают и оседают на одежду. Помимо этого хруста в один момент слышится шум колес. Они оставляют позади длинные полосы-следы, давя на снег. Это колеса черного ламборгини. Все ученики, недавно безразлично идущие в универ, в данный момент уставились на дорогую машину. В их глазах смесь восхищения, зависти и жажды такого же богатства. Аж смотреть тошно. Ламборгини замедляется и в итоге останавливается напротив кофейни. Но из машины никто не выходит. И вообще, с чего это владелец Авентадора решил остановиться именно у ЭТОЙ кофейни? Такое дешевое заведение не должно было заинтересовать его. Затемненное переднее стекло медленно начало опускаться. Если бы Юнги увидел высеченное золотом «Jong» на капоте автомобиля, не так бы сильно удивился. — Что, шавка, нашел себе дружка по родству? — голос Чонгука пропитан жгучим сарказмом. — А что же не заходишь? Ах да, забыл, откуда у тебя деньги. Хах. Лицо Юнги искажается от злости. Как же бесит этот ублюдок. — Если хочешь, — Чон вытягивает руку, держа что-то в кулаке. — Держи, на пропитание. Хотя, что я спрашиваю, конечно же ты хочешь, — злобно ухмыльнувшись, Чонгук кидает под ноги Мину пару купюр 100$. — Не благодари, — это даже не улыбка, это оскал. Стекло поднимается, и ламборгини срывается с места, направляясь к стоянке. Руки Юнги начинают сжиматься, на что котенок отвечает протяжным и возмущенным мяуканьем. Мин, опомнившись, разжимает руки. — Юнги! Я спросил у бармена, и он разрешил до конца уроков подержать котенка у себя. Представляешь? Кстати, я нам кофе взял, ты же не против? — Чимин вылетает из кофейни и с лицом полным счастья смотрит на друга. Протянув руки, омега забирает котенка и несет в помещение. Мин, пытаясь успокоиться, плетётся к ближайшей скамейке. Купюры, на которые омега наступил, почти не видны из-под снега. Посидеть на скамейке не удалось, Юнги не учел, что в снегу не только дороги. Через минут пять из кофейни выходит Чимин и, взяв Юнги за руку, направляется в универ. Рука Пака сжималась все сильнее по направлению к зданию. Чимин пытается удерживать безмятежную улыбку, в то время как внутри все взрывается и лопается, сердце вот-вот прорвется сквозь грудную клетку. Единственное, что могло его выдать, это легкая дрожь в кисти руки, которой он сжимает бледную ладошку Юнги. — Чимин-и, успокойся, — дружеская легкая улыбка, хоть чуть-чуть, но все же помогает успокоиться омеге. — Ничего такого пока не происходит. — Да… Ничего не произошло, — по слогам проговаривает Чимин. — Пока что. — У тебя сейчас кофе остынет. Пей, — Мин берет свою бумажную кружку из формочки в руках Чимина. А тот повторяет его действия. — А в какой кабинет нужно идти? — Охх… — вроде дружат лет шесть, а Пак, похоже, еще не запомнил, какая «прекрасная» память у его друга. — Нуу, в фойе есть расписание. — А ты как будто бы помнишь, какой у тебя класс, да? — Мм… блин. О, я вот этого чела в классе видел, — Мин показывает пальцем на низенького омегу и уже ускоряет шаг, направляясь к нему. — Он и скажет, — а привыкший к таким выпадам Чимин, просто молча идет за другом. — Эй, ты из какого класса? — Как можно добродушнее спрашивает Юнги. Омега смотрит на Мина с неким страхом и, постояв так секунды 3-4, срывается с места и убегает. Юнги так и остался стоять с выпученными глазами и приоткрытым ртом. — Эм-м… ну и что это было? — удивленно спрашивает Чимин. — Ты когда успел свой характер показать? — Сам в шоке. Я ещё ничего не делал, — отвечает омега. — Разве что перекидывался парой слов с одним из их пидоров. И все. — С этого и надо было начинать, — закатывает глаза Чимин. — Иногда ты можешь просто посмотреть и уже засеять страх, — Пак слегка посмеивается, за счет чего его глаза превращаются в щелочки. — Ну, возможно ты прав.***
Чимин, увидев Тэхена сразу сжался и весь урок так и просидел. Прижавшись к стенке и Юнги, он чуть ли не дрожал. Все лекции прошли сквозь омег. А вот Чону надо отдать должное. То, что творится у него внутри и то, что он показывает на людях — просто небо и земля. Разъедающая внутренности злость, непонятно на что и на кого, разливается по всему телу. Желание рвать и метать не отпускает, а объяснить это состояние не получается даже самому себе, от чего становится ещё хуже. Взгляд не отрывается от белокожего омеги, успокаивающего друга. Что его внутренний зверь учуял в нем — непонятно. Но вечно дремлющий и на вид ленивый монстр вдруг разлепляет золотистые глаза, которые при виде омеги наливаются кровью, и жажда переполняет нутро. Эта жажда не просыпалась долгие 16 лет. Ни к кому, никогда. Зверь даже ухом не вел на самого течного омегу борделя. А тут он поднимает косматую черную голову и прислушивается к этому ребенку, но при этом контролирует Чона. Если зверь сорвется с цепи, то мало никому не покажется. В особенности Юнги. Тэхен тоже весь сжался и сидит, еле дышит. Всю вчерашнюю ночь альфа просидел, размышляя над своим поведением. Вернее над поведением своего зверя. Он, как и чоновский, ведет себя крайне необычно. Впервые такое было в 7 классе, когда маленькому альфе в первый раз кто-то понравился. Он в самом деле думал, что в первый и в последний раз. Потому что так страдать он больше не хотел. И считал, что не будет. Не будет доводить себя до такого. Эту боль он больше не намерен переживать. Боль не физическая. Хуже. Хуже душевной боли нет ничего. Это альфа понял в последний вечер марта, когда считал, что это будет последним вечером в его жизни. Думал, до следующего не доживет. И не собирался. Кухонный нож в руке, которая уже не раз была исполосована этим же самым лезвием. Подросток собирался нанести последний, решающий штрих. Распрощаться с этим черствым и несправедливым миром. Но тихий скрип двери, а затем и появившийся за ним единственный друг, остановили альфу. Если честно — насильно. Этот самый друг и посоветовал больше никогда не страдать таким кошмаром, как любовь. Она жестока, несправедлива и порой забирает множество душ в иной мир. Только из-за невзаимности. И только что, чуть не забрала Тэхена. А могла ведь. Именно в тот день маленький, настоящий, ранимый и любящий Ким Тэхен спрятался в самый дальний уголок души черствого, сухого, безразличного и уже нового Тэхена, которого знают все. А тот известен только Чон Чонгуку. Больше никому. Но сейчас именно тот Тэхен смотрит на дрожащего омегу с рыжими волосами. Смотрит и пугается. Вновь. Он не хочет. Но и противостоять не в силах. На уголках глаз опять появляются вроде бы давно закончившиеся слезы. Но за долгие годы альфа приучил себя не показывать их. Как сейчас и поступает.