Я с вами свихнусь, Пауки!

–Ну, долго он ещё будет дрыхнуть? Курапика слегка нахмурился сквозь сон, хотя едва ли принял во внимание громкий, не скрывающий себя мужской голос. Впрочем, чем больше подобных звуков повторялось, тем быстрее его сознание становилось яснее, а в голове начала копошиться какая-то невнятная, но суетливая мысль. Он же находится в своей квартире, верно? Так откуда же идут эти... голоса? Зажмурившись, чтобы разогнать излишнюю сонливость, парень приоткрывает отяжелевшие по утру веки. Ох. Заполученный образ резко и чётко врезается в память: огромные полупрозрачные зубы, растянутые в зверином оскале губы, бешеное лицо. Сонный, ещё не до конца соображающий, спит он или нет, он переводит взгляд чуть выше. И, Господи, лучше бы он спал, потому что иначе объяснить его неумение делать выводы по одним лишь зубам перед собой, не иначе как слабоумием не назвать. Курута застыл, фиксировано смотря перед собой. Одиннадцатый член Геней Реодана, один из убийц, участвующих в геноциде его, Курапики, клана, возвышался над ним. Паук, которого он не так мало времени назад убил собственными руками и закопал, стоял перед ним и скалился. Юноша решил бы, что он продолжает спать, однако у мертвеца на этот счёт было другое мнение. Он заговорил. Дерьмо. –Неужто наша спящая красавица проснулась? – усмехается ему в лицо паук, насмешливо и, проклятье, чётко произнося ему это в лицо, – А я думал, что ты даже собственную смерть проспишь, Курута. Курапика всё также молча смотрит на полупрозрачный силуэт перед собой. Он не сильно верит ни глазам, ни ушам, ни терпкому запаху, исходившему невесть откуда. И хотя убийственный взгляд великана напротив говорит о том, что ему это не мерещится, Курута всё равно приходит к выводу, что он спит. Он медленно приподнимается с локтей и недоверчиво разглядывает прозрачную форму паука. Прозрачную?... Медленно мотнув головой, он рукой массирует виски и начинает думать, так и не сведя взгляда с немой фигуры мертвеца. Он явно спит, такое бывает – сон во сне, но даже понимая это, он начинает злиться. Его сознание настолько слабое, что теперь преподносит ему кошмары на ночь, когда он должен отдыхать? Кошмары, где одна из главных ролей предоставлена мёртвому от его рук пауку? Нет уж, так не пойдёт, это неправильно. Он явно сходит с ума, а это - первые признаки, которые подаёт ему его больное сознание, которое с чего-то решило, что имеет право шутить с ним. В таком случае он не станет это терпеть и со своей стороны. Где-то и когда-то он слышал, что во сне человек – хозяин сна, и если он захочет что-то изменить, то сможет это сделать с лёгкостью. Что же, придётся задать хорошую трёпку своему подсознанию. В данном случае, конкретно этому пауку. Хотя некоторые сомнения всё ещё оставались. Что, если это правда? Но... Ладно, Курапика был честен: ему необходимо было обратиться к доктору ещё пару месяцев назад, приблизительно в сентябре. Додумался же привезти с собой железную лопату на битву с пауком. Не только додумался, но и воспользовался ею, чтобы закопать убийцу. А ведь лопата, между прочим, была хорошего качества. И мозоли от неё были такими же, качественными. Рассерженно нахмурившись, он трёт свободной рукой глаза, отгоняя последние остатки сна и настраивая себя на активность. Прямо сейчас он откроет глаза, и всё прояснится. Даже если это не сон, то, возможно, это были всего лишь галлюцинации, навеянные одним из тех снов, которые ему снились до этого. Вполне возможно. Он останавливается только тогда, когда во мраке слепленных век проявляются разноцветные фейерверки. Снова открыв глаза, перед его взором начинают летать белые мушки. Бесит. Гневно вздохнув, напрочь прогоняя неприятные разноцветные блики, Курута угрюмо смотрит прямо перед собой. Ничего. Нет, он явно спятил. Что он вообще ожидал увидеть? Паука? Мертвого? Того, в чьей смерти он убедился лично? Три раза «ха». Он просто слишком устал, вот теперь и мерещится всякое... Неживое. Тяжело вздохнув, Курапика с ленцой тянется к мобильнику, щурясь в темноте. Он едва дотягивается до тумбочки, где должен был лежать телефон, и на ощупь хватает мобильное устройство. Одеяло чуть сползает с его тела, кровать начинает медленно остывать, поэтому он быстро возвращается на место и слепо тыкает пальцем на экран телефона. На часах 4:20. Парень вновь вздыхает, только намного несчастнее и тяжелее. Он неизвестно с чего проснулся в четыре утра, чтобы посмотреть на созданную своим сознанием галлюцинацию и увериться в своем психическом расстройстве. Это не совсем то, что