***
Над высоким очагом, что был сложен из крупного, прохладного даже в самый жаркий летний день серого камня висел полувыцветший гобелен с гербом Тарли: красный охотник в капюшоне, что широко шагал по зелёному полю. Под ним на костяной подставке возлежала реликвия этого благородного Дома – фамильный меч. Тяжёлый, двуручный, с широким клинком из валирийской стали, в отблеске которой чудилась вся мощь и зелень Простора. Увесистая тёмная рукоять с рубинами на вид была такой массивной, что ей, казалось, можно было размозжить череп противника одним ударом. Эфес был рифлёный, увитый узорами – не сильно выпирающими, довольно удобно ложившимися в руку. Не дающий скользить, даже окроплённый потом и кровью. Гнутые линии вились сложной вязью, сплетаясь вокруг фигур. По центру два охотника спиной к спине туго натянули луки, готовые синхронно выстрелить в разные стороны, а по бокам от них – на гарде – склонились смиренно пред ними звери: олени, бобры, барсуки и фазаны. В наконечники, наложенные на тетиву, и в грудь каждого зверька было вставлено по крохотному рубину. Словно не знающие промаха стрелы Тарли уже поразили их, полностью отражая название меча – «Губитель Сердец». Стены обеденной залы, оформленной в тёмных тонах, отделанные дубом и сосной, были украшены щитами с гербами вассалов и трофеями животных. Из некоторых не мешало бы выбить пыль. В пасти головы пятнистой гиены между клыками была натянута паутина. Завершала эту картину разлапистая люстра из широких и ветвящихся лосиных рогов. Эта люстра никогда не нравилась Сэму. Желтоватые, быстро оплывающие свечи на ней всегда больше чадили, чем давали света. А слушать нудные лекции о том, каким славным и сильным был его пра-пра-прадед, застреливший этого самого лося, надоело ему ещё лет в семь. Над широким столом, щедро уставленным тарелками с яствами, царил божественный запах зажаренной косули и вязкое, тяжёлое молчание. Рендилл Тарли – высокий, тощий лорд с ястребиным, пронзающим взглядом, блестящей лысиной и серой жёсткой щетиной – хмурил брови, сурово поглядывая на сына и эту его… одичалую. Мелесса – его жена, с высоко забранными чёрными волнистыми волосами, в которых виднелись первые нити серебра, и тёплыми лучиками морщинок у глаз – чинно орудовала ножом и вилкой в своей тарелке. Само спокойствие, непоколебимость и эталон этикета. Сэму кусок не шёл в горло. Он прекрасно помнил последнюю встречу с отцом. И всё ждал, когда поминальный обед превратится в обед унижающий. Краем глаза он следил за Лили – та вела себя хоть и несколько натянуто, но спокойно. – Леди Тарли, – обратилась вдруг одичалая к его матери, потянувшись за очередным кусочком хлеба. – Хлеб получился очень воздушным и пышным. Как у вас так получается? Рендилл недовольно зыркнул на девушку, будто она сморозила ужасную нелепицу. – Моя жена не кухарка. Для этого у нас есть прислуга. Лили прикусила губу, опустив взгляд в тарелку. Мелесса с сожалением посмотрела на девушку, покосилась на мужа, а потом слегка подалась вперёд, обращаясь к гостье с лёгкой улыбкой и громким заговорческим шёпотом: – В девичестве мне нравилось печь хлеб и пироги. Чтобы тесто было пышнее, я замешивала его на молоке, сначала вымешивая деревянной лопаткой, а потом руками. – Рендилл уж было собрался остановить жену, но отчего-то промолчал. Никто не видел, как каблучок леди Тарли настойчиво впился в его сапог. – И я любила говорить с тестом, шептала ему всякие нежности. Мне казалось, что так будет намного вкуснее. Лили, прикрыв рот рукой, сдавленно хихикнула, представив себе эту картину. Мелесса тепло улыбнулась ей и сыну, радуясь, что хоть ненадолго с них обоих спала скованность. Материнскому сердцу было больно видеть, что Сэму неприятно находиться в отчем доме. – А вы