Ольга

То, что с таким удивлением открыл для себя Гесер, Меньшиков понял, едва впервые увидел их вместе. Иную вне порядка, и отчима её, инквизитора. До чего-то сам додумался. И потом ещё людей расспросил. На службе Ольге Андреевне цены не было. Вся Москва её трудами каждый месяц высветлялась. Оборотни да вампиры, которых воевода и вовсе бы в городе видеть не желал, её терем за три версты обходили. В Дневном Дозоре на случай попадания низшего к девушке в руки был отдельный указ. Который всем новым дозорным вместо приветствия зачитывался. И первым делом настоятельно советовал с Головиной вообще не встречаться. Хотя в дозор по улицам она уж давно не хаживала. Не того полета птица. Так только, ежели случайно кто под руку подвернется, проучить могла. Специально не ловила, и встреч с оборотнями одичавшими не искала. Зато опасные смерчи, что по другим городам то и дело появлялись, снимала, только свист стоял. Сама же того мага разыскивала, что проклятием город пожаловал. Да и наказывала тоже сама. А на что Ольга Андреевна способна, и что вынести может, только инквизитор Басманов ведал. Он же за немалую мзду мог протекцию составить, чтобы волшебница чужие беды, как свои служебные решала. Себе Головина ничего, кроме славы ратной не искала. Что Фёдор Алексеевич вовсе не борзых щенков за своё посредничество ожидает, Меньшиков тоже знал. Не ведал только, чего инквизитор у него потребует. И дело-то пустяшное было. Почти законное, коли шибко не придираться. За это самое «чтоб не придрались» воевода и ходатайствовал. Работа, и правда, законная была. Иных по окраинам выискивать. Да только способ того поиска в мечтах у Меньшикова значительно от всеми принятого отличался. Не то, чтобы в стране стали дороги получше. Ничуть. А вот сами границы слегка раздались. Мест, куда за иными податься можно стало, теперь вдвое больше было. И по закону полагалось поровну от Ночного и Дневного Дозоров гонцов посылать. Да ещё и в компании инквизитора. И сколь найдется иных, всех без промедления надлежало в Москву доставить. А там уже делить, глядя на нимб. Решительно все в этом способе воеводе не нравилось. Темных иных на Москве и так больше, чем ему хотелось, было. А сколько ещё могут оборотни да вампиры себе подобных настругать, он и вовсе думать не желал. Вампиры при поляках в большой чести были. Инквизитор Витезслав им покровительствовал. Они же в Кремле первый слой Тени от ртути очищали. Чего им смерти бояться, когда и так не шибко живые? Так что к приходу нового воеводы кровопивцы оказались не готовы. С опущенными глазами не ходили, природы своей отвратительной не стыдились. Да ещё раз в месяц а то и чаще, за разрешением на питие человечьей крови в казарме светлой появлялись. Стыдоба, да и только! Оборотней Меньшиков хоть и презирал, но терпел. Светлых и вовсе избежать никак не мог. К тому времени их уже «перекидниками» кликали, или «перевоплощенцами». А с легкой руки архивариуса Иакова во всех документах они числились «колдунами-перевертышами». С ними теперь приходилось считаться, да ещё как. Колдовать на войне запретили. А оборотни да перевертыши как были сильными, так и остались. Особенно ценились они теперь, когда нужно было пушку с лафета снести одним ударом. Да и в засаде сидеть сподручнее, когда ты человек, а нападать потом, когда зверь. Опять же, восстановиться после прямого попадания ядра или гранаты оборотень мог и за неделю, ежели сырым мясом кормить. И, хотя иные все меньше в людские войны вмешивались, оборотней, особенно дозорных, стали потихоньку от клейма освобождать. Что на розыски иных по северным землям придется посылать Головину, сомнений не было. Ни трактиров, где иной без денег мог бы поесть и переночевать, ни купеческих обозов по дороге не предвиделось. Рыбные и пушные торговые пути туда ещё не проходили. А медь и золото добывали крепостные, которые жили в землянках и ели постное даже в праздники. Снаряжать в такую поездку человека, не умеющего охотиться, было глупо и опасно. А таких дозорных среди москвичей становилось все больше. Город разросся так, что ни о какой охоте уже речи не было. Позволить всем этим людям бить зверя, означало бы полное вымирание для окрестных лесов. Да и незачем было. Все, что только мог себе представить горожанин, все, о чем он мечтал, ему привозили со всех