Что спрятано в твоей груди?

      Дни юной Ланнистер проходили довольно однообразно. Она покидала свою спальню лишь для того, чтобы отобедать с королевской семьёй. Видеться лишний раз с ними ей не хотелось. Служанки приносили еду и всё необходимое, но были не слишком разговорчивы. По вечерам иногда приходил Тайвин. Он тушил свечи, исполнял свой супружеский долг и уходил, оставляя её одну.       В комнате стояла оглушающая, неуютная тишина. Редкие звуки – треск дров в камине или же шелест занавесок у приоткрытого окна, – только лишь подчёркивали её. Даже то, что она могла различать тихое, спокойное дыхание мужчины подводило черту под этим треклятым, неуютным молчанием.       Санса, стараясь не поворачивать головы слишком явно, покосилась на супруга. Отсветы пламени скользили по неподвижному, словно высеченному из гранита лицу. О чём он сейчас думает? Зачем велел ей сегодня явиться в его покои, а не как обычно пришёл в её? Что сулит ей это молчание? Что за затишье перед бурей?       Его взгляд был устремлён на позолоченную кованую решётку камина. Витые изгибы ажурно сплетались, принимая форму двух схватившихся в борьбе хищников. Игра света и теней делала их грозными, почти живыми. Взметнувшаяся в воздух пышная, роскошная грива льва. Грациозный изгиб шеи подмятой, но ещё непокорённой, яростной львицы. Сплетенье хлёстких, изящных хвостов с рубинами в кисточках шерсти. Почти вцепившиеся друг в друга, грозно ощерившиеся пасти. Одно из поленьев в очередной раз щёлкнуло чуть громче, пламя дрогнуло сильнее, и Сансе почудился грозный рык в едва соприкасающихся клыках противников.       Лорд Тайвин в кресле напротив неё выглядел таким же грозным, величественным, статным. И одиноким.       – Милорд? – не выдержала Санса.       Он перевёл на неё глаза с немым вопросом.       Она спешно пыталась сообразить, что можно было бы сказать или спросить, чтобы её обращение не оказалось пустым и глупым сотрясением воздуха.       – Вы как-то сказали: «Льва не должно волновать мнение овец».       Тайвин кивнул, поставив локоть на выгнутый, обитый алым бархатом подлокотник кресла.       – Но почему вы тогда, после свадьбы, попросили меня спуститься к завтраку и сделать вид, что у нас всё хорошо?       – А у нас всё плохо?       Она уставилась на ковёр, жалея, что вообще раскрыла рот.       – Посмотри на меня.       Санса нехотя выполнила просьбу. Глаза Тайвина всё ещё были полны отстранённой задумчивости. Но потом он моргнул, и она растаяла. Серьёзная зелень встретила Сансу со всей строгостью.       – Подумай сама. Вслух. Я хочу услышать ход твоих мыслей.       Она заправила за ухо прядь волос, выбившуюся из причёски, подбирая слова.       – Вас не волнует мнение других людей. Но они – ваши родственники. Не «овцы», про которых вы говорили.       По непроницаемому лицу сложно было что-то прочесть. Но он её не останавливал. Возможно, она ещё не нашла ответ?       – Вы, как глава семьи, должны поддерживать свой авторитет перед ними. – Под этим тяжёлым взглядом у неё путались мысли. – Нет, если бы было дело только в этом, вас бы устроило простое послушание. Вы не потерпели бы неуважения с моей стороны или нарушения этикета, но всё остальное, что не может попрать честь Дома, вас не волнует.       Длинные ноги, скрещённые в лодыжках, были вытянуты к огню. Начищенная кожа бесспорно качественных ботфорт, заканчивающихся выше колена, лоснилась до самого верха. По бокам голенищ виднелись ремешки для возможного крепления ножей. На широкой груди мерно, в такт безмятежному и уверенному дыханию, приподнималась тяжёлая и грубоватая цепь из держащих друг друга за запястья рук – знак десницы. На поясе поблескивал роскошный кинжал в ножнах, инкрустированных алмазами. Верхняя пуговица дублета была расстёгнута. Это показалось ей немного странным – обычно лорд Тайвин был весьма собран и строг при посторонних.       – Это было нужно не вам, – высказала Санса свою догадку. – Вы это сделали для меня. – Она сплела пальцы мирно покоящихся на коленях рук. – Вы сказали, что хищники чуют страх. И что я должна быть львицей. Вы хотели, чтобы я попыталась побороть свой страх перед ними.       – Умница, девочка.       Она с сомнением посмотрела на никак не изменившегося в лице мужа. Интересно, он умеет улыбаться?       – Не уверена, что это поможет.       Не убирая локтя с подлокотника, он задумчиво потёр подбородок. Потом поднялся и стремительно направился к двери. Спустя несколько томительных минут он вернулся. В покои также вошли стражник и служанка.       Тайвин неспешно подошёл к столу, взяв из вазы с фруктами зелёное с красным бочком яблоко.       – Посмотри на них внимательнее, – он явно обращался к жене. – Что ты видишь?       Санса встала с кресла, с волнением смотря то на мужа, который зачем-то вручил служанке яблоко, то на эту волнующуюся девушку, то на невозмутимого, застывшего, словно на посту, мужчину с невыспавшимся помятым лицом, сизой щетиной и алебардой.       