Ольга

Прошла неделя. Барыню все ещё лихорадило. Ольга сидела с нею ночью, горничные суетились вокруг весь день. Экономка причитала, кухарка ворчала, а мадам Головина Старшая отправилась на Соловки. Молиться. Хозяйство грозило прийти в упадок. Для дозорной, пережившей польское и французское нашествия, а так же относительно недавнюю эпидемию холеры, было странно, что её родственницу так развезло от вида всего одной смерти. Даже в относительно мирное время люди умирали в столице сотнями. Зимой по утрам она часто видела городовых и дворников, равнодушно осматривающих замерзшие тела. Летом Нева и Фонтанка соперничали меж собою за звание лучшей реки для самоубийства. Горожане вешались, стрелялись, выпадали из окон. Их переезжали телеги, раздавливали неподъемные грузы кирпича и муки. На окраинах случались массовые драки. Работающие матери травили малышей, не имея возможности брать их с собою или с кем-то оставить. Мертвых младенцев иной раз бросали в мусорную кучу, даже не потрудившись во что-то завернуть. Впрочем, и в богатых семьях дети умирали сотнями безо всяких видимых причин. И никого это не удивляло. Выкидыш был самым частым поводом получить выходной на заводе. Анатомический театр любезно распахивал свои двери для всех желающих. В общем, в Санкт-Петербурге было, где полюбоваться на покойников. И при этом Муня ни разу в жизни не видела мертвого человека. Распутин заходил в гости через день. И тоже удивлялся. -Эвон, как тебя разобрало! - ворчал он, - Тебе бы мужика, да пару детишек. Или корову. А лучше двух! Ольга представила, как Муня, одетая в кружевной фартучек, пытается доить отмытую добела буренку, сидя на шелковом розовом пуфе прямо у себя в гостиной. Почему-то в её фантазии у коровы на роге был повязан голубой бант. Насчет детишек, это целитель погорячился. Дамы из «света» своими детьми сами не занимались. Едва родив, они уже спешили вернуться к привычной жизни, наполненной балами, зваными ужинами и заграничными поездками. Беременность никак не способствовала активной светской жизни. Детский мир был максимально удалено от мира взрослых. Младенцы оставались на попечении кормилицы. За детьми постарше присматривали гувернантки. И пока карапузы не переставали падать при ходьбе, разбрасывать еду и орать по любому поводу, те предъявляли их родителям только спящими. А годам к восьми хорошая гувернантка успевала вылепить из любого сопливого шалопая благовоспитанного малыша, которого не стыдно посадить за стол со взрослыми. Подростков в этих кругах обычно отправляли учиться за границу. Девочки, не принятые по каким-то причинам в Смольный или Павловский институты, учились дома с приглашенным преподавателем. Да к тому же девочкам лет с четырнадцати начинали искать женихов, а вести себя по-детски они переставали намного раньше. Все с недоумением узнавали, что царица кормила грудью, хотя на должность кормилицы во дворце был огромный конкурс. Каждая допущенная к царским детям женщина строго оценивалась не только матерью и бабушкой, фрейлинами и женами министров, но и всеми столичными жителями. В свете поговаривали, что первая кормилица цесаревича была настолько некомпетентна, и так тосковала по собственному грудному ребенку, оставленному на попечении мужа, что у неё пропало молоко. И каждая светская львица, проводившая лето вдали от семьи, «на водах», была уверена, что она так никогда бы не ошиблась. Словом, дети, даже если бы их у Муни было десять, ничем не наполнили бы её жизнь. -Ты хоть на Пашку погляди, - продолжал целитель, кивая в сторону компаньонки, - и сама спаслась, и тебя спасла. И выглядит огурцом! Муня горестно вздыхала, отводя почерневшие от морфина глаза. Ольга тихо бесилась от того, что вынуждена проводить время с нею, а не следить за Григорием. Тот держался совершенно спокойно, хотя ему одному действительно было, чего бояться. Она вновь глянула на барыню. Муня, которой было уже за тридцать, видела корову только издали. В основном из окна поезда или из проезжающего экипажа. Кавалеров у неё не было, и жизнь она вела довольно замкнутую. Понемногу рукодельничала, иногда сплетничала с немногими приятельницами. Ничего тяжелее зонтика в руках не держала. Плечи у неё были мягкие, как кисель. Женщине действительно нечем было заполнить брешь, пробитую