Перед рассветом

Круглые зелёные глаза Харуно Сакуры удивлённо смотрели на него и подталкивали начать объясняться. Но от остаточной злости у Хидана сводило не то что кулаки — скулы. И если он сейчас открыл бы рот, то ничего хорошего оттуда точно б не вырвалось. И он неестественно, почти ловко дёрнул губами в попытке налепить на себя ухмылку и снова уставился в учебник остекленелым посеревшим взглядом. Начисто игнорируя тонкую фигуру рядом с собой. Но его тело было готово скинуть с себя контроль. Обернуться, снова зацепиться за зелёные глаза, неловко попробовать поздороваться — всё это входило в список глупостей, которые Хидан не мог себе позволить. Поставь перед ним выбор — начистить рожу Учихе Изуне или просто обернуться, взглянуть на неё. Хидан протянул руку ко второму варианту. Рядом она стояла совсем недолго, ещё секунд пять — он считал, обрушивая каждую секунду вниз вместе с чем-то в грудной клетке. Периферийным зрением он видел, как зелёный мазок её пальто исчезает. Почему-то стало только гаже, чем было. На даты теперь не было даже желания. Не надо говорить о терпении, да? Музыка достигла максимальной громкости, закрывая от внешнего влияния уши. Хидан рисковал не услышать щелчок открываемой двери и проворонить Учиху. Перед глазами стояла благословенная темнота, а в животе сворачивалось от голода неприятно-сосуще, как иногда сворачивалось под влиянием плохого предчувствия. Это могло бы быть знаком, но Хидан предпочитал думать о еде, чем о предстоящей проблеме. Он прислонился затылком к холодному бетону оконного проёма и вдохнул через нос. По пальцам бежали колкие мурашки. Тяжесть музыки накладывалась на тяжесть, ворвавшуюся под рёбра, и они уже вдвойне усиливали натиск на голову. Хидан машинально отстукивал ритм игравшей песни по подоконнику, отвлекая и — о счастье — отвлекаясь. Вот вроде бы и уже не был он так зол и мстителен. И не хотелось ему отдирать от Таюи этого придурка-Учиху. Теперь в голове не складывалось — чего же он всё-таки хочет. Таюя взрослая. Умная. Хитрая. Девчонка, в конце концов. Девчонки умеют моргнуть так, посмотреть так, что всё внутри как-то начинает холодеть. Что ей Учиха? На один зуб. Да. Да-да-да. А если нет, то у неё есть он. Но кое-что всё же рвало его изнутри. Не нарочно ли Таюя притащила этого Учиху? «У меня тоже есть жизнь. Почему бы тебе не переехать к матери? Перспективы, Хидан, перспективы». Таюя могла сказать что-то подобное? Нет, в это не хотелось верить. В это вообще нельзя было поверить. И Хидан не верил, затыкал уши от навязчивого шёпота внутреннего унылого голоса музыкой. …тёплый тычок в лоб был неожиданным. Хидан дёрнулся вперёд, машинально выбрасывая руку и ловя чужое запястье, затянутое в белую ткань. Как же неуместно в этом грязном и сумеречном подъезде смотрелась Харуно Сакура в белой толстовке. Хидан спохватился — хватит тактильного контакта — и убрал руку. Харуно Сакура смотрела почти доброжелательно — чего-то в её взгляде до этого не хватало. Большая серая кружка с дымящимся содержимым зависла у носа Хидана. Он непонимающе вздёрнул брови: — Это чего? — Какао. Три ложки сахара, — она невозмутимо повела бровью, её рука дрогнула в намёке — забирай. Хидан никак не выделял какао из кучи других горячих напитков. Оно было ему безразлично, и в какой-то мере его раздражал кофейный порошок, скрипевший на зубах. Но когда его протягивала она, пальцы сами тянулись навстречу. Горячий фарфор не обжёг, но сразу нагрел ладони. На язык не лезло ничего приличного, что могло бы завязать разговор. Хидан молчал, грея руки, и ждал чего-то, не смотрел ей в глаза. — Не за что, — в конце концо спокойно произнесла Сакура и легко развернулась в обратную сторону. Его неприятно кольнула неловкость за такую паузу. Простое «спасибо» вряд ли бы превратилось в «я хочу, чтобы ты стояла тут вечно». Спохватиться и заткнуться бы смог. Хидан с сожалением вслушивался в стук её шагов и страдальчески вздохнул, когда дверь этажом ниже хлопнула. Какао было слишком сладким. На зубах предсказуемо скрипел какао-порошок, вдобавок образовалась тонкая плёнка, неприятно облепившая губы. Но зато оно было почти горячим и отлично грело внутренности. Хидан пил его мелкими глотками, пялясь в мутное окно на серый двор. Это было так по-идиотски, но почему-то именно это какао успокоило его окончательно. Хидан пообещал себе сначала поговорить, а уже потом, по ситуации, начистить Учихе его жбан. Когда на дне медленно остывающей кружки остался только осадок, Хидан со вздохом спрыгнул с подоконника. Кружку надо было отдать. По-хорошему, осадок стоило слить в ботинки Изуне Учихе, а кружку — помыть. Но домой заходить в ближайший час ему очень не хотелось. От вида полураздетой сестры его начинала распирать злоба. Ну, как оказалось. Вид такого же полураздетого Учихи рядом с Таюей вообще доводил до красных пятен перед глазами. Хидан позвонил в её дверь, решительно замахиваясь над звонком. Она появилась на пороге спустя минуту. — Спасибо, — он отдал в протянутые руки кружку. — Вкусно. Харуно Сакура посмотрела на него очень внимательно, прищуривая глаза. Хидан развернулся обратно, к лестнице. — Почему ты не идёшь домой? — спросила она, не закрывая двери. — Там нет атмосферы для истории, — пробормотал Хидан в ответ. Там всего лишь сестра и какой-то непонятный Учиха. Кстати об Учихах… дожидаясь щелчка двери, Хидан даже успел подремать. Это получилось почти незаметно. Осознанно дремать в этом подъезде он точно не стал бы. Встрепенувшись, Хидан соскочил с подоконника и застучал ногами по лестнице. Он нагнал одетого Учиху Изуну почти подъездной двери и дал себе пару секунд — полюбоваться на выражение лица этого придурка. — Ну вот, Таюи тут нет, за юбку не к кому спрятаться, — ласково процедил Хидан, многообещающе улыбаясь. — Я подумал, что это тебя остановит, — съязвил он и развернулся к нему лицом, становясь к двери спиной. — Но давай подумаем: что ты решишь, если полезешь в драку? Пар ты выпустишь, синяков нахватаешь, но ситуацию не разрешишь. — Пиздеть ты, конечно, хорош, — Хидан зло присвистнул и сощурил левый глаз. — Слышь, давай начистоту. Чего тебе от Таюи надо? — Я не стану обсуждать это с тобой, — Изуна Учиха усмехнулся совсем уж снисходительно. — Не надо провоцировать меня на драку. Таюе это не понравится. И тебе тоже, — его взгляд соскользнул с лица Хидана на своё запястье. — У меня больше нет времени. Он похлопал не нашедшего что сказать в ответ и онемевшего от такой наглости Хидана по плечу и открыл дверь. Мацураши смотрел ему вслед с мешаниной эмоций и полным бессилием — ебаные ноги будто к полу приросли! Да что же такое?! Такого потрясающего отшива он никогда на себе не испытывал… — Ну попадись мне только ещё раз… — прохрипел от бешенства севшим голосом Хидан и двинул по стене кулаком, чтоб хоть в себя прийти. Помогло не очень. Он возвращался домой с таким лицом, что выскочившая встречать Таюя на какой-то момент даже сдала назад. Но мигом восстановилась в позициях, высказывая ему всё, что думала о вмешательстве в её личную жизнь. Хидан первые несколько минут молча слушал, играя вздувшимися на лице желваками, а потом вспыхнул и сам. Они орали друг на друга до того момента, пока Таюя не осипла и не разревелась. Если первое Хидана не очень смутило, то второе попросту выбило из колеи. Он растерялся, потерял желание спорить и вообще ругаться. — Тай, — прямо как в детстве позвал её Хидан, тряся за сгорбленные плечи, — хватит. Ты чего… Тай, я же… Тай! Блять… Ну хватит, а? Таюя ревела впервые за несколько лет — с громкими подвываниями, соплями и покрасневшим лицом. Её трясло так, что Хидану пришлось самому тащить её в кровать — ноги у неё заплетались. Он настолько редко имел дело с её слезами, что теперь даже не знал, что делать дальше. Таюя как будто проглотила целый фонтан и теперь выплёскивала воду наружу, потому что внутри ей места хватать перестало. Как смог, закутал её в одеяло, неловко попытался потрепать по макушке, но это не слишком помогло. — Я тоже хочу жи-ить, — икнула она громко, отпихивая его руки. — Тоже хочу-у! И гулять, и целоваться, и вообще-е!.. — Бля, да что угодно, я согласен, только хватит реветь! — взвыл похлеще неё Хидан, затыкая уши руками. Это сработало, потому что плач постепенно начал стихать. Мацураши-младший неловко гладил её по волосам, надеясь, что всё вот-вот кончится. Ждать долго не пришлось. — Т-так бы сра-азу! — Таюя всхлипнула в последний раз и утёрла ладонью красное, заплаканное лицо. — А то устрои-ил! Ты-ы вообще не забыва-ай, кто из на-ас старше! — Да твою ж мать! Таюя, где ты вообще откопала этого… этого… — от таких обвинений Хидан даже забыл, что собрался согласиться и заткнуться. — Таюя, он — Учиха! — Учихи — не люди? — упрямо икнула Таюя и уставилась на него исподлобья. Хидан подумал, что это они, скорее, для этих самодовольных учиховских морд — нелюди. Но сказать это вслух не смог. Таюя только начала отходить. Он протёр лицо руками и потеряно уселся рядом с ней. Разговор по нужному руслу не пошёл, разговор с Изуной тем более… — Это мне, значит, не вмешиваться? — ошеломлённо спросил он сам у себя, смотря в просветы между пальцами. — Да, было бы неплохо! — язвительно ответила Таюя сиплым голосом и пихнула его пяткой в бедро.