В воздухе молниеносно сверкнул металл, и острое лезвие прижалось к горлу служанки – меньше секунды понадобилось Тайвину на то, чтобы резко развернуться на каблуках и одним слитным движением обнажить свой кинжал.       – Смотри внимательнее. Видишь, как она напугана? Скажи, ты сможешь уважать её после этого?       Яблоко упало на пол и покатилось к ногам стражника. Расширенные от страха глаза служанки смотрели на хозяина, а губы начинали подрагивать.       – Что вы делаете? – с ужасом спросила Санса.       – Хочу преподать тебе урок. – Он приподнял кинжалом голову девушки, плавным, почти ленивым движением острия заставляя её полностью повернуть лицо к его жене.       – Пожалуйста, м’лорд, – прошептала прислуга.       Тайвин уже не смотрел на неё. Он шагнул к стражнику и прижал кромку лезвия над кадыком.       – А теперь взгляни на него. – Стражник продолжал стоять с подчёркнутым равнодушием, демонстрируя, что ни снег, ни зной, ни капризы знати не могут ему мешать служить. – Он даже не дрогнул. Я могу убить их обоих. Как только пожелаю. – Лезвие сильнее прижалось к горлу, выступила кровь. – И они оба это осознают. Они оба одинаково бессильны передо мной.       Тайвин достал из-за пояса платок, вытер кинжал и задвинул его в ножны с лёгким металлическим щелчком.       – Если бы ты была человеком, который очень хотел на ком-нибудь сорваться или причинить кому-то страдания – кого бы ты выбрала из них двоих?       Санса сжала кулачки, ногтями впиваясь в ладони.       – Я никогда не стала бы никого мучить. – Её муж не глядя вручил служанке испачканный кровью платок, обращая теперь на неё внимание не больше, чем на мебель. – Это не благородно.       – Я смотрю, замок полон благородных и доблестных людей. – Она скорее угадала сарказм, чем услышала. – Страх не может внушать уважения, он делает человека слабым. Они оба в равном положении. – Он широким жестом указал на невольных свидетелей их диалога. – Вижу, сейчас ты больше сочувствуешь именно ей. Она в твоих глазах – очевидная жертва. Так вот. В глазах более сильных людей – тоже. Жертву легче запугать, ею проще управлять, всегда будут выбирать именно её для низменных целей.       Тайвин махнул рукой, давая понять, что отпускает прислугу.       – И что же вы предлагаете, милорд? Не быть жертвой и вызывающе смотреть в лицо противникам, нарываясь на их гнев?       – «Нарываясь»? – Он щелчком пальцев остановил не успевшего выйти стражника. Служанка, в отличие от него, выскользнула из спальни лорда почти мгновенно.       – Скажи что-нибудь грубое о моей жене, – приказал Тайвин вытянувшемуся перед ним по стойке смирно парню.       – У неё большая грудь, – послушно выпалил стражник.       – Это, – Тайвин коротким кивком головы указал на дверь, за которой исчезла служанка, – был страх. А это, – Голова стражника мотнулась в сторону от тяжёлой, звонкой пощёчины, – глупость. Чувствуешь разницу?       Тайвин педантично стал поправлять свой рукав, отдав приказ:       – Извинись перед моей женой.       – Простите меня, миледи. – Парень поклонился и, получив знак от хозяина, удалился из комнаты.       Тайвин внимательно смотрел на супругу, изучая её лицо. Чего он ожидал – что она истерично кинется обвинять его в жестокости? До его внука, как надеялась Санса, ему было далеко. Но то, что он сейчас сделал, всё равно было мерзко на её взгляд.       – Это бесчестно. Вы сами приказали ему это сделать.       – Если завтра тот, кто имеет над тобой больше власти или просто внушает тебе страх, подойдёт, и прикажет сделать что-то опасное для тебя и настолько же глупое, ты безропотно это выполнишь?       Санса с болью вспомнила, как писала письмо Роббу под диктовку Серсеи.       – Не делайте так больше. – Она направилась к двери, надеясь, что это не выглядит как побег.       Он поймал её за локоть.       – Ты поняла разницу?       – Милорд, отпустите мою руку.       Он притянул её ближе.       – Я задал вопрос.       Санса боялась взглянуть на него, видя перед собой лишь спасительную дверь. Она чувствовала чужое дыхание слева, где-то очень близко.       – Да. Вы дали понять, что показывать свой страх людям неприемлемо.       – И?       – И вести себя необдуманно тоже нельзя.       Она насчитала пять своих вдохов, когда решилась задать следующий вопрос:       – Если нельзя показывать свои эмоции противникам и нельзя смотреть на них с гордо поднятой головой, то как мне быть?       Он отпустил её руку.       – Для этого у тебя есть твоя маленькая красивая головка. Если бы всё было просто и очевидно, на свете было бы гораздо меньше дураков.       Она потёрла локоть, освобождённый от стальной хватки пальцев.       – Я тебя больше не держу, – прошептал он ей на ухо.       Санса рванула к двери. На какое-то мгновение ей показалось, что она услышала за спиной тихий смешок.