***
— Когда-то и мы были на их месте. Чонгук переводит взгляд со своей камеры на глупо улыбающегося Джексона, не отрывающего глаз от полного людей зала и, по всей видимости, ностальгирующего по моменту. Хонбин с Сондже стоят рядом, выглядя такими же загипнотизированными нервно улыбающимися впереди курсантами, суетящимися от волнения. Чонгук опускает камеру и улыбается, тоже вспоминая свой выпускной. О, он помнит всё до мельчайших подробностей. Помнит свою готовность вступить во взрослую жизнь как дерзкий полицейский. Он выделялся среди остальных курсантов: держал голову высоко и всегда был полон гордости и уверенности. Тогда он ещё не знал, что решение закончить полицейскую академию окажется для него роковым и приведёт ко всем тем драматичным событиям, боли и катастрофе, но хей, в конечном итоге он цел и невредим и обрёл много хороших друзей. — А ведь и не скажешь, что столько лет прошло… — задумчиво тянет Чонгук, считая годы в голове. — Да, просто безумие, — понимающе кивает Джексон. — А где капитан? — спрашивает Хонбин, внезапно замечая, что от того уже долго ничего не слышно с тех пор, как он ушёл «повидаться» с парой своих одногруппников и парой капитанов с других участков, тоже пришедших на праздник. Торжественная часть должна вот-вот начаться, что значит, что все должны рассесться по своим местам в течение ближайших пяти минут или около того. — Не знаю, — отвечает Сондже, внимательно оглядывая зал, — но я вижу Мина и Хосока, — продолжает он, замечая недавно вошедшую пару, и начинает бешено махать руками, чтобы привлечь их внимание. — Привет офицерам! — широко улыбается Хосок, демонстрируя ямочки. Он специально выбрал такое обращение вместо чего-то более обыденного, вроде «парни», несмотря на то, что они уже многие годы знают друг друга. Джексон напоминал ему об этом уже несколько раз, но Хосок упрямо возражал, что ему слишком нравится это слово (Чонгук тогда спросил ещё, зовёт ли он Юнги офицером и в постели тоже, за что получил нехилый такой подзатыльник). Следующие пару минут они проводят, приветствуя друг друга и делясь последними новостями. Они видятся достаточно часто, чтобы знать, что у кого происходит в жизни, однако всё равно продолжают спрашивать — больше для того, чтобы было над чем шутить. Без сомнения, самой обсуждаемой новостью являлось предполагаемое повышение Юнги. В одном из сеульских участков освободилась должность капитана, и Намджун рекомендовал на нее Юнги, зная, что никто не справился бы с обязанностями лучше. Юнги был идеален. Все, даже те, кто не работал с ним, признавали его неоспоримый потенциал как лидера и офицера. Юнги был настолько же храбр, насколько и умён. Сострадательный, сообразительный, преданный своему делу, с обостренным чувством ответственности — чему Намджун не мог не воздать должное. Юнги получит эту должность без проблем — в этом сомнений не было, особенно учитывая события прошлых лет. Однако Юнги отказался. Причём конкретно и бесповоротно: «Я не хочу никуда идти». Намджун старался переубедить его, говоря, что это отличный шанс подняться по карьерной лестнице, всячески расхваливая должность и пытаясь внушить, что он будет идеальным кандидатом, но Юнги остался непреклонен. И причина ясна как день: он просто хочет и дальше работать с людьми, с которыми работал всегда. Да и, по правде говоря, не Намджуну его судить. Он сам не может представить, что будет работать с какой-то другой командой. Итак, Юнги остался. Напарника менять не стал — всё так же ходил в патрули и на дежурства с Чонгуком. Джексон с Хонбином всё ещё были динамичным дуэтом, развлекавшим весь коллектив, а Сондже и Мингю потихоньку учились работать вместе. Жизнь, стараниями Намджуна, шла своим чередом. — А где Ким и капитан? — спрашивает Юнги, внезапно на середине разговора (о том, что коридор ничуть не изменился с тех пор, как он видел его в последний раз) осознавая, что тех нет в зоне видимости. — Капитан вышел с кем-то поговорить, — отвечает Чонгук. — Ким в туалете, сейчас вернётся, — и в ту же секунду, когда он заканчивает