добавляли специи в тесто? Я пробовала добавлять розмарин и тмин, – копируя шёпот хозяйки, спросила её девушка. – Конечно, милая. Но Сэму больше всего всегда нравились чесночные булочки. Сэм едва не поперхнулся, а брови Рендилла взлетели вверх. – Ему больше нравятся с маком, – уверенно заявила одичалая. – Это значит, ты неправильно делаешь чесночные булочки. Зубчики чеснока надо не резать, а давить, чтобы они дали больше сока и аромата. А перед тем как поместить булочки в печь, смажь их желтком и… Увесистый кулак главы семьи громко саданул по столу. Обе женщины вздрогнули от неожиданности. – Я смотрю, ты хорошо устроился?! Всё такой же тучный, – медленно и тяжело процедил Рендилл. – Несколько лет назад ты отправился в Ночной Дозор. Я думал, из тебя там сделают настоящего мужчину. Место, где солдаты тренируются денно и нощно, тянут животы от голода и морозят яйца. А ты нашёл себе самое тёплое и сытное местечко – у мейстера под боком. После тебя сослали в Цитадель, где школяры и старики ведут более чем аскетичный образ жизни. А ты и тут извернулся! Завёл себе женщину, что набивает твоё пузо пирогами. Лили беспомощно смотрела на Сэма, кусая губы. – Как такой увалень, как ты, может являться моим сыном? – Как вы сами можете называться его отцом, если ничего не знаете о нём? – сама дивясь своей смелости, заявила одичалая лорду. В комнате мгновенно воцарилась тишина. Все были удивлены её поступком. Даже приблудший сюда с кухни кот прекратил вылизывать свою заднюю лапу и так и замер с ней, высоко поднятой, забыв спрятать высунутый шершавый язычок. – Вы не видите ничего дальше внешности. Сэм добрый, смелый, отважный. Его уважают братья Ночного Дозора, кличут его Сэмом Смертоносным. Он убил Белого Ходока, он сражался с теми, кто пытались меня обидеть. Она сильнее сжала руками столешницу, боясь, что её запал сейчас пропадёт под сверлящими, немигающими глазами главы Дома. О том, что те мужчины, что хотели её изнасиловать, избили Сэма едва ли не до смерти, она благоразумно промолчала. Он её защищал, не думая о себе. Не прося взамен даже благодарности. Может ли быть поступок благороднее? – А в Цитадели его взял себе в ученики не кто-нибудь, а сам архимейстер! Что большая редкость. Такое последний раз происходило в… в… – В 273, – шепнул Сэм. – В 273 году после завоевания Эйгона Тарбариена. – Таргариена, – ещё тише поправил её парень. Рендилл тихо и раздражённо забарабанил пальцами по столу. – Значит, меня теперь будет учить девка из-за Стены? Мелесса резко повернула к мужу голову, но не успела сказать и слова. – Лили, выйди из комнаты. Немедленно, – с жёсткостью, какой раньше она не слышала от Сэма, произнёс он. – Пожалуйста, – добавил он настолько тихо, что даже она едва расслышала. Лили кивнула и вылетела из обеденной залы, совсем забыв, что в культурных домах не бегают, не хлопают дверьми и тем более после этого не подслушивают, приложив ухо с другой стороны. – Ты можешь говорить про меня всё, что угодно. – Сэм, нахмурившись, смотрел почти с возмущением на косулю на широком серебряном блюде, не смея посмотреть так на главу семьи. – Ты мой отец, и ты имеешь на это право. Несмотря на всё, я уважаю тебя. Но Лили ты оскорблять не будешь. Я никому не позволю её обидеть. Даже тебе. – Он всё же перевёл взгляд на каменное сейчас лицо отца. – Я люблю Лили. И буду защищать её всегда. Кот в тёмном углу поворачивал усатую мордочку, смотря то на одного, то на другого двуногого. Эти создания выглядели напряжёнными и задумчивыми. «Кошку им надо. Мягкую и податливую. Каждому», – легкомысленно подумал полосатый и продолжил вылизывать свою лапу. Вечером у него было назначено свидание с очаровательной рыженькой с лесопилки. Надо ей принести колбаску с кухни. – Прежде чем мы уедем, – сказал