Выбор Вели

Не вышел, спрятался, точно трус. У прихвостней было достаточно времени, чтобы доложить обо всём Толлиону. Нагред не закусывая выпил эль. Клорви укладывал бессознательного Скрайда спать. — Тридцать, — невнятно пробормотал тот. — Обоссыт, — заметил Нагред, когда Клорви устроил Скрайда на лежанке и заботливо укрыл одеялом, — а Бьюви нет. — Просушу! — Тот подошёл к нему, сел рядом на скамью и попросил: — Налей и мне. Нагред подтянул вторую кружку — ту самую, из которой пил Скрайд — и плеснул эля. Клорви залпом осушил до дна и даже не скривился. — Я не мог забыть того жреца — отца Бьюви, — неожиданно для себя признался Нагред. — Он мне казался таким… искренним. Я считал, что отец должен был дать шанс ему погибнуть в честном поединке, но куда мне, мальцу, пытаться его переубедить? — Клорви взял его за руку и легонько сжал. «Подлецам — подлая смерть!» — слова, брошенные Секхом, Нагред помнил всю жизнь. — Я рос, но его крик и смрад горящего тела забыть не смог. Я его даже во снах видел, я… Я едва не свихнулся. На лбу выступил пот, несмотря на то, что очаг едва тлел — Бьюви-то покинул Мород. — Поэтому ты ушёл? — Клорви подбросил поленья. — Нет! — Нагред посмотрел прямо в карие глаза. — Отец прилюдно заявил, что не мне быть вождём, а Виладу — брату, через год появившемуся на свет после меня. Я не знаю причину, поверь. Он просто-напросто собрал людей на капище и объявил это. — Ты обиделся, поэтому покинул Мород? — Да. Молод я был. Хотя двадцатилетние здесь — взрослые люди, но… Нет, больше отроки. Я был горяч… — Нагред усмехнулся, — и даже невинен. Со мной всё было в порядке. Не хотелось спать с тем, к кому весь Мород ходил, а другие — слишком порядочные. Как можно — трахать и не обещать ничего взамен? — Он замолчал, чтобы налить себе ещё. Клорви смотрел, как он пьёт. — А ты как думаешь? — О том, Секх повёл себя более чем странно! — Нагред не это хотел услышать, хотя Клорви, кому не суждено познакомиться с его отцом, нёс откровенную чушь. — Насколько мне известно, вы, рагтарцы цените своенравных преемников, не прогибающихся даже под родителей. — И? — Секх не смог не зауважать твоё мнение и уж тем более — обидеться на упрёки. Что, если он всё осознал и, зная твой нрав, таким образом уберёг тебя, вынудив покинуть Мород? — Нагред пошатнулся и расплескал эль. — Откуда у тебя рубец от стрелы? Значит, Клорви заметил. Прозорливый, ничего не скажешь! Кружка стукнулась о стол, когда Нагред отставил её. — Я подошёл к границе… Ну-у, к Арейе… Решил осесть в Руверане. Там к рагтарцам нет предубеждения… Сократил путь через лес, но… Лагерь южан… Тут-то меня осенило — уж слишком они близко. Проклятая горячность! Подстрелили, когда спешил назад, чтобы предупредить отца и всех. — Он зажмурился и прикоснулся к бороде, словно та, старая, боль повторилась. — Они не добили меня. Выходили и куда-то отвезли. Им всегда нужны рабы. Я… На рудники забросили. Клорви ласково провёл пальцами по запястьям. Он как никто знал, каково это — угодить в рабство. — Как ты сбежал? — уточнил он. — Я не сбегал. Были такие, которые не один год провели в штольнях, и свежее молодое тело привлекало их. Пришлось кулаками отстаивать собственную