предложение, к ним, смущённо улыбаясь, подбегает Мингю. Чонгук был недалёк от истины. — Привет, извини, там очередь просто была, — зачем-то просит прощения Мингю и поворачивается, чтобы поприветствовать Юнги и Хосока. Примерно минутой позже к ним присоединяется Намджун с Сокджином и Тэхёном. Тэхён теперь в средней школе. Он заметно вытянулся, став ростом почти с отца, отчего автоматически превратился в регулярный объект подколов от остальных офицеров по поводу того, что через пару лет станет тем ещё сердцеедом. — Тэхён! — вскрикивает Чонгук, и Хонбин сразу же недовольным голосом просит его быть потише. Они и так привлекают слишком много внимания — в конце концов, офицеры совсем не похожи на остальных гордых мам и отцов, заполнивших зал. К тому же, Джексон беспрерывно травит непристойные шутки, отчего уже заработал пару десятков осуждающих взглядов от мамочек с маленькими детьми. Так что хотя бы Чонгука нужно держать под контролем. — Привет, дядя Чон, — с улыбкой здоровается Тэхён. Он больше не бежит навстречу, распахнув объятия, и, как бы Чонгук ни скучал по этому, он всё же понимает, что это естественная часть взросления и что Тэхён больше не тот маленький мальчик, которого он привык кружить на руках. Проходит пара минут, и вот уже в зал ровными рядами входят кадеты. Чонгук быстро пробегается глазами по толпе и, как только находит своего парня-тире-жениха, кричит его имя во весь голос. Чимин явно пугается от громкости звука и непонимающе моргает первые пару секунд, в то время как Джексон с Хонбином одновременно бьют Чонгука по рукам, чтобы заткнулся. Чимин крутит головой и, увидев его, широко улыбается и машет в ответ, а тот, в свою очередь, поднимает большие пальцы вверх, тем самым выражая свою безмолвную поддержку. Все рассаживаются, как только слышатся первые звуки начала церемонии. Чонгук уже наготове со своей камерой, его пальцы подрагивают от нетерпения, пока он ждёт, когда назовут чиминово имя. Это был долгий путь. Расследование дела Чон Гюёна и Чон Вону привело к полной проверке всей полицейской академии — было поднято всё, вплоть до вопросов, которые задавали Вону на вступительных экзаменах. Все сотрудники, участвовавшие в процедуре приёма, были уволены в тот же день. Чимин же прославился на весь поток, и разговоры о нём не стихали до самого конца его обучения. Он закончил пятый курс с отличием, и Чонгук был готов лопнуть от гордости от одного только вида своего жениха в полицейской форме. Вот оно. Чимин тяжело работал, чтобы зайти так далеко. Когда называют имя Чимина, в зале поднимается шум: все офицеры сразу же начинают свистеть и хлопать. В мгновение ока Чонгук оказывается на ногах, аплодируя и бесстыдно громко крича: «Пак Чимин! Это мой мальчик! Чимин!». Юнги смущён тем, что сидит рядом и все смотрят на них и на его напарника, однако затем решает забить на всё и начинает свистеть и хлопать с остальными — тем более что Хосок кричит не тише Чонгука. Намджун вздыхает. Он, конечно, ожидал, что всё закончится чем-то подобным… но явно недооценил силу чонгуковых связок. И всё же губы сами расползаются в улыбке при виде Чимина, машущего им дипломом со сцены.***
День свадьбы настаёт неожиданно. В отличие от Чимина, выглядящего просто счастливым от того, что они с Чонгуком наконец свяжут себя узами брака, сам Чонгук не может и секунды усидеть на месте, нервно ожидая начала церемонии. — Господи, блять, да сядь ты уже! — взрывается Джексон, не в силах больше на это смотреть. — Тебя не на скотобойню ведут, а к алтарю. Что с тобой не так-то, а?! — Эй! — тут же возмущенно отзывается Чонгук, тыкая в того пальцем. — Чимин в соседней комнате, вообще-то. И мы женимся! — А ты что, струсил, что ли? — спрашивает Хонбин. — Нет! Как… как ты вообще посмел такое сказать! Я выхожу замуж за Чимина. Это сумасшествие. Не могу поверить, что я реально сегодня выйду за него замуж. Мы поженимся! — Мда, не ожидал я, конечно, что этим всё кончится… — язвительно замечает Джексон, еще раз окидывая взглядом комнату и чонгуков белый костюм. — Нет, ты