Ольга

      Ксению в миру звали Кая. Родом она была с далёкого острова, который сейчас назывался Готланд. Несмотря на свой устрашающий вид, женщина она была душевная, даже добрая. Временами. Дала Ольге, которую упорно называла Хельге, выплакаться с недельку. Придти в себя, осмотреться на месте. Жила Ксения уединённо, как и все дозорные. Найти её дом мог только тот, кто знал про него или мог шагнуть в Тень. И это при том, что дом этот был огромным. Гигантским! Хозяйка называла его «длинным».              Презрев все прелести пятистенков и теремов, женщина возвела для себя строение, привычное ей с детства. Дом чуть уходил в землю. Полы в нём, хоть и дощатые, не скрипели и не были холодными, как дома у Головиных. Посреди огромного пространства пылал огонь. Никакой печи: открытое пламя горело в чём-то, похожем на каменный сундук без крышки. Всё, что варилось, пеклось или жарилось, делалось тут же. Здесь месили тесто, разделывали рыбу, потрошили кур. Вся посуда была развешана по стенам или стояла на полках. Еда готовилась самая простая. А такого странного хлеба девочка отродясь не видела. Дверь не запиралась. Ксения, похоже, не боялась ни пожаров, ни воров.              Слуг в доме было четверо. Все светловолосые, ясноглазые и молчаливые, как и сама хозяйка. И очень высокие. Две женщины хлопотали по хозяйству, стирали, стряпали, убирали, стелили постели. В свободное время шили, что-то вязали, ткали. Двое мужчин ходили за скотиной, проживавшей тут же, в доме, споро чинили всё, что бы ни сломалось, и охотились. А в свободное время резали по дереву и лепили посуду.              Ксения не ела ничего, что не было добыто её работниками. Не покупала ничего на базаре или у купцов. Оно и понятно, ткани были для неё слишком тонкими и узкими, а всякая хозяйственная утварь — слишком мелкой. Даже топоры и пилы были ей «малы». Она редко выходила за пределы ограды не под защитой Тени: на неё непременно обратили бы внимание. К немалому удивлению девушки, эта суровая женщина, способная, бросив топор, пробить насквозь толстую дверь, любила простые глиняные и стеклянные бусы. Но носила их только дома. Там же Ольга в первый и последний раз видела её в платье.              Спала Кая на огромной резной кровати. Ольге выделила деревянный настил у стены рядом. Вместо привычной для девушки пуховой перины пришлось перелечь на тонкий травяной матрас. Одеяла Ксению не интересовали. Все постели были застелены овчиной. Слуги спали в другом конце дома, там, где жили козы и две овцы. Все четверо как-то помещались вместе на одной большой простенькой кровати. И никто не выказывал ни беспокойства, ни недовольства. Ни о каком уединении тут даже и думать не приходилось, внутри дома не было ни одной перегородки. Всё проходило на глазах живущих здесь людей. Говорили все пятеро на каком-то языке, отдаленно напоминавшем Ольге шведский, но общались между собою так мало и так редко, что она не могла выучить ни слова. Дома ходили в грубых льняных рубахах и чём-то, отдаленно похожем на вязаные носки. Холодно не было совершенно. Но на улицу одевались так же, как и обычные люди. Овчинные тулупы аккуратно висели на одной из балок.              Первые дни для девочки прошли, как в тумане. Непривыкшая находиться не дома, она дичилась. Много и тихо плакала, ничего не ела. Её не беспокоили. Через неделю Ксения просто села на её постель и спокойно сообщила:       — Надо косу резать.       Ольга испугалась, что сейчас останется стриженой, как и её новая хозяйка. Или мачеха? Она ещё не поняла, в каком качестве тут находится.       — Не дам, — решительно насупилась она.       — Тогда иди в баню, — хозяйка махнула рукой куда-то на улицу, — а после переоденься. Даже если на дворе Рагнарёк, мыться, есть и спать нужно всё равно.       Ольга осмотрела свой замурзанный сарафан. Ксения бросила ей что-то серое, жёсткое и пахнущее баней и овцой.       — Покажи руки, — потребовала она, когда встретила переодетую девочку на пороге огромной бани, тоже немного уходящей в землю.       Ольга протянула ладони.       — Что делать умеешь, боярышня? — совершенно без злобы, но довольно строго продолжила женщина.       Ольга потупилась. Читать тут вряд ли кому-то придет в голову. Книг в доме не было, даже Библии. Была крещёной и молилась только сама хозяйка. Остальные как-то обходились.       — Понятно, — коротко кивнула Ксения, — что же. Будем учиться жить.              