Огонь и крапива

- Давай сразу договоримся: ты не спрашиваешь меня про мой сон, я не мешаю тебе пить. Можешь покупать себе что угодно: сидр, водку, гномье пиво – я слова не скажу, только, пожалуйста, Иол, прекрати меня донимать! Ладно? - Не ладно! – решительно отрезал Иол. – Пока ты не расскажешь мне, что тебе снилось, разговор не окончен! - Это был просто кошмар! – закатил глаза Энмор. – Самый! Обыкновенный! Кошмарный! Сон! И больше ничего! - Волшебнику никогда не снятся самые обыкновенные кошмарные сны! – твёрдо сказал Иол. – Раз уж ты не хочешь ничего рассказывать мне – расскажешь сновидцу. Я даже готов за тебя заплатить. - Ну, спасибо, - усмехнулся Энмор. Не обратив никакого внимания на сарказм в его голосе, Иол взял ученика за руку и настойчиво потянул его за собой. Остонская ярмарка, которая ежегодно проводилась на берегу Холодного озера в последние дни октября, славилась своими чудаковатыми гостями. Кто только сюда не приезжал – почтенные длиннобородые чародеи из Гильдии и юркие, взъерошенные маги-отщепенцы, не входившие в этот орден; зеленокожие гоблины с дальних северных земель и суровые гномы, которые, впрочем, быстро веселели и добрели, стоило им выпить кружку-другую доброго местного сидра; бродячие акробаты и музыканты, актёры и кукольники, предсказатели и торговцы сладостями… И всё же прохожие, казалось бы, чего только не перевидавшие за первый день ярмарки, с любопытством оглядывались на странную троицу – невысокого лысеющего волшебника в заляпанной зельями куртке, смуглого юношу с недовольными глазами пронзительно-красного цвета, и здоровенного серого кота, который восседал на плече у юноши с чрезвычайно самодовольным видом. Оглядевшись по сторонам, Иол заметил небольшую кибитку, разрисованную ярко и с фантазией – по стенам порхали, переливаясь яркими цветами, роскошные райские птицы. Над входом развевался флаг с листком чертополоха – верный знак того, что в кибитке можно купить магические ингредиенты. А чуть ниже флага к флагштоку был привязан небольшой чёрный вымпел с изображением золотой человеческой руки. - Отлично, а вот и гадатель, - решительно сказал Иол, подтаскивая упирающегося Энмора к себе с такой силой, которую трудно было ожидать от пожилого и с виду не особо крепкого мужчины. Башмаки Энмора пропахали две бороздки на дороге, а сам он резко наклонился вперёд и чуть не стукнулся носом о макушку своего учителя. – Идём, Энмор, и не веди себя как ребёнок. - А как ещё мне себя вести, если ты обращаешься со мной, как с ребёнком? – возмущённо пробормотал Энмор, следуя за учителем в кибитку. Висельник остался сидеть у входа. Серебряные трубочки, подвешенные над дверью, мелодично загудели, и девушка за прилавком подняла голову от книги. Энмор столкнулся с ней взглядом и невольно замер, а все неприятные мысли со свистом унеслись из его головы. Ибо глаза у девушки были такие красивые, нежно-голубые и светлые, что сердце у него забилось быстрее. - Добрый день! – приветливо сказала она, приподнявшись. – Если не ошибаюсь, мастер Энмор Кровеглазый? А вы – мастер Иол? - Верно, - сказал Иол прежде, чем Энмор успел рот раскрыть. - Хотя, должен признаться, это очень неловко, когда собеседник знает тебя, а ты не знаешь собеседника. - Меня зовут Тиориль, - представилась девушка. – Этот шатёр принадлежит моей матери. Энмор внимательно взглянул на неё. Тиориль, значит. Имя переводится как «Дикая Роза». Впрочем, на розу, а уж тем более дикую, девушка не походила. Скорее на милую садовую маргаритку. Она была невысокая, пухленькая, с круглым лицом и нежно-розовыми щёчками. Её гладкие светлые волосы были заплетены в косу и прикрыты голубой косынкой, завязанной надо лбом двумя узелками, похожими на маленькие рожки – так носят платки селянки на юге графства Ульвельда. - Вы приехали на ярмарку издалека, Тиориль? – вежливо поинтересовался Иол. Энмор тем временем с трудом оторвал глаза от девушки и огляделся по сторонам. Всё пространство было уставлено резными столиками, поставцами