не понимаешь, я выхожу замуж за Чимина. Это… это невероятно, но что если он передумает? — Да не передумает он, тут только тебя так штырит, — ухмыляется тот, мысленно наслаждаясь видом чонгукова мандража. Кто бы мог подумать? Потребовался всего лишь один Пак Чимин, чтобы превратить бесстрашного копа в маленького испуганного мальчика. Тем временем, за пределами комнаты, Юнги с Хосоком, закончив поздравлять будущих молодожёнов, в последний раз быстро прохаживаются по залу, проверяя, всё ли на месте и поправляя украшения на стенах, а также приветствуя остальных гостей. Они видят Тэхёна, уткнувшегося в телефон, а неподалёку, как и ожидалось, Намджуна с Сокджином, болтающих о чём-то с Хансолем. — Привет, — говорит Хансоль, первым замечая пару. Первые пару месяцев после того, как Юнги с Хосоком снова сошлись, ему было всё ещё неловко общаться с ними. Несмотря на то, что чувства к Хосоку никуда не делись, Хансоль изо всех сил старался скрыть и отпустить их, зная, что для него никогда не будет места в хосоковом сердце. Юнги, несмотря на его старания, так всё ещё был недоволен тем, что они с Хосоком проводили время вместе, но не показывал этого. В итоге, закончилось всё тем, что Юнги с Хансолем буквально на цыпочках вокруг Хосока ходили, негласно соревнуясь за его благосклонность. Но время шло, и наконец Хансоль смог избавиться от своих чувств. И сейчас он искренне счастлив за Хосока с Юнги, потому что, реально, они идеальная пара. Только сумасшедший не захотел бы видеть их вместе. — Здесь очень красиво, — задумчиво тянет Хосок, как только с приветствиями покончено. — Это точно самый маленький зал в этом отеле? — Нет, я просто подумал, они заслуживают лучшего, — с улыбкой отвечает Хансоль. — Будем считать это маленьким апгрейдом за счёт заведения. Изначально планировалось устроить свадьбу прямо в участке, учитывая то, каким значимым местом он был для офицеров. Однако Намджун, как ни старался, так и не смог придумать, как это провернуть — ведь участок был открыт для всех желающих в любое время суток. Чонгук с Чимином изо всех сил пытались не показывать своего разочарования, говоря, что, по крайней мере, можно устроить всё в их квартире. Она была мала и явно не подходила для подобных вещей, но (хоть никто и не хотел этого озвучивать) всем было понятно, что другого выбора нет, потому что все общественные площадки будут закрыты для однополой пары. И тогда вмешался Хансоль. Узнав о проблеме, он сразу же предложил один из банкетных залов в отеле своего отца. Поначалу Чимин вежливо отказался — отель был одним из самых элитных в Корее, и они бы по-любому не смогли позволить себе аренду такого помещения. Но Хансоль настоял, говоря, что они пережили достаточно и заслужили немного пошиковать, и вообще что это его подарок за их тяжёлую работу — хранить Сеул в безопасности. И Чонгук с Чимином согласились. Конечно же, Хансоль пошёл дальше и забронировал для них вип-зал почти на самой крыше здания. Сам зал был не таким уж и большим, но так как они и не собирались приглашать кучу народу, подходил идеально. Он был со встроенным мини-баром, аудио-оборудованием для всевозможных целей, мраморным полом и панорамным видом на город. Сегодня же он был ещё и украшен белыми цветами и зелёными лепестками, полон бутылок шампанского, готовых быть раскрытыми, с ужином, готовым быть поданым. Хансоль лично позаботился о том чтобы всё было организовано как нельзя лучше. Церемония начинается сразу же, как только все рассаживаются. Родители Чонгука тоже здесь; они всегда поддерживали его несмотря на все его перегибы, эксцентричность или даже нетрадиционную ориентацию. К сожалению, отец Чимина отказался присутствовать, так и не приняв выбор сына, однако мать решила прийти и сидела, вытирая слёзы, в объятиях чонгуковой матери. Чонгук с Чимином, одетые в сочетающиеся белые костюмы, входят в зал, крепко держась за руки в знак своей любви, и в этот момент абсолютно всем становится видно, насколько они счастливы вместе. Они ждали этого момента столько лет — потому что Чимин хотел