этим выстрелом. Обеспечить её коровой, а тем более двумя, было невозможно. Зато подходящий «мужик» у Ольги на примете был. Оставив больную на попечении экономки, дозорная отправилась пешком на другой конец города. Влас обитал в перестроенной пожарной станции. Весь первый этаж занимала мастерская. Вместо привычных дверей там были ворота. Внизу трудились его ученики и подмастерья, а сам инженер ночевал тут же, этажом выше. Инкуб зарабатывал себе на жизнь продажей и починкой автомобилей. В мастерской пахло маслом, бензином и выхлопными парами. Кирпичный пол был весь черный от копоти. На стенах тут и там виднелись разной давности масляные подтеки. Самого "барина" дома не было. А приказчика, и по совместительству механика, она обнаружила лежащим под обшарпанным «Рено». Когда-то сияющая черная дверца была поцарапана, а правый фонарь, видимо, не пережил встречи с деревом. Почти у самой дверной ручки водителя зияло несколько круглых разодранных следов от пуль. И это совершенно точно не был автомобиль самого Власа, аккуратненький, вылизанный до зеркального блеска одноместный зеленый «Лесснер». Скорее всего, эту машину привезли с фронта. Приказчик несколько минут внимательно слушал тоненькую беленькую девочку, которая что-то бубнила про свою хворую барыню и прокат автомобиля для увеселительных прогулок. Наконец он тяжело вздохнул, чувствуя, что утро не задалось, и повел барышню смотреть товар. Автомобили были все разные. От очень больших, годившихся для перевозки десятка пассажиров, до маленьких, двухместных. Все машины, принадлежавшие инженеру, были отполированы до блеска. Чистыми были даже узорные шины. А на белый «Пежо» с вышитым голубым сиденьем Ольга засмотрелась, да так, что чуть не угодила в смотровую яму. Спутник ей не мешал. Спокойно обо всех автомобилях поведал, и назвал для каждого продажную цену и арендную. Арендовать можно было как саму машину, так и с водителем. Цены были вполне приемлемыми на взгляд Ольги. Власа она не сразу заметила. Барин пришел тихо, и никакой ажитации среди своих работников не вызвал. Судя по его виду, он тоже только что выполз из-под автомобиля где-то неподалеку. Ольга засмотрелась на него. Даже сейчас, в этой измазанной чем-то черным одежде, с грязными волосами и чумазым лицом, бывший любовник выглядел потрясающе. С той поры, как он ушел, прошло много лет. Дозорная знала, что инкуб женился, и наплодил детишек. Басманов давно говорил, что «медовенький» тяготиться своей жизнью на содержании и тем, что Ольга от него не рожает. А сама она жалела, что любовник не работает с нею вместе. Что с ним нельзя обсудить прошедший день, как с Гесером, разобрать ошибки, похвастать решением сложной задачи. Так что особых сожалений никто из них не испытывал, и возобновить знакомство не пытался. Девушка о нем и не вспоминала. А вот, погляди-ка, соскучилась. Пропуская мимо ушей половину, если не более, объяснений приказчика, Ольга поглядывала на инкуба. У него на шее висел блокнот, и мужчина время от времени писал в нем короткие цифры крупным разборчивым почерком. Она краем глаза наблюдала, как он обменивается жестами со своим помощником. Судя по всему, писать в мастерской умели немногие. Бывший любовник давно отошел от строительства мостов и водонапорных сооружений. Одно время он трудился на железной дороге. Но появившиеся ещё в конце прошлого века автомобили полностью изменили его жизнь. Как это часто бывает, новое увлечение очень быстро стало для инкуба второй профессией. Годы, проведенные в Голландии, не пропали даром. Влас легко навел торговые мосты со своими европейскими коллегами, и теперь в каждой газете была его реклама. Насколько дозорная знала, жена его давно умерла, да и дети выросли, а сам инженер баснословно богат. Скорее всего, инкуб без труда находит общий язык с женщинами. От этой мысли почему-то сделалось пусто на душе. Инженер поймал на себе её взгляд и усмехнулся. Сначала он глядел изредка, но когда Ольга уверенно ткнула в понравившийся ей бело-голубой автомобиль, и сделала вид, что собирается уходить, инженер быстро пересек гараж, и оказался у двери. Девушка подняла на него глаза. Тревожный взгляд мало соответствовал неуверенной улыбке. Влас быстро чирикнул что-то на листке из блокнота, и протянул ей. «Ольга Андреевна?!»