и сундучками, на которых аккуратно выстроились баночки и горшочки со снадобьями. От жаровни, стоявшей на трёх ножках посреди шатра, разливалось приятное тепло и аромат – очевидно, Тиориль подсыпала в угли розмарин и можжевельник. - Не особенно, - отозвалась девушка, наблюдая за тем, как Энмор берёт с полки то одну, то другую банку и потом аккуратно ставит их обратно. – Ищете ингредиенты для зелий, мастер Энмор? - Нет, мне нужны серебряные иглы. У вас не найдётся штук пяти-шести? - Заговорённых? – уточнила Тиориль, нагибаясь за прилавок. - Нет, - покачал головой Энмор, - я сам заговорю… Судя по несколько ошарашенному молчанию Тиориль, он сказанул лишнего. И скептический кашель, раздавшийся внезапно откуда-то из-за шкафчика, был лучшим тому доказательством. Часть полога в противоположной от входа стороне кибитки внезапно откинулась, открывая взору тёмное пространство, которое, впрочем, тут же загородила высокая женская фигура. Эта женщина была одета в длинное шерстяное платье, её плечи окутывала чёрная шаль, по виду очень тёплая и очень старая. Как и у Тиориль, голова её была повязана косынкой с двумя узелками надо лбом – только косынка была чёрной, а волосы спутанными и седыми. Маленькое, сморщенное, смуглое лицо казалось совсем высохшим и безжизненным, и только тёмные глаза сверкали на нём с удивительной яркостью и силой – но в этой силе не было ничего доброго, одно только надменное, ледяное презрение. - С каких это пор волшебники Гильдии занимаются ворожбой? – презрительно спросила она, глядя не в лицо Энмору, а на фибулу, скалывающую воротник его плаща. Фибула была сделана из бронзы и украшена треугольником из сердолика. Такую застёжку носили на одежде все волшебники Гильдии Чародеев. - С тех самых, как ведьмы из Сестринства продают свои зелья и амулеты на ярмарках, - сдержанно отозвался Энмор. Старая женщина приподняла брови. - Один-один, - признала она скрипучим голосом и неприятно усмехнулась. – Как ты догадался, что я из Сестринства? - Такие зелья, какие здесь продаются, простой знахарке не приготовить. Ну и дудочки, конечно. Заговор Ксайомэры Эрменгардской, если не ошибаюсь? Морщины на лице старой ведьмы чуть разгладились, но лёд в глазах не растаял. Она слегка наклонила голову: - Да, эта бедняжка всегда любила музыку. Меня, кстати, тоже зовут Ксайомэра. - А меня – Энмор. - Я догадалась. Вы весьма известная личность, господин Кровеглазый. Особенно после того, что случилось в столице месяц назад. Голос её по-прежнему звучал надменно и холодно, и Энмор не понял, одобряет она то, что он сделал, или нет. Тут в разговор решил вмешаться Иол. - Добрая госпожа Ксайомэра, - вежливо и несколько смущённо заговорил он, отвешивая ведьме поклон, - мы с моим учеником пришли сюда, потому что над входом висит вымпел с символом гадания. - Вы хотели бы получить предсказание? – изогнула брови Ксайомэра. Голос её был таким холодным, как будто она хотела добавить: «А с чего вы взяли, что имеете на это право?» - Вот именно! – просиял Иол. – Впрочем, если вы не занимаетесь толкованием снов, мы не станем вас беспокоить… - Отчего же, - надменно отозвалась Ксайомэра, отступая за занавеску и поддерживая её высохшей рукой, - я весьма хорошо разбираюсь в толковании снов, и буду рада дать вам добрый совет… Оба волшебника шагнули в темноту следом за ней и оказались в маленькой комнатке. Энмор не раз бывал в шатрах ярмарочных прорицателей (чаще ради развлечения – в предсказания он не верил), но этот отличался от всех, что он видел. Полог не был украшен ни вышивкой, ни бахромой, на полу лежал толстый ковёр, изрядно поеденный молью, а в нескольких местах даже прожжённый. Здесь не было ни толстых подушек для сидения, ни курильниц с ароматным дымом, ни таинственных зеркал и хрустальных сосудов, ни карт и костей. Только маленький, мутный хрустальный шар на низком столике. Ксайомэра уселась прямо на ковёр, скрестив ноги и выпрямив спину. Энмор и Иол опустились напротив неё, с другой стороны низкого