должно было его радовать. Возможно он всё же должен обратиться к доктору. Незаметно. Он откидывается назад, закрывая глаза и чуть улыбаясь. Мысленно он посмеивается над собой и собственной промелькнувшей с усталостью мыслью, что он может побыть в кровати ещё час. Курапика никогда не спорил, что нормальному человеку для того, чтобы быть готовым к работе необходимы шесть часов сна, минимум. Но, честно признаться, его устроило бы и четыре, только в этом случае понадобилось бы кофе. Много кофе. Несколько приёмов бодрящего напитка по четырём-пяти чашкам на раз. Ему нравилось кофе. Ароматный напиток всегда бодрил его, оставлял чувство покоя вместе с непродолжительным теплом внутри. Американо, глясе, капучино, эспрессо, маккиято, латте – для его истерзанных нервов то, что надо. Возможно сегодня, чтобы успокоить разбушевавшееся сознание он выпьет немного больше той дозы напитка, что пил даже в самые трудные дни. Но, уже засыпая, он вспоминает неприятное видение, которое заставило его проснуться, и тихо бормочет: –Похоже, с кофе пора завязывать... Надо же ему было придумать – паук, да ещё мёртвый, что смешно становится от нелепости иллюзии. А ведь на секунду он даже поверил. Всего на секунду, но всё же... Какой же он дурак. Он не понаслышке знал, что значит смерть, но всё равно на мгновение посмел усомниться в том, в чём иметь сомнения нельзя. Никогда. Даже эти монстры не смогли бы обмануть смерть. Нет. Определённо, нет. –БУУУ-УУ!!! Резко взлетая с места, Курапика неожиданно стукнулся головой об изголовье кровати и вскрикнул, хватаясь за ушибленный затылок. Сердце болезненно забилось в груди, неприятно ударяясь об грудную клетку, испуганное внезапным рёвом. Всё ещё дезориентированный, оглушённый и немного потерянный неожиданным криком прямо в ухо, он моргает, хватая ртом воздух. –«Что за чёрт?!» – скривившись от боли, он зло прищурился, оглядывая пространство вокруг себя, – Что за... – наткнувшись взглядом на стоящего перед ним человека, он запинается и ошеломлённо заканчивает: – Ч-чёрт. Да он же настоящий! –Вот видишь, Паку, он не спит, – громко рассмеялся великан, показывая пальцем на него, попутно обращаясь к кому-то, находящемуся в тёмной части спальни, – А ты всё причитала, да причитала! Притворялся он, а не спал! С внезапно появившейся робостью внутри Курута медленно переводит взгляд в сторону, зрачки у синей радужки сужены до предела. Всё верно. Та паучиха.... Пакунода сидела в кресле, положив ногу на ногу и по-домашнему расположив руки на подлокотники. –Не путай, Уво, – спокойным мелодичным голосом отозвалась правая рука босса «воров» в ответ, – Я имела ввиду не это, – она чуть-чуть поморщилась и мазнула взглядом по Курапике, – Доброго утра, Курута. Чёрт. Сердце оживилось с новой силой, только на этот раз не от испуга, а от той безумной ненависти, что вмиг ядом растеклась по его венам. Он не спал. Это всё было правдой, бестактной реальностью, которая... Он вскочил на ноги, отскакивая в сторону, и утробно зарычал, тут же устремляя полный горящей ярости взгляд на великана, который, казалось, только и ждал, когда парень осознает, что всё это реально. –Ты правда думал, что справился со мной? – сразу же подстегнул его эмоции с новой силой, паук потянулся своей лапищей в его сторону, – Глупец! Несмотря на то, что размер лапищи был огромный, вызывая липкий испуг во всём теле, само движение было медленное. Уж точно медленнее тех скоростных движений, которыми они обменивались во время боя, за которыми было безумно тяжело следить. Рука тянулась к голове, скорее к алым глазам, выпад был полон театральности и какой-то издёвки, что в конец разозлило последнего выжившего Курута. Ему, как наяву, виделась вся та кровь, которую успел пролить при жизни этот ублюдок. Никогда. Никогда он не позволит так насмехаться над собой! От злости пересохло в горле, он резко выставил руки перед собой, ставя блок... точнее попытавшись поставить его, потому что после сна его тело всё ещё не слушалось его так, как хотелось бы. Он неповоротливо оступился, тут же делая нетвёрдый шаг назад, готовясь к неизбежному болезненному удару. Он хорошо помнил ту боль, которую испытывал при каждом удачном ударе проклятого великана и, вероятнее всего, он может и не пережить сейчас этот выпад, со столь неповоротливым-то телом. Но он успел, тварь никогда не получит его глаза при жизни. Хотя жалко будет, если он сейчас погибнет так глупо. Он же так и не сдержал обещания своей семье, не вернул Алые очи, не отомстил за их смерть. Он даже с друзьями толком не сблизился, боясь