Искренне ваша
Бет Грин.
***
Дэрил Диксон отложил письмо и поднял взгляд к потолку своей камеры. Первое письмо, полученное им за три месяца в Исправительно-Трудовой Колонии Западной Джорджии. От Мерла ни писем, ни посещений не дождешься. Три месяца… и впереди еще десять лет. Убийство в состоянии аффекта. Убийство… да, это уж точно. Даже странно, что так мало дали. Откровенно говоря, Дэрил ожидал высшей меры. Некоторым заключенным — особенно тем, кто засветился в газетах или по телеку — письма приходили с каждой почтой. Дэрил их видел. Розовые конвертики, воняющие дешевыми духами. И на воле он не понимал женщин, а сейчас тем более. Кем надо быть, чтобы по доброй воле заводить роман с тюремным сидельцем? Он снова опустил взгляд на письмо, которое держал в руке. Слава Богу, это письмо другого сорта… однако немногим лучше. «В прошлом сентябре, когда пропала Мэгги, вы с братом охотились в наших краях». Звучит как обвинение. Хоть она и уверяет, что не подозревает его ни в чем — наверняка этого знать не может. В конце концов, он осужден и сидит в тюрьме. Ферма… кажется, эту ферму Дэрил помнит. Чистенький белый домик вдалеке, среди зеленеющих полей. Как на картинке. Дэрил видел его лишь издали, с лесной опушки, но невольно задумался о том, что делается в этом доме, что за люди там живут. Должно быть, в конюшне там стоят ухоженные лошади, а на кухне вкусно пахнет свежевыпеченным хлебом. Совсем не так, как в доме, где вырос сам Дэрил– в четырех хлипких стенах, на холодном ветру, в грязи, и мерзости, и вечном страхе, и… нет, не стоит об этом. Что ж, теперь и в этот кукольный домик пришла беда. — Видишь, детка, за хорошую жизнь приходится платить, — пробормотал Дэрил, вертя в руках письмо. Интересно, сколько лет этой девушке? Она пишет, что сестра ее уже взрослая; но обе жили на ферме с отцом. Письмо написано от руки, мелким аккуратным почерком отличницы — и, кажется, старинной перьевой ручкой. Тогда, в прошлом сентябре, они с Мерлом разбили лагерь по другую сторону леса, милях в пятнадцати от фермы. И, охотясь, исходили эти леса вдоль и поперек. Иногда встречали кого-то в лесу — как правило, других охотников, таких же неотесанных мужиков, как и они сами. Ничего необычного. Девушку… нет, никаких женщин в лесу Дэрил не припоминал. Женских следов тоже. Если постараться, он сможет вспомнить лица встречных — у него зоркий глаз и хорошая память — но что толку? Чем это поможет? «Вы — моя последняя надежда». Эта строчка не выходила у него из головы. Словно жгла изнутри. Дэрилу это совсем не нравилось. Никогда еще ему не случалось быть для кого-то «надеждой», тем более последней. Никто не полагался на него — и сам он никому не доверял. Так проще жить. Лучше пусть так и остается. Дэрил скомкал письмо и бросил его в угол своей камеры.***
Три недели спустя. — Бет, милая! Это тебе. Хершел, нахмурившись, разглядывал длинный белый конверт. Они сидели на веранде за завтраком. Ярко светило солнце, и весело чирикали птицы в ветвях деревьев в саду. — Можно мне взглянуть? — спросила Бет, когда поняла, что отец не собирается передавать письмо ей. Хершел поднял на нее взгляд. — Объясни, с какой стати тебе пишут из тюрьмы? Он показал ей конверт, где крупным наклонным почерком были выведены ее имя и адрес. В правом верхнем углу конверта стоял штамп «Исправительно-Трудовая Колония Западной Джорджии». Бет широко раскрыла глаза. Дэрил Диксон ей ответил! Конечно, это он! А она уже потеряла надежду!.. — Я написала одному заключенному, — призналась она. — Офицер Граймс говорил, что в те дни, когда пропала Мэгги, этот человек вместе