сначала закончить обучение, прежде чем выходить замуж. И вот, наконец, этот момент настал. Намджун, ответственный за церемонию, уже стоит у алтаря; он прочищает горло, прежде чем начать заготовленную речь, и изо всех сил старается не смеяться в процессе, смотря, как Чонгук буквально вибрирует от волнения. Ему явно не терпится закончить поскорее с торжественной частью и сразу перейти к медовому месяцу. — Я знаю Чонгука… возможно слишком давно, — начинает Намджун, вызывая в зале тихие смешки. — Он редко сдавал отчёты вовремя. Оставлял крошки у остальных офицеров на столах и удирал на задания… а также знатно бесил своего напарника, — поддевает он, и остальные офицеры одобрительно гудят, хихикая. — Однако, несмотря на всё это, он всё ещё один из лучших людей, с которыми я работал. За все эти годы я ни разу не усомнился в его преданности. Я бы с радостью прыгнул под пулю ради него, потому что он был и всегда будет для меня больше, чем просто коллегой. Чонгук для нас семья. Брат. Защитник. Тот, кому я с гордостью могу сказать спасибо… и я очень рад, что он смог встретить кого-то настолько храброго и замечательного, как ты, Пак Чимин. Пожалуйста, хорошо позаботься о нём, потому что… ну, мы все знаем почему, — с мягкой улыбкой продолжает Намджун, и Чимин улыбается ему в ответ. — И ты, Чонгук, тоже, позаботься о Чимине, я надеюсь, мне не нужно объяснять, почему? — Потому что он чёртово совершенство? — сверкая глазами, с надеждой предполагает Чонгук, и Намджун вздыхает. — …это был риторический вопрос, — бормочет себе под нос он, и зал снова разражается смехом. — Итак, Пак Чимин, берёшь ли ты Чон Чонгука в законные мужья, пока смерть не разлучит вас? — Да, — отвечает Чимин, сильнее сжимая чонгукову ладонь в своей руке. — А ты, Чон Чон… — Да! Да, беру! Ну всё, капитан, хватит, пожени нас уже! Намджун закатывает глаза и вскидывает руки вверх, заставляя зал снова взорваться смехом и свистом. — Ладно, как хотите, можете поцеловать жениха, бла-бла-бла. Чонгук не успевает и моргнуть, как вдруг Чимин оказывается совсем близко и оборачивает руку вокруг его талии, притягивая к себе, прежде чем поцеловать его в губы с озорной улыбкой. Не проходит и часа, как половина всех присутствующих уже еле стоит на ногах — возможно, от волнения, а возможно и от того, что уделяла слишком рьяное внимание дорогому шампанскому и коктейлям. Чонгук с Чимином только-только закончили первый танец и счастливо смеются, когда Чонгук пытается покружить Чимина. Намджун с Сокджином тоже танцуют, и Намджун ужасно путается в ногах, но учитель будто бы и не замечает этого. В какой-то момент Намджун наступает ему на ногу, и Сокджин громко ойкает, но попыток вернуться обратно на стул не предпринимает. Тэхён закатывает глаза, когда мужчины разделяют целомудренный поцелуй, но не прекращает снимать видео и делать фото влюблённой пары. Хосок предлагает Юнги руку, и тот её принимает, и вот уже и они танцуют рядом с молодожёнами. Юнги, на удивление, стесняется танцевать на публике, но Хосок напоминает ему, как сильно он хотел с ним станцевать, и Юнги быстро расслабляется, растворяясь в хосоковой теплоте. — Что ж, кажется, всё идёт хорошо, — лениво замечает Хансоль, обращаясь к потягивающему шампанское Джихуну, не отрывающему взгляда от брата, танцующего с улыбкой на лице. Он никогда не думал, что увидит такое интересное зрелище. Юнги танцует. Перед кучей народу. И с такой искренней… радостью в глазах? — Всё прекрасно, — честно отвечает Джихун. Прошло уже пару лет с их с Юнги «воссоединения». Потребовалось много времени, чтобы преодолеть сквозившую между ними неловкость. Поначалу они даже отказывались оставаться в одной комнате наедине, но Хосок был буквально одержим идеей разжечь между ними хоть какое-то подобие братских чувств. А когда за дело брался Хосок, сопротивляться было бесполезно (да и не то чтобы Юнги пытался). — Знаешь, Джихун, сегодня ты выглядишь особенно обворожительно. Хансоль прыскает. Джексону, по всей видимости, ни капельки не стыдно за свой неумелый флирт. Джихун