за их жизни и радуясь каждому короткому разговору с ними. Будут ли они страдать по нему? Скорее всего – да, но вряд ли он узнает это, если умрёт. От руки того, кого сам убил – вот ирония. А ведь он так и не пожил нормальной беззаботной жизнью, какой жили остальные. И не заживёт больше. Страшное всё же это слово – никогда. Проклятье. В горящих алым глазах отражается ухмылка выродка, готового завершить свой реванш. Курута напрягся, целиком превратившись в напряженную струну, готовую вот-вот оборваться... Но вместо ожидаемого болезненного удара, Курапика лишь чувствует лёгкое прикосновение ветра к коже, неприятным холодком прошедшегося по телу. Он растерянно моргнул, на секунду даже позабыв о собственном гневе, настолько представшая перед его глазами картина шокировала его: торчавшая часть огромной руки пронзившая его руки и грудь насквозь не была той вещью, которую он привык видеть каждый день. В тех местах он не чувствовал ничего, кроме расползающегося могильного холода. Курута тут же вскинул голову, поражённо смотря прямо в глаза паука. Увогин сам удивлён, хотя, может, притворялся, но если нет, то, судя по его скривившемуся от гнева лицу, он был удивлён очень неприятно. Призрак смотрит на свою руку недоверчиво, после чего хмурится и резко высовывает её из чужого тела. Курапика вновь не почувствовал ничего. В полной тишине он продолжает шокировано смотреть на великана и наконец осознанно замечает – рука полупрозрачна, точно также как и сам человек, сквозь которого он мог вполне внятно разглядеть стены его съемной квартиры. Без пяти минут сумасшедший молчит. Но его губы двигаются сами по себе, не произнося никаких звуков. В голове что-то появилось и обретало форму, немыми словами срываясь с языка. Однако прежде, чем он успел ухватить это, на место проскальзывает полная чистой горечи правда. Обманули. Слово режет ножом по уязвлённой гордости, в то время как испуганные мысли, состоящие из одних лишь вопросов без ответа, переходят на второй план. Взамен былому шоку приходит оглушающая волна гнева. В висках отдаётся внутренний приказ наказать выродка, что, собственно, он и делает. –Тварь! – зло рыкает, почти пищит он, сорвавшимся высоким голосом и не думая о последствиях, делает собственный выпад в сторону паука. Позже он проклянёт свой поступок не один десяток раз, но самый первый и самый унизительный, если уж говорить совсем честно, – был именно сейчас, когда вместо встречи с предполагаемым материальным противником он проскальзывает насквозь великана и по-инерции делает добрый десяток шагов вперёд, едва не споткнувшись обо что-то попавшееся под ноги. Увогин громко захохотал, прерывая нависшую на всю комнату тишину. Чувствуя, как стыд за собственное безрассудство и глупость переполняет душу, Курута зло щурится, сверкая алыми от обуревавшего его гнева глазами. Однако ни один из пауков, а тем более одиннадцатый, никак не пугаются его взгляда, лишь издевательски скалятся. Точь-в-точь звери, облизывающиеся на свою добычу. Курапика понимает, что у него кружится голова от всей безвыходности ситуации. Уж лучше было бы, если бы они были материальными. Так бы они поубивали друг друга, и дело с концом. Но нет. Они были прозрачными. Прозрачными, но такими же демонами, как при жизни. Горло неприятно стягивает. Кажется, он всё же перенервничал, потому что было ощущение, будто бы он начинал задыхаться. Должно быть даже дышать одним воздухом с этими убийцами было вредно, тяжело. Круговорот событий выбивал его из колеи. Именно поэтому парень сделал несколько медленных шагов назад, обводя внимательным взглядом обоих пауков. Краем глаза Курута заметил, как Пакунода едко улыбнулась, наблюдая за его манипуляциями. Это была последняя капля. Резко схватив пальто, ключи и бумажник, Курута развернулся на пятках и принял одно из самых простых решений, которые мог сделать человек в подобной ситуации – бежать. Вот только призраки этого не позволят. А он совершенно этого не учёл. –Наш бедный убийца куда-то спешит? – не удержалась от комментария паучиха, вставая с дурацкого кресла и неспешно направляясь к нему. Второй тоже не отставал за подругой. Он видел их выражение лица, полного дьявольского торжества. Кажется он побелел. Он скорее закрыл дверь. Курапика отчаянно не понимал. Для иллюзии слишком реально, но для реальности слишком безумно – что вообще происходило? Был ли смысл бежать, если это... нечто ни за что от него не отстанет. Не дожидаясь, пока оба паука ещё что-то сделают или скажут, Курапика быстро пошел прочь, бегом преодолевая