Ольга

За зеркалом с утра и отправилась. С роду ничего дороже золотых серег в руках не держала, А тут ЗЕРКАЛО! Отец не одобрял, говорил, что грех на себя смотреть. Наталья мечтала, конечно. Да и Машка с Борисом бы не отказались. А Ольге в то время все равно было. Сейчас же она от цены слегка опешила. Да за такие деньги корову можно купить! Получила она за свои огромные деньжищи даже не одно, а два зеркала. Одно побольше, в золоченой квадратной раме. А второе маленькое, в резной деревянной рамке. Прическу сзади осматривать, как утверждал купец. Что уж там можно рассмотреть, девушка не стала уточнять. От волнения руки дрожали. Вот узнает Басманов сколько зеркало стоит, осерчает. Велит вернуть. Только глянула на себя в маленькое зеркальце. Сова совой! Волосы под съехавшим кокошником растрепанные. Глаза большие, карие, чуть на выкате. Нос длинный с горбинкой. Рот маленький, губы тонкие. Повздыхала Ольга, убрала зеркало в резной ящик, в котором его продавали. Небось, ещё ларец этот в половину цены обошелся. Вечно у заморских купцов обертка дороже товара выходит. Девушка подняла глаза, и обомлела. В соседней лавке стояла настоящая красавица. Богиня, как бы сказал Иаков. Длинные черные косы были перевиты жемчугом. Бобровая шапка плотно облегала высокий чистый лоб. Воротник шубы искрился вокруг лебединой шеи. А взгляд огромных черных глаз был завораживающим. Вся она была по-кошачьи грациозна, стройна. Тонкой белой рукою она брала один за другим стеклянные пузырьки с какими-то порошками, рассматривала, и ставила на место. -Скоро ты?! – к ней подошел такой же, как она, красивый, высокий, с тонкими чертами лица, мужчина, - надо было под вечер идти. Видная ты больно. Заметят. -Не тревожься, - тонко улыбнулась Красавица, не разжимая губ, - тут немного осталось. Держи! И, на глазах удивленной Ольги, она стянула прямо с полки узорную бутылочку с перекатывающимся внутри блестящим комом, и сунула её мужчине в ладонь. Тот, воровато оглядевшись, сразу кинулся в толпу. А женщина, бросив туда же на полку пару больших серебряных монет, медленно «поплыла» вдоль торговых рядов. Дома у Басманова были гости. Борис сидел, надувшись, за столом у печки. Перед ним стояло блюдо с какими-то сладостями, но он к ним и не прикасался. Фёдор о чем-то беседовал с невысоким, крепко сбитым опричником. У двери топтался совсем молодой парень с почти белыми, курчавыми волосами. Глаза у него были пронзительно голубые, прозрачные. -Не могу ничего поделать, - Фёдор отстранился от опричника, и Ольга его узнала. Это он собирал кровь на бойне для брата. -Сделаю, что прикажешь, - шепнул мужчина, преданно заглядывая в лицо воеводы. -Разрешение на охоту одно на весь Дозор выдается, - терпеливо объяснял Темнейший, - и оно уже обещано. Сам знаешь, кому. -А ты не обещай, - шепнул опричник, чуть коснувшись щеки Басманова губами, - просто вспомни, когда что нужно будет. Брат нервно теребил скатерть. Ольга подсела к нему. Со стуком водрузила перед собою ларец с зеркалами. Настроение сразу стало хуже некуда. Зато Фёдор расцветал на глазах. Даже зарумянился. Злость Бориса подпитывала его прямо сейчас. Девушка смотрела на него, и представляла, как в будущем и она, сама того не желая, будет тянуть эту чудодейственную силу из ничего не подозревающих людей. Опричник на прощанье подержал Темнейшего за руку, ещё раз быстро глянул ему в глаза, и вышел. Юноша с белыми кудрями ушел следом, боязливо глянув на Фёдора, а после на Бориса. -Чего притихла, - Темнейший, весь какой-то радостный, взвинченный, как после охоты или верховой езды, тоже присел за стол, - показывай, что принесла! Ольга толкнула тяжелый ларец в его сторону. Фёдор Алексеевич одобрительно кивнул, едва глянув. Про цену даже не спросил. Но, судя по общему богатству убранства в тереме, он был в курсе. -Я тебе там тряпок каких-то на днях привез, - вспомнил он, - сшей себе что-нибудь. А лучше найди человек десять девок, пусть они сошьют. Так быстрее. -А куда спешить-то? – буркнула Ольга. -Ты в безделье