давится своим напитком и бросает на офицера недовольный взгляд, прежде чем перевести глаза на танцпол. Вопреки всем ожиданиям, Джексон добивался Джихуна с поразительным упорством. Как только он узнал, что тот свободен, то с головой ударился в самый беззастенчивый флирт, на какой был способен, буквально заваливая (беспокоя) парня вниманием и липкими комплиментами. — Не хочешь потанцевать? — спрашивает Джексон, преграждая Джихуну путь. Глаза у него сверкают радугами. — Нет, — с не меньшим упорством отказывается Джихун, притворяясь, что не видит его. Это, однако, ничуть Джексона не останавливает. — А сейчас? — Нет. — А что насчёт… сейчас? — Нет. — Может, сейчас? — Нет. — Три, два, один… сейчас? — Да ладно тебе, Джихун, — начинает Хансоль, не в силах больше на это смотреть. — Сегодня особенный день, — продолжает он с хитрой усмешкой, а затем пожимает плечами, когда Джихун кидает на него испепеляющий взгляд. — Хорошо! Но только затем, чтобы он отвязался, — сквозь зубы бормочет парень и хмурится, отчего его сходство с Юнги становится только сильнее. Хансоль лишь смеётся, когда Джексон с готовностью утаскивает Джихуна на танцпол, а потом замечает Юнги, смотрящего на них с «что-это-блять-такое» взглядом. — Классная вечеринка. Хансоль оборачивается и видит Мингю, Хонбина и Сондже. У всех троих щёки горят от выпитого алкоголя, а взгляд спокойный и расслабленный. Они улыбаются глупо и почему-то безумно друг на друга похоже, и это отчего-то дарит Хансолю чувство умиротворения. Он всё никак не может избавиться от ощущения, что это самая лучшая свадьба, что только была и будет в этом отеле.***
— Ким Тэхён и Ким Намджун! Поднимайтесь сейчас же, если не хотите опоздать! — пронзительный голос Сокджина громко раздаётся по всей квартире, и Тэхён тут же вылетает из своей комнаты. На голове у него беспорядок, а пара пуговиц на пиджаке не застегнуты. Сокджин неодобрительно щёлкает языком, но возвращается-таки к своей чашке с хлопьями. — Тэ, покушай и причешись, — продолжает он, когда Тэхён садится рядом. — Но пап… я опаздываю, — ноет тот и затем чертыхается себе под нос, случайно проливая молоко себе на форму. Сокджин кидает на него многозначительный взгляд и протягивает салфетку. — Мой сын не будет ходить по улице с такой причёской. Во сколько ты лёг? — …не так уж и поздно. — Вы с Джуном совсем не умеете врать, — бормочет Сокджин, прежде чем снова крикнуть Намджуну, чтобы шёл на кухню, если не хочет опоздать на работу. — Если будешь ложиться поздно, телефон отберу, — продолжает он, беря в руки тэхёнов телефон, лежащий на столе. — Не думай, что я не знаю, что ты там переписываешься. — Ну пап! — Никаких «ну пап». Ты из него целыми днями не вылезаешь. Или у тебя появился кто-то особенный? — поддевает Сокджин, поигрывая бровями, и Тэхён мгновенно краснеет, прежде чем выхватить телефон у него из рук. — Пап! — О, и кто же это? — …никто. — Джун! Тэхён влюбился, представляешь? — снова кричит Сокджин, как раз, когда Намджун, уже одетый в свои обычные рубашку и брюки, входит на кухню. Он вздрагивает, на секунду пугаясь громкого звука, а затем садится за стол и тянется за желтой коробкой хлопьев. — Да? В кого? — спрашивает он, насыпая хлопья в свою огромную синюю чашку. — Ненавижу вас обоих. — Ну чего ты, колись, мы должны знать, — ухмыляясь, продолжает Сокджин, и Тэхён закатывает глаза, прежде чем отправить еще одну ложку хлопьев в рот. — Давай, говори уже. Мы же самые классные родители в мире, помнишь? — Ни за что. Все прошлые разы, когда я вам говорил, папа пробивал их по базе. — Я просто приглядывал за тобой! — возражает Намджун, задыхаясь от возмущения и притворяясь, что оскорблён обвинением. — А ведь раньше ты был таким милашкой… что с тобой случилось? Тэхён вздыхает. — Пап! — Но ты ведь и правда был милым, — воркует Сокджин, теребя Тэхёна за щёку. Тот терпит пару секунд, а потом, скривившись, вырывается. — Ходил за мной по пятам и постоянно держал за руку. А теперь ты уже совсем большой и… — Ну почему вы такие, — бормочет Тэхён и ойкает, когда получает от