Ольга

-Вот! – монах протянул ей простенький жестяной крестик, - Игумен спрашивает, чего ещё хочешь? -Баню, - улыбнулась Ольга, с поклоном принимая подарок. Пров кивнул и удалился. Девушка одна осталась. Сила, которой сейчас монах её оделил, хватило бы на десяток согревающих амулетов. Но ей был надобен только один. Пока она тут сидела, крещенские морозы прошли. Настал обычно богатый на снега да вьюгу, февраль. Разжиться теплой одеждой негде было. Так придется, с одним амулетом перебиваться. Для того ей и крест понадобился. А надсмотрщик её был так рад, что боярыня хотя бы на хлеб и воду согласилась, что силу отдавал, не задумываясь. От счастья, что полезен был, весь светился. И про осторожность вовсе позабыл. И про то, с кем дело имеет. Когда она первый раз сама воды попросила, так Пров чуть дверь не снес, в трапезную побежал. А радость его, чистая, неподдельная, Ольге на пропитание осталась. Так и пошло. Она дивилась, конечно, что иной такого высокого порядка, не понимает, что его обирают. Думала, что игумен её морочит. Но вскоре поняла. В этом монастыре никто ничего про иных толком не ведает. Слушают, что отец Михаил им говорит, да идут, куда он посылает. И, если верить монаху, даже во дворе приемы боевые изучают, да мастерство оттачивают. Но сам он слишком часто для хорошего бойца к девушке спиной оборачивался. Правильно ли она волю Тени поняла, Ольга не знала. Вроде как все, что с нею происходит, это учение. А как на ноги встанет, так дальше можно будет самой идти. Так жестко да страшно учиться ей больше не придется. Сама поймет, как и что делать надо. На всю жизнь научится. Но пока девушка себе голову над планом побега ломала, то начала понемногу в себе сомневаться. Вдруг Тень ей указует, что слишком часто Ольга к темным средствам прибегает? А светлые, как бесполезные, отбрасывает. Басманову подражает. Но как выбраться из подземного монастыря чеcтным способом, в голову не пришло. Нельзя просто позвать к себе игумена, и сказать, то Веры в тебе нет ни на полушку. Этак можно на всю жизнь в темноте под землей остаться. Как вызовет она отца Михаила на поединок, так и проиграет. У него и порядок выше, и сил больше. Да и Прова ей не вызвать. Победить его безнаказанно ей вряд ли позволят. Если вообще осилит. Вон он какой, упорный. А как чудо случится и победит она одного монаха, то не вызывать же весь монастырь, чтобы последней тут в живых остаться. Да и кто ей выйти тогда поможет? Про побег она стала думать, как только смогла сама к двери подобраться. И сперва пригорюнилась. Ну как из запертой кельи выбраться, да ещё через весь монастырь пройти незамеченной, когда и ходить-то не можешь. Плохо ли, хорошо ли Ольга Гесера поняла, а только знала точно: на ноги ей самой не встать. Помощник нужен. Есть да пить она должна. Силу собирать, да накапливать. Наградит ли её Тень порядком повыше, её сейчас мало беспокоило. Глаза от света отвыкли настолько, что болеть начали, едва Пров ей крошечную свечку принес да зажег. Значит, бежать ночью придется. Иначе ослепнет. А пока хоть как-то себе свет оставить, чтобы снова к нему привыкнуть. Но и тут её монах выручил. Принес писание, и читать наладился. Надо сказать, с большим рвением. Очень уж ему хотелось, что бы девушка уверовала. Или хотя бы взаперти сидеть перестала. Тут их желания совпадали. Пров был настолько неосторожен, что верил Ольге на слово. Стоило ей только намекнуть, что стыдится она в одной рубахе перед мужчинами показаться, тут же теплое монашеское одеяние ей раздобыл, и согласился чтобы она ночью париться пошла, когда все спать уйдут. Оставил девушку в бане одну. И даже сам до той бани на руках донес, чем сослужил себе службу недобрую. Ольга и не думала, что его как носильщика использовать можно. А сейчас он, сам того не ведая, в темноте лошадь в телегу запрягал, её приказу повинуясь. За это время девушка не только кое-как золой отмылась, но и волосы высушила. Отец Михаил накануне отбыл в епархию. Судя по всему, он тоже девушку как серьезного соперника не воспринимал. И оставил ее, как ему казалось на сильного бойца. Сильный-то он был, спору нет. А вот осмотрительностью похвастать не мог. Ольга даже устыдилась на миг. Управлять им было на редкость просто. Но потом решила, что пристроит монаха в Ночной Дозор в награду за услугу, хоть и не вполне добровольную. К тому же заклинание, ею примененное, собственную совесть запускало. А, стало быть, не совсем уж подневольно Пров ей помогал. Сам втайне того же хотел. Очнулся Пров, когда монастырская лошадка уже полдороги проскакала. И сперва попытался Ольгу остановить. Вожжи у неё отобрать. За что получил вывих плеча. Соскочить на дорогу ему девушка не позволила. Заклинание прошептала. И остался монах неподвижно в телеге лежать. Говорить мог, а двигаться ему сейчас незачем было. Ну, вот куда он идти собирался, когда с телеги спрыгнет? Кругом лес. На дворе ночь. Да и снег пошел, не ровен час, пурга начнется. Пропадет монах, и как звали его, никто не вспомнит. А сама она магическим зрением окрестности осматривала. По всем приметам входило что Москва скоро. Мха синего на первом слое все больше становилось. Городские ворота беспрепятственно миновали. И в Казарму Ночного