младший Тарли после долгой паузы. – Я хотел бы поговорить с тобой, отец. Он вздохнул и вытащил несколько свёрнутых вчетверо листов из-за пазухи. – Тебе предложили Место в Малом совете. Должность Мастера над войной весьма почётная. И, насколько я понимаю, включает в себя такие обязанности, как содержание оборонительных объектов. Стена – одна из важнейших оборонительных пунктов. Сэм протянул листы отцу. Тот развернул, встряхнул и скептически скользнул по написанному глазами, особо не вчитываясь. – Я долго думал, как можно было бы улучшить и оптимизировать содержание Ночного Дозора. Здесь подробно описаны все предложения. Ты можешь предоставить их на Малом совете. Рендилл бросил на него короткий сердитый взгляд. – Предложения от одного из многочисленных стюардов Ночного Дозора? В таком случае их даже не станут слушать. Сэм покачал головой. – Не мои. Твои. Я делаю это не для себя. Мне не нужны лавры и почести. Если хотя бы малую часть из этого сочтут достойным и претворят в жизнь, то моим братьям станет легче. А для меня это главное. Ты же получишь признание в совете за хорошие идеи. Что не приехал в Столицу с пустыми руками. Произведёшь впечатление с первого заседания. Рендилл посмотрел на сына с большим сомнением. – Хорошими идеями? Ты так в них уверен? Что может понимать молокосос в военных нуждах? Парень, сложив руки на столе, смотрел на него более чем спокойно. Будто не сомневался в своих знаниях и от того его не могли задеть эти слова. – Больше, чем ты думаешь, отец. – Сэм смело выдержал взгляд лорда, а потом пояснил: – На Стене главным считается Лорд Командующий Ночного Дозора. Но он больше интересуется боевыми действиями. Заведует разведкой, следит за учениями или же отдаёт приказы в другие пункты Дозора. Всем остальным на деле заведует мейстер. Закупка припасов, ведение бюджета, решения по поводу рациона, на какие работы вперёд послать строителей – ведь их так мало, а работы так много. Малейшая ошибка в суровых условиях Севера стоит дорого. Например, если пренебречь покупкой сухофруктов в пользу большего количества солонины, то дозорные начнут болеть от нехватки определённых веществ. У них будут желтеть кожа и кровоточить дёсны. Моряки обычно для этого покупают лимоны, но в наших условиях они хранятся плохо. – Он скромно потёр руки и снова посмотрел на отца. – Мейстер Эймон был слеп. Он обучал меня, чему мог. А я заведовал всем от его имени. Я управлял по сути всем Чёрным Замком, отец. Поверь, кое-что о военных нуждах я знаю не понаслышке. Рендилл задумчиво разглядывал сына какое-то время. Потом издал непонятное «хм» и углубился в написанные строки, едва заметно хмурясь. – Как твои успехи в обучении, дорогой? – решила скрасить паузу Мелесса. – Весьма неплохо. Мейстеры обычно не любят хвалить школяров, но мной многие довольны. Лучше всего у меня с целительством и финансовым делом. Полагаю, серебряное и золотое звенья я получу довольно скоро. Рендилл отчего-то поморщился, когда услышал про звенья. Затем он вздохнул и положил листы с предложениями перед собой, отодвинув тарелку. – Мне нужно время, чтобы всё это изучить поподробнее. Потом мы с тобой поговорим. Полагаю, будет лучше, если ты и… Лили задержитесь у нас на некоторое время. Сэм перевёл удивлённый взгляд с отца на мать и обратно. Складывалось полное ощущение того, что ему хотели сказать что-то ещё, но пока умалчивали. – Я думал, мы уедем сегодня после ужина. – Побудь с нами ещё, дорогой. Я так давно тебя не видела. И я хочу подольше подержать на руках своего внука. – Мелесса тепло улыбнулась сыну и тот, чувствуя себя неловко, всё же кивнул. – Я уже велела приготовить вам спальни. Можете пока располагаться. Вы, наверняка, устали с дороги. – Спасибо, мама. – Сэм отодвинул тарелку и