Сокджина щелбан. А затем внезапно выпрямляет спину, как если бы вспомнил что-то. — А, кстати, я приду домой сегодня попозже. Потому что буду… э-э, учиться. — Господи, Тэ, не умеешь врать, не ври, — стонет Сокджин, и Намджун хмыкает. — Я учил тебя всегда говорить правду, — добавляет он, наконец, отрываясь от своих хлопьев. Он не злится — все они знают, что Тэхён врёт, только когда дело касается свиданий. Потому что, по его словам, Намджун имеет привычку опекать его слишком сильно, а Сокджин смущать, просто чтобы увидеть, как он краснеет. — …эх, ну попытаться, хотя бы, стоило, — вздыхая, признаёт свое поражение парень, опуская плечи и обиженно выпячивая нижнюю губу. — Какие планы? Фильмы? Ужин? Если ужин, можем денег побольше дать, — снова поддразнивает Сокджин, и Тэхён лишь цыкает, не удостаивая его ответом. Вместо этого он кладёт свою пустую чашку в раковину и оборачивается к обоим своим отцам, чтобы объявить: «Я ушёл!». Сокджин тут же кричит: «Ким Тэхён, а ну живо причешись!», но тот уже выбегает из квартиры. Для Намджуна с Сокджином быть вместе было так же естественно, как дышать. Они не предпринимали даже попыток устроить свадьбу или как-то ещё «официально» закрепить свои отношения. Время шло, и даже когда Чонгук с Чимином устроили самую шикарную свадьбу на их памяти, ничего не изменилось. С годами Тэхён постепенно узнал о различных ориентациях и сексуальности и, несмотря на все их опасения по поводу того, что он будет против их отношений, Тэхён просто принял тот факт, что теперь у него два отца. Единственная проблема заключалась в том, как он будет к ним обращаться. Перепробовав все возможные варианты (такие как «отец», «папочка», «папуля» и многие другие), они остановились на том, что он будет называть папой обоих. Тэхён просто произносил слово по-разному: растягивая «а», когда обращался к Сокджину, и укорачивая его же, когда к Намджуну, и всем сразу было ясно, кого он зовёт. — Наш мальчик вырос, — драматичным голосом шепчет Сокджин, прежде чем поцеловать офицера в висок, и Намджун лениво улыбается, отправляя ещё одну ложку себе в рот. — Насчёт следующей недели, всё в силе, так? — Ты о чём? — Ну, ужин. В участке. — А, чёрт, совсем забыл. — Что бы ты без меня делал? — Не знаю. Умер бы, наверное. — О, да вы тот ещё льстец, Ким Намджун. — Только для вас. — Ну-ну.***
Юнги зевает, неохотно разлепляя глаза, и лениво улыбается при виде голой спины Хосока, лежащего на боку рядом. Он медленно тянется, позволяя одеялу соскользнуть вниз, и прижимается губами к его плечу, чтобы затем почти сразу же положить ладонь на плоский хосоков живот. Хосок дёргается и сонно хихикает. — Хватит, — криво усмехается он и разворачивается к Юнги лицом. — Утра. — Утра, — отвечает тот, прежде чем поцеловать его в нос. — М-м-м, люблю субботу. Лучший день недели, — лениво замечает он, закидывая ногу Юнги на талию и полностью игнорируя протест с его стороны. — Юнгез, я кушать хочу. — У нас только хлопья. Ну, или можешь подождать, пока я не приготовлю что-нибудь. — Прошло уже столько лет, а ты до сих пор не пускаешь меня на кухню. — Я тебя, конечно, люблю, но готовишь ты всё так же дерьмово. — Ых, как грубо, — закатывает глаза Хосок, прежде чем придвинуться к офицеру ближе. — Кстати, забыл сказать. Вчера звонили родители и спрашивали, не против ли ты поужинать на следующей неделе. — Не против, конечно, — ещё раз широко зевнув, отвечает Юнги и встаёт с кровати, предварительно скинув хосокову ногу. — Как так вышло, что твоя мама готовит так замечательно, а ты… — Ах ты засранец, — шутливо шипит Хосок, кидая ему подушку в спину. Юнги лишь смеётся, продолжая неторопливо тащиться в сторону кухни; на нём нет ничего, кроме синих боксёров. — Только за эти слова ты мне должен завтрак! — напоследок кричит Хосок, откидываясь обратно на кровать. — Да-да, — отвечает Юнги, махая рукой в знак мнимого поражения, прежде чем окончательно скрыться на кухне. — М-м, как вкусно пахнет, — Хосок появляется через пару минут буквально из ниоткуда и укладывает подбородок на плечо офицера. — Я накрою на стол? — Юнги кивает и смотрит пару секунд на то, как парень достаёт тарелки из шкафа, чтобы затем снова сосредоточить внимание на плите. — Юнгез? — М-м? — Есть какие-нибудь планы на сегодня? — Нет. А что? Хочешь заняться чем-нибудь? — М-м, не уверен, но мы можем подумать об этом в душе, — мурлычет Хосок, намекающе подмигивая и зарываясь носом в шею Юнги. — Только если съешь все овощи на тарелке, — ухмыляется Юнги и смеётся, не оборачиваясь, но прекрасно зная, какое у Хосока сейчас выражение лица. — Ну Юнги!***
