Ольга

-Узнаю Ольгу, свет Андреевну, - Фёдор задумчиво разглядывал трех монахинь, сидевших с книгой в дальнем углу горницы. Девушки по случаю болезни боярыни тоже притихли и были одеты в черное, - от меня вырвалась, и сразу женский монастырь основала. Про болезнь свою боярыня домашним пояснила, что, мол, разбойники на неё напали. Нищенку, чьё тело на берегу нашли, убили. Оттого и стрельцы поутру приходили. А сама она в монастырь молиться ездила. Постилась истово. Теперь вот, в молитвенном просветлении пребывает. И не соврала при этом почти ни разу. А про Басманова и врать-то не пришлось. Он сам наворожил. Инквизитор тут ни разу не был. Девушки, находившиеся при боярском тереме в услужении, глядели на него, разинув рты. Но отчего-то все сразу поняли, что он боярыне не чужой человек. Ольга жила скромно да уединенно. Мужчины приходили в дом не часто. Всех знали по именам и привычкам. Случись Фоме зайти в неурочный час, он успевал перемолвиться парой нежных слов почти с каждой. А ежели время позволяло, то и с бывшими в доме монахинями. Святослав, когда Малуши рядом не было, развлекался серьезной беседою. Ключницу особо жаловал. Хотя она князю и не благоволила. Уж больно просто одевался. Буслай любил с девчонками и пошутить, и в горелки поиграть. Семен был здесь лишь однажды. Девушки, верно, все ещё дивились, как это барыня с простым мужиком трапезничать села. Басманов заворожил присутствующих. На него молча смотрели, да вздыхали. Ключница с поклоном приняла у него шубу. А он, перед тем, как ловко сбросить тяжелые одежды, стряхнул с воротника несколько снежинок. И за каждым его жестом неотрывно следили все, даже монашки и юноша, которого приняли на службу только неделю назад. Фёдор же, любезно улыбнувшись собравшимся, и, отдав девушкам на растерзание смущенных близнецов, которых он повсюду теперь таскал за собою, полностью завладел вниманием падчерицы. Она только и успела заметить, что бедные инкубы так отощали, что от них одни глаза остались. А инквизитор делал вид, будто бы один пришел. Не без интереса поглядывал на крепкого парня, который теперь носил боярыню на руках. Ольга так и не начала ходить, но волновало это её до странного мало. Потому, как выходить из дому иному второго порядка и вовсе без надобности. Ежели устанет, да заскучает, тогда пожалуйста. А просто так, или по делу какому, вовсе не требуется. Все, что Ольга только могла пожелать, исполнялось само. Вот и сейчас девицы, отложив рукоделие, подхватили большеглазых светловолосых юношей, и уволокли наверх в «девичью». Сейчас оттуда доносились возня, чей-то заливистый смех и топот многих ног. Девушка обернулась на монахинь. «Жриц», как их называл отчим, нужно было тоже отослать. Вскорости в гости должен был зайти Святослав. Он черниц недолюбливал. А Малуша их откровенно ненавидела. Женщины, тоже повздыхав у себя в углу на скамье, вышли, сославшись на срочные дела. Последним горницу покинул юноша. Фёдор проводил его оценивающим взглядом, и тут же о нем позабыл. -Девок поменяй, - бесцеремонно потребовал он, - кобылищи взрослые. От них скоро только темные питаться смогут. -Чего близнецы такие тощие? – в свою очередь поинтересовалась девушка. -Кормить забывал, - отмахнулся отчим, - занят был. Сперва тебя искали, потом монахов этих по всей Москве ловили. Сейчас вот дознание идет. Ты подержи щеночков у себя пока что. Не ровен час, помрут без присмотра. Ольга кивнула. Про то, что монахов все ещё ловят, она тоже знала. Оттого и с наказанием не спешили. Игумен их, отец Михаил, на допросах молчал. Ни на пытки, ни на уговоры не поддавался. И узнать у него, как удалось собрать в одном месте столько иных, пока