честь. Получалось, — пояснил Нагред, — тогда-то я был замечен. Однажды пришёл смугложопый — ну-у, в доспехах ярких — и не то выкупил, не то каким-то иным способом договорился с владельцем, но заявил, что мне место на арене. Он даже свободу пообещал, если сумею одолеть всех противников. Помнится, я удивился, когда узнал, что даже года не прошло с тех пор, как я покинул Мород. Мне казалось, лет двадцать миновало. Нагред помнил, как ликовал, когда он, прозванный Северным Чудовищем, свернул шейные позвонки последнему — самому сильному — противнику, хотя выдохся — палящее южное солнце добавляло пытку, бледная кожа чаще обгорала, чем покрывалась загаром, затем — облезала. Рёв зрителей с трибун резко бил по ушам, ноги подкашивались. «Почему я отпускаю гладиаторов, спрашиваешь? — Элрион, хозяин, улыбнулся и почесал тяжёлый, гладко выбритый подбородок. — Потому что к концу ваш брат, как правило, выдыхается. Выпускать таких на арену — терять деньги, ведь люди ставят на победителя!» Нагред много позже понял, что ушлый южанин дёшево расплачивался с бойцами. Он забирал прибыль себе, но дарил всего лишь свободу, которая рабам казалась самой ценной наградой. Была бы, если бы не необходимость поесть и одеться. Хорошо, что на Юге всегда стояла жара, и можно разгуливать в тонкой полотняной тунике без штанов. Даже босым — если бы солнце не раскаляло землю. Нагред ожидал вопрос, куда направился дальше, однако Клорви лишь смотрел карими глазами и понемногу отхлёбывал эль. — То тут, то там на плантации нанимался, — продолжил Нагред рассказ. — Подтвердить нечем, откупную я сжёг, когда вернулся в Рагтар. Ни к чему она мне, не хочу, чтобы сородичи знали, что я был в рабстве. — Я буду молчать! — Клорви повёл тёмной бровью. Вели было угодно, чтобы два бывших раба сошлись. — Не сомневаюсь! — Нагред потряс головой. Подённая работа на плантациях, лесопилка — всё не позволяло купить одежду, а один-единственный раз, когда он прогнулся под богатея, вспоминался со стыдом и отвращением к себе. Зато появилась хорошая крепкая рубаха и обувь. — Лук мне удалось украсть у одного из зазевавшихся торговцев оружием. Я ушёл из города, зато прибыль пошла — селяне охотно скупали мясо и шкуры. Они не сомневались во мне. Всем известно, что северяне — лучшие охотники. Тогда-то мне вольная жизнь начала нравиться — таверны, порой — праздное безделье. В тавернах частенько зарабатывали себе на жизнь торговцы собственным задом — как правило, бывшие заячьи рабы, постаревшие и никому не нужные. С ними Нагред спал — плоть требовала своё, хотя после было противно. — Я послал проклятие богам, — неожиданно признался Клорви, — когда впервые понёс, несмотря на то, что меня холили и лелеяли. Оба раза надеялся, что мои дети родятся мёртвыми, но, как назло, они получились крепкими и здоровыми. Он зажмурился, и только ресницы бросали подрагивавшие тени на его щёки. Нагред сжал его руки, чтобы ничто — и никто — не посмел разлучить его с тем, кого избрал для него Вели. Они молчали, долго — целую вечность, пока Клорви не распорядился: — Тебе нужно поспать. Хватит пить, силы нужны. Я разбужу тебя. Нагред послушно направился к лежанке, и как был — одетый и окровавленный — упал на постель.