— Я дома! Итого, одиннадцать арестов! — объявляет Чонгук, раздувая от гордости грудь и бодрым шагом проходя внутрь квартиры с высоко поднятой рукой. — А у меня двенадцать! — весело отзывается с дивана Чимин и смеётся, видя ужас на лице мужа. — Подожди, что?! Как? — Арестовал сегодня троих. Карманные воришки из одной шайки, — с нескрываемым ликованием в голосе объясняет тот, когда Чонгук плюхается рядом. — Агрх, а я-то уж думал, что в этом месяце победа моя. — Хорошая попытка, офицер Чон Чонгук, — мурлычет Чимин, тыкая ему в бедро пальцем ноги. — Может, в следующем вам повезёт больше? — Я почти рад, что мы в разных участках, — шутит Чонгук, разворачиваясь и почти полностью укладываясь на Чимина. — И правильно. А то бы я делал всю работу, а ты бы, не знаю, просто сидел и выглядел красиво, — самодовольно ухмыляется младший. — Сидел и выглядел красиво? Я? — Ага. — Знаешь что? Ты за это поплатишься, — шутливо предупреждает Чонгук, прежде чем начать щекотать мужа. Чимин взрывается неконтролируемым смехом и кричит: «Пощади!», извиваясь в сильных руках. — Я остановлюсь. Но только если мы перенесём это в спальню. — Ты просто невозможен, Чон Чонгук. Поверить не могу, что вышел за тебя.***
— О боже, капитан снова в роли смущающего отца, — бормочет Чонгук, смотря на Намджуна, нетерпеливо ёрзающего на стуле с камерой. Камера явно взята из участка, но Чонгук Намджуна не осуждает — в конце концов, это тэхёнов выпускной, и будь он на его месте, он бы и сам не отказался наделать пару сотен высококачественных фото с рабочей камеры, обычно использующейся для снимков улик с места преступления. — Это мило, — ухмыляется Чимин, смотря на не менее взбудораженного Сокджина. — Я и не знал, что выпускной такое важное событие, — бормочет рядом с Чонгуком Юнги, и Хосок быстро хлопает его по руке с шутливым: «Хватит ворчать как старый дед». Джексон с Хонбином сидят неподалёку от них с огромными букетами в руках, единственное различие которых в том, что у Хонбина он больше, а у Джексона — ярче. — Вы соревнуетесь, что ли? — сужает глаза Юнги, внезапно понимая, как много внимания привлекают эти букеты. Судя по тому, какого они размера, Тэхён их даже в руках не сможет удержать. — Какие же мы после этого дядюшки, если не смутим нашего маленького Тэ, — саркастически замечает Джексон, широко улыбаясь, и взгляд Юнги падает на ядерно-розовую записку: «Мой мальчик вырос!» торчащую из его букета. Хонбин ушёл от него в этом плане не сильно дальше: в его букет были понапиханы фотографии плачущего младенца-Тэхёна. — Капитан вас прибьёт, — философски заключает Сондже, заставляя сидящего рядом Мингю рассмеяться. — Тш-ш, а то заметит, — заговорщицким тоном отвечает Сондже, и все тут же оборачиваются к Намджуну (всё ещё в нетерпении ёрзающему в кресле, не в силах дождаться начала торжественной части), чтобы потом переглянуться с улыбками. Всё-таки его сын заканчивает школу и готов войти в большой суровый мир. И они знают, как сильно Намджун переживал по этому поводу. Чёрт, да они все были озабочены (ровно как и взволнованы) от того, что Тэхён начинает новую, самостоятельную жизнь. Но беспокоиться не о чем. Хоть Сокджин для него и не родной, Тэхён взял от него лучшие качества, став идеальным воплощением своих родителей. Умный. Мужественный. Остроумный. Добрый. И если всё это результат воспитания двух мужчин, с Тэхёном и дальше всё будет в порядке. Когда церемония, наконец, начинается, Намджун делает тысячу и одну фотографию своего сына. Чонгук снимает всё на