Wicked Game

— Лей ещё, — кивает невзрачный худощавый парень, указывая знакомому на бокал мужчины, сидящего напротив. Было видно, что все присутствующие в комнате были пьяны. На фоне играла какая-то невзрачная метал группа. Атмосфера в комнате была тяжёлой: конечно, уже второй день подряд они, закрывшись здесь, распивали алкоголь, общаясь на различные темы. Пьяные буянства и девушки тоже присутствовали, однако наступило утро. Девушки ушли, появилась усталость и похмелье. Но каждый присутствующий в комнате знал лишь одно лекарство от похмелья: достать очередную бутылку с алкоголем. Чуть морщась, мужчина залпом проглатывает прозрачную жидкость в его рюмке, после чего вновь откидывается на подушки. В глазах рябит и он прижимает руки к вискам, массируя. И с одной стороны это уже стало привычным состоянием. И действительно, почему же мы должны заботиться о своём здоровье, если сама жизнь не заботится о нас? Мы — одинокие и бесполезные дети этого жестокого мира. Они слышат, как дверь в прихожей хлопает, однако никто и не шевелится. Тот, кто пришёл, уйдёт сам. От каждого движения рябит в глазах. Песни сменяют друг друга, и они сидят тихо. Это похоже на игру: они до боли прислушиваются, пытаясь понять, что происходит в соседней комнате. Брайан слышит стук женских каблуков и надеется, что это одна из проституток, которых они заказывали на этот вечер. Прибытия Диты он не перенесёт. Дверь открывается и он видит свою жену. На ней облегающее чёрное платье и один из мужчин плотоядно улыбается. Женщина делает шаг вперед, скрещивает на груди руки. Она сохраняет непроницаемую маску, зная, что в комнате они не одни. — Убирайтесь из моего дома, — её голос звучит холодно. И Брайан даже немного благодарен: сейчас ему необходим покой. Мужчины поднимаются и, покачиваясь, направляются к выходу. Один из них, если Мэнсон правильно помнит, Карл, сохраняет твёрдую походку. И, видя, как его друг покачивается, усмехаясь произносит: — Мой первый урок, Чарльз, никогда не напивайся до беспамятства, если ты не у себя дома. Люди подонки, никто не будет тащить тебя в ближайший отель или домой, — он поправляет волосы и, бросив последний взгляд на Диту, продолжает, — Прощайте, друзья. Мне безумно понравилось наше времяпровождение. Мужчины уходят, и Мэнсон вновь прикрывает глаза, надеясь, что Дита промолчит, однако женщина подходит ближе, и теперь её лицо искажается от злости. — Ты говорил, что будешь писать музыку! Я думала, что насчёт пьянок и наркотиков мы всё с тобой решили. — Я и писал, — он хмурится от звука её голоса. Сейчас он кажется ему слишком высоким и раздражающим. — Ох, верно, — медленно произносит она и Брайан может видеть, как её лицо меняется. Она вновь берет себя в руки, глубоко вздыхает; он внимательно следит за тем, как вздымается и опадает её грудь, не желая вообще ничего объяснять ей. Через несколько секунд он слышит её голос, холодный и безэмоциональный: — Ближайшее время я даже видеть тебя не хочу. Он лишь молчит, рассматривая шторы. Быть может в другой раз он бы возразил, однако голова раскалывалась и единственное, в чём он нуждался, был сон. Шторы большие и тяжёлые. Бархатные. Мэрлин сам их выбирал; внизу узоры, кажется, консультант говорил, что это цветы. Однако сам мужчина видел змей. Скопление ядовитых, опасных, но в то же время и красивых сущностей, которые в любой момент готовы обречь тебя на мучительную смерть. Чем-то похоже на его жену. Забавно, он уже взрослый человек, который не зависит от других людей. Однако сейчас он позволял ей чувствовать иллюзию контроля над ним. Хотя, может он обманывал себя? Что бы он не говорил, что бы он не делал, он всё равно нуждался в Дите. Её голос звучал где-то далеко, он сосредоточился на своих мыслях, пытаясь не нагрубить ей. Быть может, когда-то это бы действительно заставило его захотеть прекратить это, поменяться, но должен ли он был делать это? Почему ради любви необходимо меняться? Разве любовь не означает принятие своего партнёра, его положительных качеств и отрицательных в равной степени. Конечно, плохого в нём было больше, но это же был её выбор, с этим нельзя было поспорить. Он закрыл глаза. Лишь бы добраться до кровати и забыться. Какой же жалкой стала его жизнь. Как американские горки, то ты на пике самодовольства, зная, что ты лучше большинства, то на самом дне, стараясь забыть, что ты вообще существуешь. Стереть свою личность, отдаться забытью. Дита кинула на него очередной взгляд, в котором он мог легко прочитать злость, смешанную с нотками презрения и разочарования. Быть может, такие взгляды это всё, что он заслуживал в жизни? Так почему же часто он встречал взгляды, полные восхищения и боготворения, но не мог добиться такой же реакции от неё? Может, каждый, кто сможет действительно узнать его, будет разочарован? Он добрался до гостевой комнаты и, не снимая одежды, завалился на постель. Его сон был неспокоен и тяжёл. Словно он вернулся в детство, когда его мучали ужасные кошмары, которые он позднее преобразовывал в картины. А потом он научился видеть красоту и во зле, сделал ночных монстров своими друзьями. Она стояла над своим чемоданом и вытаскивала одежду резкими и нервными движениями. Может, во