***

Клорви много отдал бы, даже полжизни, чтобы не спать. Сон частенько незаметно подкрадывался, и он бы продолжил видеть десятый сон, если бы снаружи не прогремело. Он вздрогнул и резко проснулся, затем, поёжившись от утренней прохлады, на ощупь — очаг давно погас — поплёлся к двери и отворил, чтобы впустить утренний свет в дом. Солнце ещё не встало, но небо было ясным. Словно Твоор разбудил. Нужно поднять Нагреда, чтобы накормить и поухаживать. Хорошо бы подготовить одежду, однако времени совершенно осталось. Клорви залез в сундук Скрайда и порылся в чужих вещах, затем выудил бордовую рубашку. — Цвет крови, — раздался тихий голос Нагреда. Встал, значит, тем лучше. Плохо, что перегаром разило едва ли не за версту. Клорви протянул ему рубашку. — Одевайся, а я поищу что-нибудь съестное. Силы нужны. — Оставь, силы нужны, чтобы восполнить. От еды может наступить расслабленность, — возразил Нагред. «Ему виднее», — решил Клорви и открыл бочку, пахшую чем-то кислым. Заквашенные овощи — в самый раз, точнее, рассол. Он снял висевший на стене ковш и зачерпнул жижу. — Чтобы в голове прояснилось. — Клорви протянул посуду и опустил голову — вежливо, чествуя воина. Нагред выпил рассол он с жадностью. — Бьюви шил? — Он потряс рубашкой. — Не знаю, но засолку делал точно он. Да, Бьюви. Эта рубашка была не менее красивой, чем синяя. Вышивка — искусная. Нагред стянул тряпку с засохшей на ней кровью и протянул Клорви. Тот облизал губы, глядя, как перекатываются мускулы. Хотелось пропустить между пальцами волоски, росшие на груди, но не время для подобного. — Жаль, что не остановил вчера. Я так хотел провести эту ночь в постели с тобой. Скрайд всё равно ничего бы не услышал, — признался Нагред. Зато Клорви узнал о прошлом, которое его не оттолкнуло от Нагреда. Скорее наоборот — заставило ещё больше уважать за то, что тот, несмотря на невзгоды, не отрёкся от веры, с которой вырос. Нагред через голову надел рубашку и дёрнул шнуровку, наглухо затянув ворот. Клорви швырнул тряпки вместе с ковшом на пол, затем, опомнившись, развязал пояс, который обвивал его талию, и протянул Нагреду. Тот не взял. — Давай сам — в знак того, что даруешь мне силы для борьбы. Клорви улыбнулся. В кои-то веки он был готов вверить собственные силы кому-то, хотя они ему нужнее. Но зачем? Если Нагреда не станет, придётся снова скитаться по Рагтару, красть одежду, еду, угонять животное из стада, чтобы прирезать и съесть. Придётся мастерить силки и надеяться, что в них угодит заяц, грабить одиноких путников… Надоело! Клорви обвил поясом талию Нагреда и прочно, чтобы не слетел во время боя, завязал края на узел. — Волею Вели веряю тебе силы мои, — пробормотал он. Нагред притянул его к себе, запустил пальцы в волосы и поцеловал, так крепко, так страстно, будто в последний раз.

***

Нагреду не было страшно. Сердце билось ровно даже тогда, когда головная боль и ломота в теле начали отступать. Даже одеваться не пришлось — он завалился в постель в сапогах. Вспомнив, что проснулся заботливо укрытым, Нагред сделал глубокий вдох, чтобы прогнать нахлынувшую нежность. В голову враз полезли другие мысли. Скрайд любил Бьюви. Вчерашнее поведение дало это понять. К сожалению, он осознал это, когда потерял. «Ничего нового. Не он — первый, не он — последний!» — Нагред решительно направился к двери. Кьорн уже должен подняться и дать меч. — Может, кулачный бой? — предложил Клорви. — Толлион — южанин. У них особым почётом пользуются те, кто сумел одолеть противника голыми руками! Нагред остановился. Почему бы и нет? Мечник из него неважный. — Посмотрим, на