страшна, - улыбнулся Темнейший, - а я решил тебя к делу пристроить. Но в таком виде нельзя. -Это кто был? – строго спросила она. -Тебе что за печаль? – сразу рассердился воевода, - своим делом займись. Через неделю чтобы все было готово! И девчонку какую-нибудь найди, чтобы в хибаре у тебя убирала, одеваться помогала, причесывала. -Сама справляюсь, - надулась Ольга. -Я вижу, - нервно рассмеялся Темнейший, - ладно, сам поищу. Иной раз и сами приходят, работы ищут. -А этот чего искал? – она кивнула на дверь. -Хочет сапоги с темнейшего снимать*, - процедил Борис, отвернувшись к окну, - я же говорил. Очередь выстроилась! -И очень хорошо! – бросила Ольга, поднимаясь, - так, может, мы пойдем уже? Домой вернемся. Раз тебе замену нашли. -А чего не пойти, - согласился Фёдор, - вы оба можете уйти в любой момент. Вот только… Он медленно поднялся, подошел к Борису со спины, положил руки на плечи. Тот сразу как-то напрягся. Потом помрачнел. А после и вовсе заплакал, и стал вырываться. -Я обещал, - продолжил Басманов, - что ты все забудешь. Но, только если я сам тебя выгоню. Уходишь своей волей – скатертью дорога. Но с собой ты унесешь все сокрытые мною воспоминания. И про отца, опального боярина. И про сестер своих, моими людьми убитых. И про меня. Дом ваш, к слову, в казну отошел. Идти вам некуда. Ко мне и правда, сразу очередь выстроится. На Москве вообще много желающих с меня сапоги снимать, как бы ни подрались ненароком. Вернуться будет нельзя. Борис плакал, закрыв лицо руками. -Теперь с тобою, боярышня, - взгляд Темнейшего обратился к Ольге, - тебя, конечно, не держит никто. Ты мне даже в чем-то мешаешь. Но ни Ксения, ни Освальд «ничью» иную назад не возьмут. Инквизиции тебя мне передала. И четыре года, хочешь или нет, ты должна тьму познавать. -А инквизитор знает, - тихо спросила Ольга, - на что ты нашего отца обменял? Басманов выпрямился, и, оставив рыдающего Бориса, отошел от них, и прислонился спиной к дальней стене. Он ничего не делал, только пристально глядел на него. -Есть только один человек, - начал он спокойно, - с которым я веду переговоры на равных. Борис поднялся, и медленно подошел к печи. -Я ему жизнью обязан, - продолжал Темнейший. Ольга видела, как брат отодвигает заслонку. -Ему можно, - Фёдор чуть улыбнулся, - хоть он и светлый. Ольга испуганно смотрела, как Борис медленно протягивает руку к остывающим, но все ещё красным углям. Ещё немного, и он обожжется. И неизвестно, отпустит ли сразу. Внушение было доступно многим иным. Она уже видела, как это происходит. Ульяна на такие дела была большая мастерица. -Захочу, - Фёдор как будто не замечал происходящего, - прямо сейчас этих молодцов верну. А твой брат нам свечку подержит. И в баньке нас попарит. А потом у меня под дверью спать ляжет. А захочу – он есть перестанет. И не начнет, даже если отсюда уйдет. Выбирайте. Ольга знала, что это правда. И она понимала, что Басманову ничего не грозит. Он не угрожал другому иному, светлому. Он собирался навредить человеку. А на смертных иные смотрят, как на еду. Ну, не будет у её брата руки. Жить он от этого не перестанет. Плохо соображая, что делает, она вскочила, и, оттолкнув Бориса, встала спиной к открытой печи. Если брат снова потянется к угольям, она снова его оттолкнет. Она смотрела Фёдору прямо в глаза, и не отвела взгляда даже тогда, когда почувствовала запах горящих волос. -Сгоришь, Ольга Андреевна! – весело предупредил Темнейший. -Косу отрежу! – огрызнулась она, - не велика потеря. -Добре, - кивнул Фёдор, - и чего я с тобою вожусь? Ты же светлая на всю голову! Ольга гордо выпрямилась. -Думаешь, - спокойно продолжал Басманов, - тебя задеть нечем? Железная? -Попробуй! -У тебя детей не будет, - бросил Фёдор, и поманил Бориса к себе. Тот, хоть и с неохотой, приблизился. Положил голову на плечо. И через минуту уже был снова спокоен. И пока Ольга острым ножом отрезала добрую часть своей рыжеватой косы, глотая слезы, они о чем-то ворковали с Фёдором. На этом бунт бояр Головиных в тереме у Басманова и закончился.