всём была виновата она? Может ей не следовало уезжать? Однако он уже взрослый человек и вполне мог нести ответственность за свои действия. Это было его желание. Он сам хотел напиться, притащить сюда неизвестно кого, «отвлечься». Дита с раздражением повесила платье на вешалку. Сколько ей ещё терпеть это? Сначала она пыталась закрывать глаза, потом она тактично игнорировала, после старалась отговорить от таких вещей. Но казалось, что спасение утопающих дело рук самих утопающих. Он не хотел всплывать со своего дна. Может, к наркотикам он уже и не вернётся, но всё те же проблемы оставались: он пил и спал со всеми подряд, порой просто игнорируя её доводы. Если быть честной, то изначально она любила его образ: тёмный и загадочный. В нём было что-то притягательное, он был умён и галантен, она была очарована. Но чем ближе они становились, чем больше дней насчитывал их роман, тем больше она знала и о его грязных, тяжёлых сторонах, проблемах с самим собой. Изначально она пыталась хоть как-то помогать, но теперь перед ней возник вопрос: возможно ли изменить сущность человека? На своём конкретном примере она могла легко ответить: нет. Он сам не хотел меняться. Страдал от самого себя, но не давал ей изменить себя. Но она сама приняла такой выбор, создала с этим человеком семью. И на мгновение серьёзно задумалась: не было ли это ошибкой? Но быстро отмела такие мысли. Это было предательством. Она проснулась рано. За окном бушевала непогода и женщина, накинув пеньюар, обхватила себя руками. В доме было весьма прохладно. Она не знала, сколько простояла так, всматриваясь в пейзаж, который расстилался за толстым стеклом. Женщина видела соседний дом, в котором, казалось, никто не жил, слишком уж покинутым он выглядел. Рядом виднелись верхушки деревьев, и она точно знала, что если пройти пару кварталов, то она выйдет к огромному лесопарку. Там торжествовала природа, ещё не тронутая жадными руками человека. Лишь уединение, звуки и запах природы. В душе появилось тяжёлое чувство тревоги: как же ей хотелось, чтобы они стали обычной счастливой семьёй! Хотя, как она, зная специфику своей и его работы, могла говорить о нормальной семье? Иногда это всё слишком сильно её выматывало. И, тяжело вздохнув, Дита скрылась за дверьми ванной. Только рассветало, когда она уже собранная сидела на кухне у окна и пила свой привычный чай. Кофе она никогда не пила. Дите хотелось выйти на террасу, однако промозглый ветер остановил её. В доме было слишком тихо, а потому она знала, что он ещё спит. Женщине не хотелось встречаться с мужем: примирение было неизбежным, однако с каждым разом было сложнее. Кто из них виноват? Она, поклявшаяся принимать его любым, а теперь слишком сильно давящая, желающая поменять? Или он, не имеющий никаких обязательств перед женщиной, которая теперь является его законной женой? Аккуратно перебирая таблетки, она подумала о том, что обязательно сходит куда-нибудь развеяться. Может даже успеет посетить занятие её бывшей группы йоги. Они с Кэтрин, тренером, остались в очень хороших отношениях. Она не знала, что делать с появившимся свободным временем. Уже привыкла жить по графику, а потому сейчас была в растерянности. Медленно поднимаясь по лестнице, она не могла определиться с эмоциями: одновременно была обижена на Мэнсона, а потому ничего хорошего для него не хотелось делать, однако это был её Брайан. Её Брайан, о котором поклялась заботиться. Открыв дверь гостевой комнаты, она увидела его: он спал прямо в одежде, даже не расстелив постель. Дита прошла вглубь комнаты и, остановившись у постели, в нерешительности замерла. В комнате было слишком темно, а потому она не могла рассмотреть уже родные черты лица. Она поставила стакан на тумбочку, положив рядом таблетку, которая должна ослабить его утренние страдания, после чего опустилась на край кровати. Иногда ей казалось, что она понимает его, а потому Дите часто становилось жаль его. Он в беспокойстве перевернулся, и она аккуратно погладила его плечо, после чего переместила руку выше, на волосы. Аккуратно, почти невесомо погладила, потом чуть осмелела и запустила руку глубже, даря успокаивающие прикосновения. Как же сильно ей иногда хотелось прочесть его мысли, разделить горечи и невзгоды, понять, но это представлялось невозможным. Он был закрытым, сложным, противоречивым. Часто он сам не мог понять себя. Она убрала руку и поднялась. Злость и обида почти ушли, но неприятный осадок, который, казалось, теперь никуда не денется, остался вместе с ней. В глубине души она знала, что это не может хорошо кончится. Ей надо было принять или покинуть, но оба варианта одинаково были ужасны и пугали. Ей вновь оставалось пребывать в полной растерянности. Должна ли она была терпеть его образ жизни, если он претил ей? Дита выскользнула из комнаты, направляясь в спальню. Там она переоделась, не позволяя себе никак «вольностей» в одежде: никаких кроссовок или джинс, которые могли полностью убить её образ. Ей хотелось покинуть дом, прогуляться по родным улочкам, забыть проблемы. Улица встретила её холодными порывами ветра и небом, затянутым серыми тучными облаками. Она медленно побрела в парк. Может ли это закончиться?