что он согласится. — Он замер на пороге. У дома Скрайда, казалось, собрался весь Мород. Никому не спалось, даже омегам с крохотными детьми на руках. Жители загалдели, завидев на Нагреде бордовую рубашку. Из толпы отделился Кьорн. Он подошёл к будущему вождю и протянул меч. — Прими в дар — за то, что, пребывая на Юге, не попрал обычаи наши! — Кьорн почтительно склонил голову. — Я не решился вламываться к вам ночью, чтобы спросить, какую надпись тебе хотелось бы высечь на лезвии. Пока останется то, что на рукояти! Лезвие сверкнуло в лучах холодного северного рассвета. Нагред смог разобрать выгравированное — Вели. Это придало уверенности в себе и в том, что всё получится. — Спасибо, — поблагодарил он и посмотрел в сторону. Вереница южан — куда большая, чем кучка северян — потянулась в сторону пещеры. — Не будем тянуть. Пойдём! Нагред сошёл со ступенек. Клорви не отставал от него. Все потянулись к могильнику. Ну ни дать ни взять вождь, который повёл людей! Дорога пролегала мимо храма. Нагред не смог не остановиться, чтобы плюнуть в стену. Иные, особо расшалившиеся мородцы, просто-напросто принялись мочиться на деревянные стены. Остальные громко закричали. Двери распахнулись, и визгливый голос жреца перекрыл голоса: — Вы что творите, безбожники?! Звучало смешно — мородцы, не отринувшие веру, оказались безбожниками. — Что ты здесь делаешь?! — выступил один из немолодых омег. — Ты-то бесплоден! — Айда в храм! — кто это крикнул, Нагред не видел, но голос показался знакомым. Скрайд? Проспался и решил отомстить за то, что остался без Бьюви? Так и оказалось. Опухший от пьянки друг втолкнул жреца внутрь, но сам вбежать в храм не успел — юркий Элберон успел захлопнуть створки. Скрипнул засов. — Спрятался гадёныш! — Скрайд пнул дверь. Бесполезно. — Оставь! — приказал Нагред. — Всё равно не уйдёт. Он слишком труслив, чтобы… Никто не понял, что произошло и почему из храма донёсся душераздирающий крик, словно Элберон увидел или услышал что-то страшное. — Помогите мне! — потребовал Скрайд. — Останусь у храма! Всем хотелось посмотреть на бой, чтобы слушаться его. Нагред решил по-своему и приказал некоторым людям остаться. — Вы здесь нужнее, — заверил он и удалился, слыша, как Скрайд выбивает дверь. Крики отдалялись, откуда-то потянуло гарью, слабенько. Ноздри Нагреда затрепетали, но выяснять, что происходит, не осталось времени. «Костры в Мороде», — решил он, уверенно держась в нужном направлении. Остановился только однажды, чтобы отдать почести пещере Вели. «Ты будешь здесь стоять как раньше, Вели!» — мысленно пообещал Нагред, сжимая рукоять. Вереница людей обошла гору. Нетрудно было догадаться, где могильник — южане во главе с Толлионом уже собрались. Нагред с силой сжал рукоять. Кьорн делал оружие на совесть, и меч удобно пристроился в руке, будто был создан именно для неё. Толлион вышел вперёд. — А-а-а, я так и думал, что не стерпишь, захочешь власти. Нагред не смог не отметить, что он надел только тонкую тунику, подчёркивавшую мускулы. Поросшие чёрными волосами смуглые ноги выглядывали из-под одеяния. — Не власти, но дать вам, ублюдкам южным, понять, что вам здесь не рады, мирятся с вами, но не сдаются, — прорычал Нагред. — И если ступили на чужие земли, то должны учесть: здесь живут люди, которые считают вашу веру дикой! — Громкие слова! — Толлион усмехнулся. — Давай, скажи, что отомстить за отца хочешь, Нагред, сын Секха! Благородные помыслы, месть — всё это лишь щит, под которым спряталась жажда власти. Неужели ты не понимаешь: если ты меня убьёшь, придёт кто-то другой, кто одолеет тебя! Нагред это