столика. - Итак, - сказала Ксайомэра, поднимая высохшие руки над шаром, - чей сон мы будем толковать? - Его, - сказал Иол, кивая в сторону Энмора. – Давай, Энмор, рассказывай, что тебе приснилось. Энмор подавил глубокий вздох и начал: - Я видел во сне собственное рождение. Пальцы Ксайомэры задвигались над шаром, который стал медленно наполняться туманом. Покосившись на Иола, Энмор был неприятно удивлён тем выражением потрясения, которое появилось на лице пожилого волшебника. Он подумал, что если бы ему приснилась собственная смерть, Иол не был бы так поражён. - Когда ты родился? – глухо спросила колдунья. - Двадцать один год и пять месяцев тому назад. - Это было весной, - пробормотала колдунья, вглядываясь в шар. Энмор тоже посмотрел туда, но ничего не увидел, кроме мутного серого тумана и одного довольно грязного отпечатка пальца у самой подставки. – Что ты знаешь о своём рождении? - Я знаю, что родился без языка и с бельмами на обоих глазах. Моя мать отвезла меня к Иолу, чтобы он меня вылечил, и… - Этого не было во сне! – резко ответила Ксайомэра. - Откуда вы знаете? – спросил Энмор. Он не мог поверить, что колдунья видит его сон в шаре, к которому, не отрываясь, прилепился её застывший взгляд. В глубине души он считал, что все эти фокусы предсказателей – пустое шарлатанство. Но Ксайомэра, судя по всему, была весьма уверена в своей правоте, да и не только она. Иол, бледнее собственной рубахи (что было совсем не удивительно, учитывая, сколько зелий он на неё пролил), переводил взгляд с ученика на колдунью, затаив дыхание, как зритель на жутковатом спектакле. - Я вижу, что твоя мать отвезла тебя к Иолу не сразу, - монотонно произнесла Ксайомэра. – Что именно ты видел во сне? - Своего отца, - отозвался Энмор. – Он пьянствовал. Потом ему сообщили, что родился я. Он пошёл в комнату, а я… следовал за ним. - Что ты чувствовал? - Мне было… Энмор осёкся. Только сейчас он осознал, что на протяжении всего кошмара не испытывал страха. Ужас, от которого он проснулся, охватил его лишь в последний момент, при виде слепых глаз ребёнка. А тогда, когда он следовал за своим отцом по тёмным коридорам, ему было… - Хорошо, - тихо произнёс он. – Очень радостно. Как будто… как будто я ждал праздника. Подарка… Награды… - Хватит! – выдохнул Иол. – Хватит! Посмотрите на шар! Энмор, словно очнувшись, посмотрел на шар и слова застряли у него в горле. И до того не особо прозрачный, шар медленно наполнялся туманом, который поначалу был розовым, но чем дальше, тем явственнее приобретал кроваво-красный цвет. Лицо Ксайомэры из раздражённого стало испуганным, дрожащие губы приоткрылись, но она ничего не могла сказать. Поверхность шара внезапно покрылась мелкими трещинами. Раздался тихий, угрожающий свист… - Ложитесь! – закричал Иол и толкнул Энмора на пол, одновременно магическим ударом сбив с ног прорицательницу. Ровно через секунду шар взорвался с треском и звоном. Крупные осколки вонзились в толстую ткань, которой были обиты стены, мелкие рассыпались по ковру и подушкам. Клубы красного дыма вырвались наружу, и одновременно с этим в уши Энмора ударил громкий, низкий, чудовищный смех. Смех, который тут же прекратился, но остался в сердцах всех, кто его слушал, чтобы никогда не уходить из памяти, чтобы являться в ночных кошмарах, чтобы грызть душу ледяной тревогой в одинокие вечера… - Уходите отсюда, - прохрипела Ксайомэра. Энмор обернулся к ней – она сидела у полога, на бледном морщинистом лице сверкали перепуганные, злые глаза. Она взглянула в лицо молодого волшебника и в её глазах сверкнула ненависть. - Демон красноглазый! – выплюнула она. – Не смей больше приходить сюда! Полог резко отлетел в сторону, и внутрь ворвалась Тиориль – глаза широко распахнуты, платок съехал на сторону, в руке короткий ножик: - Мама! Что здесь… И замолкла на полуслове, в тихом изумлении оглядывая изодранную ткань, струйки дыма и жалкие остатки хрустального шара. - Уходи, Энмор, - тихо сказал Иол. – Подожди меня на улице… Оглушённый