с братом охотился в наших лесах. Я подумала, он может что-то знать. Хершел тяжело вздохнул; на лице его отразилась давняя усталость. — Милая моя, мы уже много раз это обсуждали. Мэгги сбежала из дома. Собрала вещи и уехала. «Вещи! — упрямо думала Бет. — Одна сумка со сменной одеждой! Быть может, она собиралась уйти из дома на пару дней — но точно не навсегда!» — Я не могу позволить, чтобы ты переписывалась с преступником, — продолжал Хершел. — Ты хотя бы знаешь, за что он осужден? Бет запаниковала. Он не хочет отдавать ей письмо! А что, если там — какой-то ключ к исчезновению Мэгги? — Нет. Мне показалось невежливым спрашивать об этом мистера Диксона, и выяснять сама я не стала. Какая разница, за что он сидит, если он поможет нам найти Мэгги? Пожалуйста, папа, дай мне прочесть! Это же просто письмо! Хершел покачал головой: — Не нравится мне это. Он может быть опасен. — Чем? Как? Он же за решеткой! — Бет видела, что отца это не убеждает, и уже готова была впасть в отчаяние. — Папа, мне восемнадцать лет! У меня есть право на свою жизнь! Вы все бросили Мэгги, но я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ней! — Выдерживать суровый тон ей удалось недолго; на глазах у нее выступили слезы. — Пожалуйста, папа! От этого никому не будет вреда! Отдай мне письмо! Единственное, что поддерживало в ней силы все эти восемь — нет, уже девять месяцев — надежда, что рано или поздно сестра вернется. В поисках ответов Бет готова была хвататься за любую ниточку. Ей уже восемнадцать; но отцу не нравилось, когда она, говоря его словами, «рыскала по окрестностям», так что свои поиски она старалась держать в секрете и в основном ограничивалась звонками и письмами. Бет понимала и уважала чувства отца. Мать ее умерла три года назад; а теперь, когда пропала Мэгги, у Хершела не осталось никого, кроме младшей дочери. Он не сможет потерять еще и ее. Бет не хотела доставлять ему беспокойство — но и сидеть сложа руки не могла. Хершел, все еще недовольный, протянул ей письмо. Бет сунула его в задний карман джинсов и неторопливо закончила завтрак. Ей хотелось вскрыть письмо немедленно, но она понимала, что не стоит выказывать такое нетерпение при отце. — Пойду позанимаюсь музыкой, — сказала она после завтрака, убрав со стола. В одной из комнат Бет поставила фортепиано и устроила нечто вроде студии; там она каждый день работала над сочинением песен. Бет села за фортепиано, а Хершел ушел на конюшню. Оставшись одна, девушка торопливо вскрыла письмо от мистера Диксона. 3 июня Мисс Грин! Ваша сестра пропала восемь месяцев назад. Значит, уже не вернется. Извините, что так прямо говорю, но это так и есть. Вы сейчас не хотите терять надежду и хватаетесь за соломинку, но это только губит вашу собственную жизнь. Скорее всего, вы правы, она ушла не по своей воле. Но, что бы там ни случилось, ей уже не помочь. Ничего тут не поделаешь. Такое случается, и с хорошими людьми тоже. Отпустите ее и живите своей жизнью.Дэрил Диксон.
Разочарование придавило Бет, словно тяжкий груз, рухнувший на плечи. Он даже не попытался ей помочь! Даже не задал ни одного вопроса! Три недели ждал и мучил ее неизвестностью — чтобы просто отказать! Как это… жестоко. А вдруг… вдруг он все-таки что-то знает? Что-нибудь видел или слышал — какого-нибудь человека, звук, след… что угодно! Несколько долгих минут Бет невидящим взглядом смотрела в окно. Больше идти некуда. Она не лгала, когда написала мистеру Диксону, что он — последняя ее надежда. Но Бет была не из тех, кто легко сдается. Подумав, она села за стол и пододвинула к себе чистый бумажный лист.