понимал, но верил, что боги на его стороне, а не клятых южан. Они не жаловали тех, кто склонял голову, потому позабыли про Мород и его жителей. — Это будет не твоя головная боль, а моя, — огрызнулся он. — …ведь Секх не зря его уберёг, потому что знал, что вы придёте. Думаю, жрец Лери ему это сказал. Возможно, посоветовал убраться, — внезапно вмешался Клорви. Нагред вздрогнул. Отец уберёг его, вынудив уйти? Так и было. «Дрянные прихвостни Лери хотят эти земли?! Не получат! Никогда!» — вспомнилась ругань Секха. После мородцы перешёптывались, громко обсуждали, что же мог натворить старший сын вождя, что его отец решил передать власть младшему из альф. — Тебе слово никто не давал, подстилка! — вспылил Толлион. — Отец Элберон не бездействовал и прочесал местность. Знаете, что он обнаружил? Ещё одно ответвление, причём в одном из гротов — лежанку из тканей, хворост и объедки. А ещё у него нюх будь здоров!.. — Хватит! — перебил Нагред. — Пещер много, в какую ни пойди, в любой можно наткнуться на следы жизни. Изгнанные из селения рагтарцы, течные омеги… Наверняка те, кого ваш Элберон прогнал, осели в одной из них. — Смех, громкий, ехидный, послышался не вовремя. — Вы настолько ослепли, что не заметили жреца Лери. Межальник, опаивание жителей, чтобы не понесли… Ушли ведь и твои люди тоже, Толлион! Повисла тишина. И одной, и другой стороне надоело препираться. Скорее бы начать бой. Нагреду не мог помешать даже запах гари. Толлиона, похоже, обеспокоил, судя по тому, как тот уставился вверх. Так же поступили остальные южане. Горел Мород. Вели, зная, что Нагред не силён в бою на мечах, решил дать тому шанс выжить. Или Лери? В любом случае времени на размышления не осталось. Все бросились в Мород. Когда обогнули пещеру, стало понятно — горел храм. — Воды! — взревел Толлион. Куда там? Река не так уж близко, а пламя разгорелось довольно сильно. Храм из дерева — глупая затея, ещё и высокий шпиль… Проклятье, ведь рухнет на один из домов, ещё и ветер поднялся. — Уходим! — прокричал Нагред. — Мы ничего не сделаем! «Что же ты наделал, Скрайд?!» — разозлился он на друга. И понял — тот не виноват: Элберон, живой и здоровый, носился вокруг храма, подобрав полы мантии. В иное время петух, выскочивший из-под ног, выглядел бы забавно, но не сейчас. Первыми жрец приметил Клорви и Нагреда. — Это ты! — пискляво выкрикнул он. — Если бы ты не вышел из той пещеры… — Элберон вцепился в дублет и встряхнул. Он выбрал слабейшего. Нагред знал, что жрец побоялся бы идти на него и не учёл, что Клорви — бывший моряк. Так и вышло. — Отлично. Жертва для Лери! — Приставленный к животу меч остудил пыл Элберона. — Безбожники, — попятился тот. — Все уходим! Берём детей, лошадей и покидаем Мород! — распорядился Нагред. Рагтарцам было не привыкать обживать новые места, в отличие от южан, предпочитавших оседлость. Первыми к воротам побежали омеги с детьми, их мужья замешкались, отвязывая лошадей. Беты старались прихватить хоть какой-то полезный в хозяйстве хлам. Нагред не отпускал Клорви. Не мог дать погибнуть тому, кого для него избрал Вели. У него, кроме лошади, ничего не осталось, сейчас он лишился и её. Мородцы смогут начать жизнь заново. Когда все удалились на приличное расстояние, Нагред приказал сделать передышку, затем оглянулся. Судя по пламени, занялось пожаром несколько домов. — Толлион погиб, я видел, как на него балка упала, — произнёс кто-то. — Поделом, — прошамкал некто из стариков. Нагред согласился с ним. Говорить, когда кричат дети, ему не хотелось. Тем лучше, что детей в последнее время рождалось куда меньше, хотя