не получалось. Разум его был накрепко заперт ото всех, включая Филиппа, который и арестовал монаха прямо в епархии. А узнать позарез надо было. В подземном монастыре были только мужчины. Солдаты, бойцы. Они составляли что-то вроде ополчения. Но нападали в Москове только женины. Из чего следовало, что мужчины-иные в своих стараниях по уничтожению низших не были одиноки. И кто-то охотился на оборотней в Угличе. Яшка так и не возвращался. Кая уже и тризну собирала, и поминки для крещеных. Их сын Игге остался в доме за старшего. Семена тоже не было. Но Святослав утверждал, что у него-то как раз все хорошо. И мешать ему не надобно. Ольгу по случаю болезни отрядили дома работать. Князь ею теперь лично занимался. В безмолвной речи можно было худо-бедно с любым иным выше четвертого порядка упражняться. С Басмановым она почти постоянно переговаривалась. А вот изменять под себя обстоятельства на светлый манер мог научить только другой светлый. От занятий этих у девушки голова болела, да мысли путались. Шутка ли, многих людей за один раз высветлить! Каждому мысли благонравные внушить, да при этом ни разу самой нельзя ни прогневаться, ни худого подумать. С мыслями теперь приходилось осторожной быть. Раньше Ольга нитей чужих судеб не видела. Нимбы как открытую книгу не читала. Могла только разглядеть чувства отдельные, и ту силу, что на поступки окружающих более всех остальных влияла. Теперь же ей другой мир открылся. Святослав сокрушался, что не дал Фёдор ей в слабеньких иных походить. Тогда знала бы она, что монахи не только нимба её прочесть не могли, а и вовсе некоторые того нимба не видали. Много есть такого, чего слабые иные не видят да не чувствуют. Но получивши от Тени третий порядок, Ольга обрела сразу и связанные с ним способности. А про слабость чужую, да неспособность ко многим видам ворожбы даже не догадывалась. Малуша же, сразу ставшая иною вне порядка, только плечами пожала. Её такие мелочи не волновали. Свою силу она черпала не от ближних, а от всех живущих в мире людей. И голод магический знала только в первые годы после потопа, пока народу на земле было мало. За беседою время незаметно прошло. Князь пришел почти сразу, как стемнело. И тут же на Фёдора напустился. Обещал ведь, котяра хитрый, что не станет падчерицу к служению в Инквизиции склонять! На что Басманов обиженно надулся. Ведь и в мыслях не имел! И даже не пытался, хотя обязан был такое предложение сделать. Любому иному выше третьего порядка положено хоть раз в жизни с таким вопросом подступать. Но Ольга в Инквизиции ему не надобна. Не подходит она для такой работы. Тут уже девушка осерчала, да так, что сама от своих мыслей обожглась. -Я раньше Старицкую к себе найму, чем тебя, - проворчал Фёдор, - дельная девка. -Маша? – удивилась Ольга. Обижаться ей теперь тоже опасно было. Для окружающих опасно. А потому она про Машеньку старалась не думать. В заключении о ней даже не вспоминала. Монахов да отца Михаила простила, чего же на дуру-то долго сердиться? Но Старицкая ни разу не показалась ей «дельной». Сколько помнилось, девушка только про уборы да шелка говорила. Тужила, что вышивать бы охотно села, али ткать. И не пришлось бы по улицам ходить, лицо злому ветру подставлять. -Все-таки бабы друг друга не любят, - рассмеялся отчим. Машенька из церкви ушла не просто так. Не от своеволия глупого и не по прихоти случайной. Оборотня, всего из себя белого, она ещё у казармы углядела. Но сказать об этом Ольге побоялась. Уж больно вид у неё неприступный. И не сладилось у них с самого начала. Станет её десятник слушать, иную шестого порядка! А оборотень все не отставал. Дозорные медленно пошли, и он шаг