видео, и его грудь раздувается от гордости, как только очередь доходит до Тэхёна. Когда учитель называет его имя, офицеры взрываются дикими криками и аплодисментами, совершенно игнорируя остальных родителей, хватающихся за сердце и смотрящих на них с открытым ртом. Плевать, что они подумают или скажут. Сейчас главное — Тэхён, их мальчик, выросший в прекрасного мужчину, несмотря на все ужасы и трудности, что ему пришлось пережить. Тэхён машет им и забирает аттестат с уверенной улыбкой на лице; только после этого мужчины садятся, и каждый невольно вспоминает времена, когда Тэхён был маленьким непоседой, носившимся в кигуруми динозавра и любящим спать в домике из одеял. — Джуни, ты что, плачешь? — голос Сокджина возвращает всех на землю и они с ужасом понимают, что Намджун действительно сидит, низко склонив голову, и прикрывает рукой глаза. — Чёрт возьми, капитан, ты реально плачешь? — громко выпаливает Чонгук, и Чимин тут же бьёт его по почкам. Юнги сидит, сощурив глаза и открыв рот, в то время как Хосок притворяется, что занят чем-то очень важным в телефоне. Джексон, Хонбин и Сондже, однако, не упускают возможности снимать это на камеру. — Спасибо, что пришли, — с зубастой улыбкой приветствует всех Тэхён, когда находит их в толпе, и тут же закатывает глаза, когда Джексон с Хонбином вручают ему букеты. — Так и знал, что вы что-то такое выкинете, — бормочет он, замечая свои детские фотографии. — Поздравляю, — говорит Чонгук, взлохмачивая ему волосы, и Тэхён корчит недовольную мину, прежде чем переключить внимание на своих отцов. — Что… ты плачешь, пап? — Да, — одновременно отвечают все офицеры, почти полностью заглушая слабое намджуново «нет». Тэхён смеётся, откидывая голову назад, и цветы трясутся вместе с его плечами. — Ну так что, теперь ждёшь не дождёшься поступления в академию? — спрашивает Юнги, и Тэхён кивает. Он всегда хотел стать полицейским: как отец и его многочисленные «дядюшки». И хоть сам Намджун донельзя гордился своей работой, он был категорически против того, чтобы Тэхён шёл по его стопам, и все, кто знали, через что они оба прошли, понимали, откуда идёт такое непринятие. Он ведь почти потерял Тэхёна. Почти потерял людей, которых считал семьёй. Но Тэхён остался стоять на своём — ведь помимо всего прочего, он унаследовал от отца и упрямство и, с сокджиновой помощью, выбил-таки разрешение поступать в ту же академию, в какую поступал когда-то и сам Намджун. Несмотря на намджуновы надежды о том, что его не примут, Тэхён получил один из высочайших баллов за вступительные экзамены, и у Намджуна просто не осталось выбора. — Четыре года, хах, — ухмыляется Хонбин, хлопая Тэхёна по плечу. — Четыре года, и ты будешь одним из нас. Боже, поверить не могу, что ты уже вырос и поступаешь в академию. — Можете представить его в форме? — спрашивает Джексон, тоже покушаясь на тэхёновы волосы. — Помню, как таскал тебе печеньки и всякое дерьмо… будто вчера это было… — Да все мы таскали, — добавляет Сондже, вспоминая времена, когда Намджун приводил сына в участок, когда его не с кем было оставить. Они любили баловать мальчика, пока капитан не видел. И хоть после появления Сокджина они и скучали по Тэхёну, их всех успокаивала мысль, что теперь есть человек, который сможет о нём хорошо позаботиться. Внезапно Тэхёна зовут друзья, бешено махая ему руками и приглашая сфотографироваться вместе. Тэхён смотрит на своих отцов, и Сокджин кивает, отпуская его. Мужчины смотрят, как парень бежит к своим друзьям, одетым в такую же школьную форму, как он. Они выглядят искренне счастливыми, смеясь и делая совместные фотографии. Полные мечтаний и надежд. Готовые вступить прямиком в будущее. — Он будет чертовски хорошим полицейским, — говорит Чонгук Намджуну, делающему последнюю тэхёнову фотографию за этот день. — Я знаю. — Тебе не о чем волноваться. Мы всегда будем на его стороне. — …я знаю, — повторяет Намджун, и его губы наконец растягиваются в улыбке. Никому уже не нужно объяснять, что они всегда — что бы ни случилось — будут стоять друг за друга горой.