концов страны. И не одной страны. Самовары давно уже были не только у дворян да купцов. Чай и табак, лавровые листья и перцы всех видов. Мясо, рыба и сортов сорок одних только яблок. Все можно было купить в Москве. Совсем недавно Ольга даже видела «картофель», который на Альбионе использовали, чтобы крахмалить кружева. Правда, попробовать так и не получилось. Басманов, с сомнением оглядев неказистый плод, брезгливо бросил его обратно в ларь с землею, с которой вместе он был привезен. А в Голландии, откуда та земля прибыла, по слухам ели луковицы тюльпанов. Разве можно доверять такому народу выбор овощей? Нету в северных лесах ни табака, ни чая. Но зато нет и зелена вина, да водки. В тех же лесах давно уже скрывались от суда христиане, не согласные креститься тремя перстами, и не принимавшие новых церковных порядков. Людям оно, может быть и обидно, а светлым иным за счастье. И сколько по тем северным скитам «светлых» обретается, одна Тень ведала. Они никак себя не проявляли, ходоков в столицу не слали. Да и темные должны были, как на лакомый кусок сбегаться к обозленным рабам в плохо укрепленные штольни. Их воеводе даром не надо было. Особенно на Москве. Но отказ от сотрудничества с Дневным Дозором карался инквизицией. Ожидать, что Ольга Андреевна пойдет на такое нарушение Договора, Меньшиков не мог. Но Басманов, еле заметно усмехнувшись, обещал поменять свои услуги на некие летописи, которыми по слухам, тоже полны скиты. И чем более старые книги ему в руки попадут, тем более лояльно он к возможному перекосу Силы в данном деле отнесется. Тем более, что не всякий иной для работы в Дозоре пригоден. Да и не каждый подходящий ту работу выполнять желает. Фёдор Алексеевич легко допускал возможность того, что для Дневного Дозора вообще никого не сыщут. Особенно, ежели кроме его падчерицы свидетелей не будет. Сама же Ольга была готова и не на такое, лишь бы отчим к Святославу «потеплел». Про себя она рассудила, вся вражда их от того, что книг своих «допотопных» у Басманова нет. Придет время, и потребует князь ключ от заветной библиотеки обратно. И более уж не выдаст Фёдору на руки. Летописи, которые хранили да прятали старообрядцы, могли бы хоть как-то эту потерю для отчима восполнить. А как помирятся старые друзья, так и вовсе все по-старому пойдет. Объяснять или доказывать ей, что темных в Москве многовато, было излишне. Девушка и сама видела, что город без присмотра быстро "темнеет". Дело было не из простых. Надо было, к примеру, подгадать, чтобы Брюса в России не было. Он много лет собирался на Родину съездить, да все откладывал. Тут Басманов только намекнул, что между двумя ближайшими войнами аж два года свободных будет. Но вот после, как град Петров на море выстроят, уже ни о каких побывках и речи быть не может. Все в трудах будут. Старик собрался за один день. Он был слишком занят, сдавая дела своему заместителю, чтобы пасти ещё и уволенную дозорную Головину. Нужно было попасть на корабль, отходивший из порта во Франции. До которой ещё поди доберись. Не убравши Ольгу из Дозора, этого дела вообще нельзя было начинать. Что легко прощается вольному иному, дозорному никак не можно делать. Но, по словам Басманова, боярыня Головина и так без конца принимала решения, не способствующие продлению её жизни. Избиением шведского дозорного она никого не удивила. Да и не станет никто следить, что там творит в отставке Великая волшебница. Лечится, вестимо, поле того, как у Полтавских ворот с ядром встретилась. Другое дело, что само прямое попадание того ядра двух воздействий Ночному Дозору стоило. Но пулю у молодого шведского короля почти сразу вынули. Можно считать, легко отделался. А ядро, которое потом его носилки вдребезги разнесло, вообще никакого вреда правителю не причинило. К тому же оба воздействия были позже Меньшиковым в свою пользу обращены. Так что за свои две уступки он ещё с прибытком остался. А чтобы Головина вместе с тем ядром в общую яму не улетела, Басманов ей «минойскую сферу» подсунул. И сама она, пользуясь моментом, штук двадцать амулетов зарядила. Уж больно шведы радовались, когда в Полтаве ворота загорелись. Ровно дети малые. А что девка на лету с березой столкнулась, и все ребра переломала, так она к тому давно привычная была. На то он и лес, чтобы в нем деревьям расти.