Дозора чуть ли не на санях въехали. Поспешать надо было, светало уже. Дежурный оборотень сперва чуть на шею девушке не бросился. Но после, смутившись, ушел в казарму, Освальда позвать. Больше никого не было. Монаха расколдовать пришлось, но нести Ольгу на руках он отказывался. Воевода и сам справился. Погасил весь свет, одну свечу на столе оставил, чтобы глаза её поберечь. Усадил девушку за стол в горнице, а сам Прову допрос учинил. Сперва она слушала, как мужчины тихо переговариваются, а потом её сон сморил. Сквозь дремотное марево доносились до неё обрывки разговора. -Да кто ж так прячется? – возмущался воевода, - колодец-то наверху остался. Ну, спасетесь вы, олухи, от огня небесного. А дальше как? Ни еды, ни воды. У вас даже нужник наверху! -Господь поможет, - ворчал Пров. А потом она в темноту провалилась окончательно. И привиделось ей, что великое землетрясение приключилось. Москва, казарма и даже терем Фёдора под землю ушли. И движение почувствовала. Пол под её скамьей затрясся. Окна землей засыпаны. Воздуха не хватает. Освальд с монахом, будто бы и не замечают ничего. Сидят, спорят. А как задыхаться начала, так и проснулась. Глянула в ужасе в окно, и успокоилась. Рассвело давно, мимо казармы люди ходят. Да и дозорные уже на работу пришли, дивясь на Ольгу, и на то, что в горнице темно. -А Святослав где? – сонно поинтересовалась она. -Взял Филиппа да Басманова, - объяснил Освальд, - и с утра, пока ты спала, к монахам этим отправился. -Куда ж мы такую прорву народу разместим? – она осмотрела терем. -А никуда, - пожал плечами воевода, - инквизиторы их к смерти приговорили. -Коня седлай! – потребовала девушка, - и сесть помоги! Назад как на крыльях долетела. Правда, пришлось на лошади заклинанием удерживаться. Да глаза завязать, чтобы тусклый свет их не сжег. Магическим зрением пользоваться. Но после казармы, да после города Силы прибавилось. А про то, то Басманов осерчает, что девушка зазря два месяца под землей просидела, и даже порядка ей Тень не дала, Ольга сейчас и не думала. Боялась, не поспеть. Засыплют монахов землей прямо в монастыре этом. И правда, ну кто так строит? Им и без того воздух туда почти не поступал. Как они собирались конец мира пересидеть, оставалось загадкой. Догнать не догнала. Иные через «дверь» пришли. Но и не вполне бесполезно торопилась. Уже ночью на месте была. Не так тот монастырь и далече был. День неспешной езды на телеге. А на хорошем коне и того меньше. Сдернула с глаз повязку, осмотрелась. В темноте инквизиторов не сразу увидала. Кафтаны их черные среди деревьев были совершенно незаметны. А вот огненные всполохи от инквизиторской магии чуть не весь хуторок освещали, что над монастырем был построен. Монахи без боя не сдавались. Оборону заняли, какую-никакую, а силовую стену поставили. Щитами прикрылись. Но сильных средь них не было. Исход битвы был для Ольги очевиден. Завалят монахов землей прямо здесь. Никому они не надобны со своей Чистой Верой. Правы инквизиторы. Убийцы в монастыре засели. Нарушители Договора. Да только монахи про Договор тот и слыхом не слыхивали. Да ещё поди разузнай, как такая прорва иных в одном месте собралась. И сколько ещё по всей огромной стране таких монастырей. Почитай, у каждого большого города хоть по одному монастырю, да есть. И тут конь встал. Уперся, и дальше не шел. Она уж и Басманова увидала. Как приблизиться к нему, когда ноги не ходят? И на коне теперь не подъедешь. И только когда огненные искры в его руках увидала, поняла. Надо подойти. Любым способом. Хоть на коленях подползти. То, что главный инквизитор зол, было видно невооруженным магией глазом. И одним этим ударом он сейчас ту хлипкую стену проломит. -Стой!!! – крикнула она, - Фёдор, остановись!!! Инквизиторы её не слышали. Бой не остановился. Басманов уже к броску приготовился. На девушку никто не глядел. А она, скатившись с коня, стояла, держась за его гриву. Понимая, что ежели отпустит, то сразу упадет. Но идти надо было. Если она хотя бы не попытается ближе подойти, вовек себе не простит. И Ольга, оттолкнувшись от своей опоры, попыталась ухватиться за ближайшее дерево. Один шаг сделать все же получилось. Но после девушка упала, и встать сама не смогла. Собралась она с силами да послала заклинание «Землетрясение» в сторону инквизиторов. А потом её вьюга подхватила. Снег, весь, какой вокруг на земле лежал, да сверху падал, в лицо ей полетел. Вокруг неё как будто снежная воронка закружилась. -Дозорная Головина, - раздался откуда-то из этого снежного вихря недовольный голос Басманова, - что вы себе позволяете?! Снег враз на землю обвалился. А Ольга в себе такую Силу почувствовала, что, кажется, и самого Федора смогла бы сейчас одолеть. -Остановитесь, - потребовала она, глядя на собравшихся вокруг неё инквизиторов, - я прошу помилования для этих людей. А сама во все глаза на Басманова смотрела. И в нимбе его видела злость, даже ярость. Гордость непомерную. Себялюбие. Но вместе с тем и что-то странное. Облегчение, нарастающий покой, и даже что-то, отдаленно напоминающее нежность. Сроду такого нимба у него не видала. -Ну, - протянул он, - инквизиция может рассмотреть просьбу дозорного ВТОРОГО порядка. В виде исключения.