поспособствовал тому не Вели, но Лери — обманщик, заславший своего жреца в Мород. В любом случае жизнь под открытым небом не для малышей. Неизвестно, сколько их умрёт, пока не появится крыша над головой. Мысли о Бьюви заставили мозги работать. — Скрайд! — позвал Нагред. Бесполезно, друг не отозвался. — Мне жаль. Скрайд был неплохим, хотя глуповатым. — Клорви сжал предплечье Нагреда. Тот смотрел на погибающий Мород, из которого порой удирали южане, пока не вспомнил, кто он. Он повернулся к сородичам и поднял руку, дав понять, что хочет говорить. Все столпились вокруг него, даже недавно рождённый ребёнок притих. — Итак, Морода нет. Нам придётся занять не это проклятое, но новое место, а для этого нам нужен вождь. Признаёте ли вы им меня?! Нагред окинул взглядом сородичей, всё ещё надеясь найти Скрайда. Вон Кьорн с кучей ребятишек, даже — проклятье! — толстяк Марьен затесался. Но ничего, лекарь пригодится и будет помалкивать, потому что защитить его продажную шкуру некому. Скрайд сгинул в Мороде — жизнь без Бьюви ему не мила. «А ведь ему сегодня тридцать лет!» — вспомнил Нагред. Странная прихоть у богов — дать жизнь и забрать её в один день. — Конечно, сын Секха! Вверяем тебе наши семьи, как некогда вверили твоему отцу! — выпалил Кьорн. Все согласились. Нагред слабо улыбнулся. «Спасибо, отец, за то, что сберёг мою жизнь!» — поблагодарил он Секха и вдохнул разносившийся на много миль запах гари.

***

Мородцам повезло. Поспели ягоды. Лучникам удалось подстрелить пару оленей. Голодная смерть не грозила. Дождь не шёл, и это было плохо — Мород сгорел дотла, зато можно было разжечь костры, и это хорошо. К погорельцам присоединилась пара-тройка уцелевших южан. Нагред было хотел прогнать их, но Клорви здраво рассудил, что те не причинят вреда, будут ползать в коленях за кусок мяса, вдобавок вооружены. Любые крепкие руки могли пригодиться. Южане обещали покинуть отряд после того, как отдохнут. Часовые не дремали, охотники ухитрились найти сбежавших лошадей. Нагред же, вооружённый одним мечом, бездельничал, что позволительно вождю, и думал — о выборе Вели, который перестал казаться ему нелепым. Если бы ему достался слабенький омега, к тому же невинный, не выжил бы сам и детей не уберёг. Клорви потерял сыновей, но не пал духом, хотя ему было горько и больно рассказывать об этом. Его дети родятся здоровыми. Секх уберёг своего сына, и Клорви сумеет уберечь своих. — Как думаешь, куда делся Бьюви? — Клорви сжал руку Нагреда. Тот вздрогнул. Марьен, перетиравший листья подорожника камнями, повернул голову в их сторону. — В храме остался. Когда отец Элберон ему сообщил, что он должен покинуть Мород, тогда выяснилось, что этот ваш Бьюви — не просто калека, но жрец какой-то там. Ну-у, огонь умеет вызывать. Его ладонь загорелась, и он едва не сжёг отца Элберона заживо. Наши ребята его скрутили и обдали руку водой, после связали, чтобы не колдовал. Я предупреждал Элберона, чтобы отпустил этого безбожника, не прятал в храме. Куда там? Он хотел прилюдно казнить, но ты… — кивнул он в сторону Нагреда, — перебил намерения своим решением стать вождём. Пришлось отложить казнь. Бьюви, значит, устроил поджог. — Сгорел заживо. Очень жаль! — Клорви вздохнул. Нагреду хотелось вспылить, заявить, что Бьюви прибыл сюда ради мести, чтобы мородцы, убившие его отца, вконец вымерли, но промолчал. Если бы не немой жрец Лери, он бы не решился вытурить южан. «Зато вы вместе!» — позавидовал он Скрайду и улёгся на холодную землю. Тёплую одежду отдали паре беременных омег и детям. Остальные ночевали в чём были. Северяне — отнюдь не неженки.