Энмор кое-как поднялся на ноги, шатаясь, подошёл к выходу и обогнул Тиориль, старательно не замечая её круглых, как монеты, глаз, уставившихся прямо на него. Он успел лишь услышать, как Иол заикается о деньгах, но Ксайомэра ответила возмущённым шипением. Снаружи его окружил радостный праздничный шум: сотни голосов разговаривали, смеялись, торговались и пели вокруг; тут и там в разговоры вступали свирели, гитары и скрипки. Весело и деловито потрескивали разведённые костры, над которыми медленно поджаривались огромные окорока, спелая кукуруза и сладкие рулетики из сдобного теста. Разноцветные флажки и вымпелы трепетали под ярко-голубым небом. Мимо, смеясь и болтая, проходили нарядные гости. Почти никто не обращал внимания на растерянного долговязого юношу, а если кто и сталкивался случайно взглядом с его ярко-алыми глазами, то тут же отворачивался. Висельник, наконец-то дождавшийся хозяина, вскарабкался по его телу, как по колонне. Рассеянно поглаживая кота, Энмор погрузился в свои мысли. Мало-помалу оцепенение спадало, и к нему возвращались чувства. Чувства, прямо сказать, не самые добрые. К тому времени, как из шатра вышел донельзя смущённый Иол, его ученик уже пылал от гнева. - Да, не стоило этого делать, - тихо сказал пожилой волшебник. – Ты как, Энмор? Тебя не задело осколками? - Нет, - буркнул Энмор. - Ты сердишься на меня, - вздохнул Иол, и это не было вопросом. Почему-то его тихое раскаяние взбесило Энмора ещё сильнее. - Разумеется, сержусь! – воскликнул он, развернувшись к учителю. – Я с самого начала не хотел этого! Но ты плевать хотел на мои слова! - Это не так, Энмор! – воскликнул Иол. - Именно так! Я всегда говорю правду, разве нет? Ты меня заколдовал! Все вокруг имеют право на секреты! Один я не могу скрыть ничего и ни от кого! Резко отвернувшись, он кинулся в толпу, невежливо расталкивая прохожих. Несколько сердитых криков потонули в шуме толпы, но никто не погнался за Энмором и не затеял драку. Их счастье – сейчас молодой волшебник был настолько обозлён, что не владел собой. Ничего не соображая, с гулко бьющимся сердцем, он спешил всё дальше вглубь ярмарочного поля, а в ушах у него звенел злобный голос Ксайомэры: «Демон красноглазый!» - Эй, парень, повежливее! – гаркнул над его ухом чей-то оглушительный голос. - Простите, - огрызнулся Энмор, не оглянувшись, но чья-то крепкая рука схватила его за плечо и заставила остановиться. - Послушайте, я же извинился, - сказал Энмор, оборачиваясь и глядя в худое, бледное лицо мужчины лет пятидесяти, закутанного в багрово-красную мантию. Взглянув на него, Энмор сразу подумал, что незнакомец похож на старого облезлого лиса. Волосы у него были ярко-рыжие, длинные и клочкастые, они топорщились на вытянутой лысеющей голове, как пучки травы. Глаза незнакомца, узкие, карие и недобрые, неприятно буравили лицо Энмора. - Волшебник Гильдии, - пробормотал он, скользнув взглядом по застёжке плаща Энмора. – Не думал, что вас не учат почтению к старшим! Ладно, иди, - и оттолкнул молодого человека так, что тот врезался спиной в чей-то прилавок и упал – хорошо ещё, что ничего не уронил и не рассыпал. Когда Энмор поднялся на ноги, незнакомца уже не было. Глухо бормоча нехорошие слова, Энмор зашагал прочь. Лишь через несколько минут он вспомнил, что ещё его насторожило в рыжем мужчине. Как и Энмор, он носил на плаще знак своего ордена. Но это был не треугольник из красного сердолика, которым щеголяли волшебники Гильдии. Это был чёрный кружок Братства Смотрящих – самого загадочного и таинственного общества волшебников Тонского королевства, о котором ходили слухи один мрачнее другого. Энмор затравленно оглянулся. Кругом царило веселье и оживление. Дрались на деревянных мечах двое гномьих детей, расхваливала свой товар торговка стеклянными бусами, торговались возле оружейной лавки трое светловолосых северян. Нигде не было и следа рыжеволосого мага. Нигде, кроме сердца Энмора, в котором эта неприятная встреча поселила слабую, но уверенную тревогу.