Ольга

Ксения в тот же вечер была домой отпущена навсегда, хоть и пользы особой в разговоре с покойным оборотнем от неё не было. Басманов ей даже заплатил. И это был один из немногих радостных моментов за все прошедшее время. Но в целом радоваться было нечему. Яшку, как и остальных оборотней, что в Ночном Дозоре служили, другие дозорные стороной обходить начали. А Ксению и вовсе презирали. Не потому, что у темного инквизитора в рабстве была. А за то, что во время бунта не пришла Дозор охранять, на сомнительные уговоры поддалась. Буслай не замечал оборотней молча, остальные же роптали, и все более склонялись к тому, чтобы вовсе их из Москвы выселить. Уехать они никуда не могли, Святослав не пускал. Оборотни Ночного Дозора с напускным спокойствием на дежурство выходили, как будто и не было ничего, хоть и тяжко приходилось. Дел никаких оборотням более не поручали, и даже охранять двери не дозволяли. Держали на службе только из-за равновесия сил между дозорами, платили мало. Святослав пока не вступался. Не знал, что с остальной своей дружиной делать. Он и сам уж рекрутов обучил так, что ниже четвертого порядка ни один от Тени не получил. Оборотни для равновесия становились все менее нужными. Думала Ольга, что теперь князь вовсе в гости ходить перестанет. А он, напротив, зачастил. И, надо сказать, вид он имел спокойный, а в глазах озорные огоньки плясали. И Фёдор вновь веселым да злым стал, и каким-то взвинченным. Таким девушка его в первые дни их знакомства помнила. Сидели они подолгу, иногда князь чуть ни под утро уходил. И Гордей вместе с ними не спал. Тоже о чем-то шептался. А порою и Филипп приходил. Но на ночь более не оставался. Ольге чужие секреты безразличны были. Она словно бы в оцепенение впала. Равнодушно разглядывала снег, хрустевший под ногами. Лето и вся осень для неё пролетели, как один странный день. Как будто только вчера последний раз с медведем боролась. А сегодня вот, двор пустой увидала, и загрустила. Скоро всему этому придет конец. Следующей зимою Басманов должен будет отпустить её, чтобы в Тень ступила. Четыре года минёт. Как они дальше жить будут? Дома-то рядом стоят. Отчим её «утешил». Как и было уговорено с отцом её, все имение, все деревни и усадьбу, девушка обратно получила. Затем Филипп и заходил. Семью, которой те владения пожалованы были, нужно было без лишнего шума куда-то переселить, да бумаги подготовить. Чай, боярыня в наследство вступает, а не помещица. Дворянские документы – дело серьезное. Да и собственность не малая. Там только деревень было более двадцати. А ещё усадьба. Хоть сей же час переезжай. И делиться ни с кем не надо. Одна она осталась! И о том, что ей в пустой дом вернуться придется, где сестры её погибли, тоже тревожиться не велел. Обещал все «страшные» воспоминания стереть подчистую. И сразу переезжать совсем не обязательно. Жить вместе можно. Секретами делиться нельзя. Но Святослав подмигнул. Можно светлому и темному секретничать. И дружить можно, если границы соблюдать. Фёдор Алексеевич не дозорный чай, инквизитор. А вот от близнецов избавиться придется. Не от того, что закон так велит. Сама от себя отстранит. Противны станут. Девушка нервничала, стала плохо спать и, в конце концов, заболела. Не думала она, что когда-нибудь будет рваться не из этого дома, подальше от темного инквизитора. А сюда. Подальше от Ночного Дозора, да от светлых с их тихой, «доброй» местью. Хотя тьмы в себе не чувствовала, как ни старалась. Просто отец в своих доспехах, да с медвежьей головою все перед глазами стоял. Да наслушалась разговоров, что Святослав с Басмановым вели, и в конец к службе охладела. Видя, что за две недели девка вся извелась, да так, что одни глаза остались, отчим решил её к делу приставить. Позвал в гости, выгнал Сахара и близнецов в «хибару», и очень серьезно поинтересовался: -Не хочешь на саночках прокатиться? Ольга удивилась. Басманов сани не особо жаловал, все больше верхом. Да и она отвыкла. Но на всякий случай промолчала, вдруг чего ещё скажет. -Ты тут хандришь, и, можно сказать, за зря пропадаешь, - продолжал Фёдор, - а мне для дела важного девка нужна смелая. И сильная. -Не темни, - буркнула она, укутываясь в теплый платок, - что задумал? Опять волку в зубы меня бросишь? -Да не, - тепло улыбнулся инквизитор, - давно спросить хотел. Ты плавать умеешь? Месть – блюдо холодное. А в случае с иными, ещё и долгое. И за длительностью своею, должно быть тщательно спланировано. Да, обещано клятвенно семье Скуратова не мстить. Так и не собирается никто! Только вот подправить кое-что надобно. И после не вмешиваться. Другой раз жизнь так все вывернет, что ни один иной не измыслит, сколь бы хитер не был. -Иные до договору должны только Рюриковичей поддерживать, - объяснял Басманов, - да цариц-иных предоставлять. Не будет Рюриковичей – и уговору конец. -Так их ещё двое, - Ольга шмыгнула носом, - и оба молодые. Что ж им, не жениться теперь? -Женятся, - заверил её Фёдор, - всенепременно! Только жены у них будут обычные. Для дела надо, не для баловства. -А я тут с какого боку? -Царицей будешь! – рассмеялся Басманов, - последней иной царицей! -Ты от меня избавиться решил что ли?! – возмутилась девушка. -От тебя избавишься, пожалуй, - проворчал инквизитор, - и поверь, это для меня задача не интересная. Простая. Тут игра повеселее будет. На много лет. Все, кто в заговоре с оборотнями был, меж собою все эти годы биться будут. И все на той бойне полягут, уж не сомневайся. Только не враз. Сперва помучаются. А самое приятное, что ни я, ни Филипп, ни тем более Святослав, к той бойне никакого отношения иметь не будут. Вот, кстати, беглец наш, Шуйский, уже домой от поляков едет. Почувствовал острую тоску по Родине. Улыбка у него в этот момент была не то, чтобы счастливая, а какая-то даже детская. Мечтательная. На следующий день Ольгу привезли в Александровску слободу. Там со всею серьезностью и положенными почестями одели в царские одежды, да тяжелый венец на голову возложили. Мэй немного вокруг покрутился, старался в глаза заглянуть, каждый её жест сопровождал печальным взглядом. Но жаль его, почему-то, совершенно не было. Девушка ещё в обиде была за ту легкость, с которой он её на повышение по службе променял. Под колокольный звон и восхищенные возгласы, её провели под руки по длинным коридорам. И, проведя по кругу через огромный зал, где за накрытыми столами праздновали гости, ввели в опочивальню. Там никого не было. Царя ещё с утра усыпили. В этой операции его участие не требовалось. Что за столом на его месте пусто было, никто не замечал. Гордей и Мэй, которые на сегодняшней подставной свадьбе исполняли роли дружек, прикрыли за нею дверь. И абсолютно никто не обратил внимания на то, что царь на своей первой брачной ночи не присутствовал. А двенадцатого ноября, морозным утром, Ольгу, у которой под одеждой было целых три согревающих амулета, усадили в простые деревенские сани. Под осуждающие взгляды все тех же людей, которые вчера пили за здравие новой царицы, провезли по тонкому льду, сковавшему ближайшее озеро. И с самым большим шумом, который можно было создать, сбросили вместе с санями в ледяную воду. Вечером, сидя у Басманова в тереме, она пила горячий чай. Слушала, как Филипп рассказывал о расторжении договора о вечном служении в связи с чрезмерной смертностью женщин, находящихся на посту царской жены, и куталась в меховую накидку. Приятно было думать, что обе девушки, отправленные в монастырь на лечение, больше не должны возвращаться в смертельно опасные стены кремля. -Я не хочу отсюда уходить, - буркнула она, уткнувшись Басманову в плечо носом. -Оставайся, - улыбнулся он, - вместе веселее!