ступеньки подъезда. Сколько бы он не храбрился, но внутри у него всё дрожало, стягивалось в тяжёлый напряжённый комок и испуганно трепетало от одного лишь вида его врагов. Скорее всего это от событий, но подобную слабость простить он себе не мог. Не перед призраками ему падать духом. Ой, как не перед ними показывать собственный ужас, от которого ноги ватными становятся, а сердце бешено колотится от страха. Не было ничего удивительного, что когда ему почудился скрип двери, он замер, напряжённо, возможно несколько затравленно посмотрев в сторону звука. Сразу же в поле зрения показались два полупрозрачных силуэта. Они проходили сквозь стены. По кусочкам. И звук их шагов. Этот звук отдавался в его ушах могильным эхом. А сами призраки в гробовом молчании преследовали его, интенсивно разглядывая и с интересом изучая его реакцию на них. В этом поединке взглядов побеждали пауки. –О, сосед, что же это ты так рано тут стоишь. Не спится? Курапика ошалело моргнул. Что-что? –И куда это ты смотришь? Небось, новую дверь хочешь, такую же, как у моих соседей, да? – понимающе прокряхтел всё тот же голос, но на этот раз парень нашёл его обладателя: это была старая женщина, почти бабушка по его меркам, которая с одышкой поднималась по лестнице вверх, крепко держась сморщенной рукой за перила, – Небось старая уже не по нраву? –Я... не понимаю, о чём вы говорите, – запнувшись в самом начале, медленно выговорил блондин, украдкой косясь на через чур тихих и спокойных призраков: с чего бы они так мирно вели себя? – М-может вам помочь? На свой страх и риск Курута отвлёкся от оживших мертвецов и уделил минуту внимания живому человеку. Парень тут же протянул руку пожилой женщине, чтобы ей было легче подняться по ступенькам, однако та лишь отмахнулась от него, вновь заговорив о чём-то своём: –Вечно этим молодым подавай всё роскошное, с блеском... Курапика прикусил внутреннюю сторону щеки, опасливо и подозрительно покосившись в сторону «двери». Призраки закопошились, зашептались о чём-то между собой, кидая на него взгляды полные издёвки. –Ой, да что же ты смотришь туда, сосед! – недовольно вскрикнула соседка, медленно поковыляв в сторону, куда всё время смотрел Курапика, опасаясь того, что могли сотворить пауки, оставленные без его присмотра, – Будто призраков увидел, ей-Богу! Курута резко оживился, собираясь крикнуть женщине, чтобы она не шла в ту сторону, но... –Увидел, – осипше произнёс он, чувствуя себя совсем уж больным от того, что только что увидел. –Да ты, сосед, похоже свихнулся уже! – презрительно гаркнула на него старуха, разводя дряхлые ладони в стороны. Одной из своих рук женщина попала прямо по Увогину, который с усмешкой смотрел то на пожилую бабушку, то на потерявшего все краски Курапику. Подросток явно не был готов увидеть, как кто-то абсолютно спокойно встанет на место Пакуноды, не замечая, как тело паучихи проходит сквозь живое тело, из которого тут же начнут вылазить тонкие женские руки. –А что вы тут делаете тогда? – безэмоционально промолвил Курапика, с трудом заставляя смотреть в глаза старухи, а не на вторую появившуюся поверх головы соседки, голову Пакуноды, – Вы же тоже не спите. –Гуляла я, гуляла, – слегка тряхнув полностью седой головой и растянув полу-беззубый рот в улыбке, старая женщина не нашлась, чем ещё ответить: – Лунатик я. Она ушла, скрывшись в своей квартире, а он остался один на один со своим личным безумием. Честно признаться, Курапика был полностью разбит. Он увидел наглядный пример того, что он сумасшедший – другие люди не видели пауков. Он был один такой. И теперь уж точно сомневался в своём рассудке. Снова посмотрев невидящим взглядом на пауков, он ничего не почувствовал, кроме странной пустоты. Как ни странно, но его гнев утих. Возможно, он утонул в глубине того отчаяния, в котором парень стремительно тонул сам. Вероятно это от того, что лица пауков отчётливо ему говорили лишь один неизбежный факт, с которым он обязан был, по их мнению, смириться: «Мы никуда не исчезнем». –Бля. С усилием Курапика отвёл взгляд от вытянувшихся в удивлении лиц призраков, которые видимо не ожидали от него чего-то настолько грязного. Ему стало как-то всё равно. На приличия, на собственное безумие, на пауков. Тем более на пауков. Курута отвернулся от двух силуэтов и медленно пошел обратно к себе в квартиру. Там он приведёт себя в порядок, поменяет смятую одежду и умоется ледяной водой. Соберет необходимые ему забытые документы, полностью игнорируя мертвецов, чтобы они не делали. И уйдёт. Куда угодно, лишь бы подальше от пауков.