За следующий год Ольга уяснила, что еда не появляется из ниоткуда. Есть можно всё, что растет, если осторожно. И всё, что хоть как-то дышит. Опять же, осторожно. Воду можно пить прямо из речки и там же мыться. Её платье сделано из травы и стриженной овцы. Она даже поняла, как именно. Стирать тоже нужно в речке. Трава, песок и зола — это мыло. Рагнарёк может наступить в любой момент, и нужно быть готовой ко всему.       — Ты пойми, Хельге, — ласково трепала её по огрубевшей руке Ксения, — за твою долгую жизнь ты чего только не увидишь. Всего натерпишься. Узнаешь и голод, и холод. Сдаваться нельзя никогда. НИКОГДА!              Сама Кая вела себя так, словно будь в её распоряжении только кусок льда, она немедленно сварила бы себе из него обед на три перемены блюд с пивом. Из того же льда развела бы огонь. На том же льду легла бы спать и не замерзла. И утром отправилась бы на оставшейся льдине в плавание.              Ксения не была ей ни хозяйкой, ни мачехой. Сама она считала себя кем-то вроде няньки. Ульяна лишь раз зашла в гости, проведать. Удовлетворенно осмотрела сшитое Ольгой платье, с аппетитом отведала приготовленный ею обед. Одобрительно хмыкнула, осматривая поленницу наколотых боярышней дров. Похвалила девушку и отбыла. Ей нужно было в дозор.              Саму боярышню Головину ждали на новой работе только следующей зимой. Ксения, как могла, подробно, объясняла ей каждый день, в чём теперь будет состоять её жизнь. К немалому удивлению самой Ольги, она прекрасно ориентировалась во всех видах ведьм, вампиров и оборотней. Знала виды и назначения практически всех заклинаний и даже имела представление о Договоре. Кто бы мог подумать, что Ульяна вместо сказок потихоньку, год за годом, рассказывала ей про Ночной Дозор? А она-то думала, что её воспитание пущено на самотёк!              Про отца ей Кая тоже много рассказывала. Происходил он из знатного французского рода. На родине был рыцарем. Бывал в Ерсалире (даже будучи несколько сотен лет православной, Ксения не могла научиться называть его Иерусалимом). Там у него не было ни жены, ни детей. И денег тоже не было: рыцари давали обет бедности. Но вот с орденом Анри не повезло. У тамплиеров деньги водились. Да в таких количествах, что под конец им был должен сам король. Братьев ждал костер, Анри же суждено было пересечь всю Европу и осесть, наконец, в Московии. Святослав, охотник на оборотней, сам лично его в Польше встречал. Чтобы закрепиться на новом месте, пришлось жениться на дочери местного аристократа. Так брат Анри стал Андреем Севастьяновичем.              — Я ведь и в доме у вас была, — тихо сообщила Кая, — прямо утром, как тебя к Освальду в Дозор привели. Все там были мертвые. И сёстры твои. Уж извини, что напоминаю. А вот отца твоего среди них не было. Освальд потом в Тень уходил глубоко, надолго. Искал Анри. И тот не отозвался!       — Что это значит? — насторожилась Ольга.       — Ты сама решай, во что тебе верить, — твердо заявила Ксения, — а только нет Анри среди мертвых. Он мне жизнь спасал не раз и не два. Я его искать буду.              Битва за Договор была для Ксении больной темой. По возможности она старалась её избегать. Ольге удалось выяснить только, что до войны у Каи было своё королевство, муж и девятеро детей. И время для неё четко разделено на «до» и «после». Про семью она говорила, что их «поток унес». И каждый раз гладила девочку по голове. Ладонь у неё была огромная.              — Тебе кажется, — смеялась она, глядя на свою воспитанницу в бане, — что мы, те, кого ты тут видишь, большие да высокие? Но раньше все такие были. И много больше нас. У меня на Родине я была среднего роста. Мой народ стоил длинные дома из больших камней. Таких, как эта баня. И плавали на стругах размером с мой дом.              На самом деле Ольга ничего такого не думала. А лишь с ужасом разглядывала два параллельных огромных рубца у Ксении на спине. След от зубов неведомого зверя проходил от правого плеча женщины до самой поясницы.              — Это Хена меня отметил! — гордо заявила Кая, узнав о подлинной причине опасливых взглядов девушки. — Это теперь он инквизитор. А за Договор на стороне Тёмных бился. Если я из первых людей, то Хена из тех, кто был до нас.       — А где остальные «первые люди» и родственники Хены? — от любопытства Ольга даже высунулась из бадьи с водой.       — Поток унес, — грустно пожала плечами Кая, — потом всё сама узнаешь.