сбавил. В церкви все к Ольге присматривался. А потом увидала Машенька, что двое их. Не похожи были ни лицом, ни одеждою. Разве что платье не по нашему пошито, да сильно изношено было у обоих. Но вот серьги одинаковые, что мужчины носили, девушка ни разу не видала. В чем в чем, а в украшениях она разбиралась. Улучив минутку, Машенька подобралась к «белому» и заговорила с ним, когда тот делал вид, что увлеченно разглядывает православные иконы в лавке. Надо же, зашел в храм православный, а перекрестился неправильно, с другого плеча. Представилась как положено, и назваться попросила. Ольга далеко была. Не выкликать же её через весь храм, да ещё во время службы. Мужчина сперва испугался, и что-то по польски лепетал. Маша худо-бедно без амулета объясниться с ним могла. Опасным он вовсе не выглядел, да и был светлым. А после схватил девушку, и в Тень уволок. Оборотни и правда оказались братьями. Светлый да темный. Бывает же! Обмануть обоих труда не составило. Такие же слабые иные, как она, они верили любому её слову. Так Машенька и не соврала ни разу. Да, она невеста. И ей неприлично одной в мужской компании находиться, когда других свидетелей нету. Да только сорвавшись с привязи, и кое-как наспех одевшись, девушка никуда не побежала. Отошла недалече, да затаилась в ложбинке. Видала всё. И как Ольга бьется тоже. А после к ней прямо из Тени другой оборотень вынырнул. Раненый и очень растерянный. Вдвоем они от монахов ещё долго по лесу уходили. Все дальше и дальше. Не имей Маша привычку ходить медленно, подмечая по дороге каждую былинку, вовек бы ей после из той чащи не выбраться. Мужчина о брате убитом горевал, да о том, что Ольгу свирепым охотникам на растерзание бросил. В конце концов, совесть заела его настолько, что он оставил Машеньку и пустился в погоню. Надеясь если не изловить нападавших, то хотя бы выследить. Девушка осталась в лесу одна. А нюх у оборотня хоть и звериный, да все ж не совершенный. Так что в казарму отощавшая, замученная и до последней крайности уставшая, она только через неделю добралась. Зато дорогу на всю жизнь запомнила. И дозорных до самой полуразрушенной землянки довела. А ещё через три недели в Ночной Дозор с повинной явился светлый оборотень Стефан. Когда Басманов услыхал, что Ольга просила за неё не мстить, то сперва зело осерчал. Кто она такая, чтобы темному инквизитору приказывать? Немного погромил и саму светлую казарму, и прилегающие дворы. Но после успокоился. И даже запретил обоим дозорам вмешиваться. Раз Тень Ольгу Андреевну испытывает да поучает, то остальным вмешиваться не следует. И только когда сама она вернулась в Москву, был отдан приказ на уничтожение мятежного монастыря. -А Гесер не объявлялся? – как бы между прочим спросила Ольга. -С чего бы? – удивился Святослав, - он свою часть уговора соблюдает. Обучил тебя тому, чему ты сама попросила, да в степь воротился. Что ему тут делать? -Да он, небось, рад радёхонек, что связь между вами оборвалась, - кивнул Фёдор, - последний раз, когда я о нем слыхал, Гесер в Османскую империю собирался. Уж не знаю, зачем. А что Тень с тобою его голосом заговорила, так это только от тебя зависело. Значит, по-другому не понимаешь. У Тени своего лица нет, да и голоса тоже. Чтоб с не шибко догадливым иным парой слов перемолвиться, надобно образ Учителя обрести. Ольга опечалилась. И сама не знала, от чего. Но тут сверху, из терема по лестнице скатилась толпа смеющихся девушек. Впереди себя они толкали разодетых в праздничные одежды, убранных дорогими уборами и накрашенных сурьмой и кармином близнецов. Мальчики были счастливы. Да и боярыня как-то сразу повеселела. А про Гесера и думать позабыла.