***

Три дня спустя Кое-что из утвари удалось спасти, даже целая одежда нашлась и теперь сушилась на солнце. Обгоревшие тела пришлось захоронить в общей могиле: трудно было разобрать, чьи души в них жили. Нагред бросил ком земли, отдал почести месту, где были захоронены родные. — Ты выстроил Мород, отец, мне же суждено обживать другое место. — Он встал с колен, затем отряхнулся — ну вот, Клорви будет ворчать, что постирать штаны невозможно. За три дня он даже плато присмотрел, где не растёт проклятый межальник, где трава сочная, и можно пасти животных. Осталось выстроить хоть один дом и дать название будущему поселению. — Пойдём, — Клорви взял Нагреда под руку, — нужно успеть до вечера. Я наш с тобой шалаш разобрал. Уверен, остальные так же поступили. Мородцы слаженно работали, не ссорились. Даже южане молча выполняли всё, что им прикажут, послушно стояли на часах. — Прощай, отец. Твой внук придёт сюда спустя тридцать лет от рождения. Я накажу ему, чтобы не забывал это место! — Нагред, решительно направился в сторону пепелища. Он не мог не пройти мимо пещеры и не воткнуть выструганного из полена небольшого идола в землю, покоившегося у Клорви на руках и дожидавшегося своей участи. Нагред обошёл гору и потянул пучок травы, чтобы образовалась ямка, затем с размаху воткнул идола и прикопал. — Как и обещал, Вели, — пробормотал он. Он замер с открытым ртом — из-под камня торчал край сине-голубой ленточки. Нагред узнал её: именно такой Скрайд перевязывал бороду. Три дня прошло с тех пор, как тому исполнилось тридцать лет. — Вот это да, — пробормотал Клорви. — Все думали — погиб друг твой. Нет, он Вели решил довериться. Подождём? Они обнялись и замерли в ожидании. Скрайд долго не заставил себя ждать и вышел, грязный, взлохмаченный. И одинокий. На лице читалось безумие, глаза бегали. Нагред подскочил к другу и крепко обнял. — Ну, ублюдок, я решил, подох в пожаре, а он суженого выбирает! — Он и отстранился. — Что, Вели обиделся на тебя за то, что ты собственный выбор решил сделать, и доверился ему, когда припекло? Неожиданно Скрайд улыбнулся, выставив напоказ неровные, но крепкие зубы и удлинённые клыки. — Не дождёшься, — заявил он. Улыбка тут же пропала, зато взгляд остался счастливым. — Он боится выйти, хоть волоком тащи. Выходи, ну, выбор Вели! Никто здесь не кусается! В пещере раздался шорох. Скрайд не выдержал и, вздохнув, юркнул внутрь. Послышалась возня, и наконец он выволок отчаянно сопротивлявшегося, мычавшего суженого. Нагред и Клорви переглянулись, завидев хотя жутко грязные, но отливавшие медью кудри. Такого выбора Вели не ожидал никто. Не сгорел, значит. Поджёг храм и сбежал в пещеру, где его нашёл Скрайд. — Ну тихо, тихо. Понимаю, каково тебе, служителю Лери, осознать, что твою судьбу решил Вели. Меня пожалел, наверное, — проговорил Скрайд. — Ведь я люблю тебя, дурачина мой рыжий! Он крепко обнял Бьюви. Тот перестал сопротивляться и повис на его шее. Нагред притянул к себе Клорви. — Ну вот, ещё одно доказательство. Не хотел бы Вели, чтобы пары соединялись — не засылал бы обоих в одно и то же время в одно и то же место. Ему было горько. Пока у мородцев нет ничего, никто их не тронет. Он знал — южане всё равно придут, поэтому готов вверить своих будущих детей Скрайду и его суженому — бесплодной паре, которая примет их как родных, если с ним и Клорви что-то случится. Хотя Нагреду хотелось прибить Бьюви, не то что доверять детей, но с Вели не поспоришь, вдобавок жрецы Лери много знают и далеко не всегда лгут. Но главное — есть кому разжечь костёр.