поднялся из-за стола. Когда сын покинул обеденную залу, Рендилл достал два свитка с королевской печатью и положил их рядом с предложениями Сэма. – Последний Тарли…, – горько произнёс он в пустоту. – Всё, что останется после меня. Мелесса положила ладонь поверх руки мужа. – Ты думаешь о нем хуже, чем он есть. Сэм вырос. Куда бы он ни попал, он хорошо устраивается. Тоже своеобразный талант. Он занял одно из лучших мест в Черном Замке. Пускай и не официально, но по сути. А в Цитадели, как говорит Лили, его взял себе в ученики сам архимейстер. Это тоже о чем-то да говорит. Сэм один из первых везде, согласно нашему девизу. Не это ли то, что ты хотел видеть в наших детях? Мужчина поморщился и как-то устало, без запала рыкнул: – «Первые в битве»! Она скользнула рукой ему на плечо. – Не все битвы ведутся мечами. И ты это знаешь. Наши мальчики такие разные… иногда и одинаковый подход в воспитании даёт разные результаты. Тебе этого не изменить. Сэм не хуже и не лучше Дикона. Он просто другой. – Дикон должен был стать моим наследником. – Глаза лорда дернулись в сторону родового меча, что грозно блестел начищенным клинком в свете оплывших свечей на своей костяной подставке. – Этот меч после меня только Дикон был достоин взять в руки. Мелесса печально покачала головой. – Дикона больше нет. Его не вернуть. Сэм твой последний и единственный теперь сын. Рендилл поднял один из двух свитков, повертел в руках и снова положил на стол. – Я не хочу этого, Мелесса. – Он вздохнул, не обращая внимания на её ладонь на своём плече. – Он молод, он зелен. Вокруг одни лишь старики и дети. Настоящие мужчины дряхлеют и умирают. Аррен умер, Тайвин умер… У меня вон в груди покалывает. Посмотри на молодое поколение! Что эти сосунки будут делать без нас? Молоко на губах не обсохло, а гонору! Лёгкая улыбка тронула губы женщины. – Уверена, когда-то ваши отцы думали о вас точно так же. Жизнь закаляет всех. Она встала и подошла к нему, обнимая со спины. – Я рада, что ты попросил у королевы эти приказы. – Женщина, как тебе это удаётся? – вдруг хмыкнул он, не открывая глаз. – Не хотел я их просить. – Он взял жену за руку и потянул к себе на колени, прижимая её к себе за талию. – Недаром на моём гербе была лиса, – улыбнулась бывшая Флорент. – На твоём гербе давно охотник, – немного сурово напомнил ей Тарли. – Я помню, мой ослик, – сказала Мелесса и нежно поцеловала его в лоб. Пока двуногие отвлеклись друг на друга, что-то мягко и бесшумно запрыгнуло на стул. Из-под стола показалась когтистая лапа и начала стаскивать остатки мяса с тарелки Лили.***
В душистом лесу заливался соловей мелодичной трелью, ласковый ветер ерошил листву. Журчал ручей ледяной ключевой водой. По нему плыли, быстро перебирая перепончатыми лапками, уточки с целым выводком пушистых утят. Вода искрилась от пробивающегося сквозь густые кроны золотого света. Утята довольно пищали и жмурили глазки, пригревшись в тёплых солнечных лучах. Недалеко от бережка, средь массивных, узловатых корней вяза была старая барсучья нора. Углубление в земле, скрытое нависающими над ней дёрном и корой. Нора была давно заброшенной, нежилой. А как известно, свято место пусто не бывает. Осмунд сидел на расстеленном в норе тряпье, вытянув вперёд босые ноги с грязными пятками. В одной руке он держал свой сапог, в другой камень и стучал им по каблуку. У левого сапога каблук уже был печально отломан и Кеттлблэк решил, что проще поступить так же и со вторым, чем пытаться приделать потерянное назад в диких условиях. В траве рядом с ним блестела лупоглазая подзорная труба. Костерок у реки, что был разведён вчера вечером, был тщательно затоптан и забросан землёй да палками. Так что если и не знать, где он был – вовек не найдёшь. А к мешку с припасами, большую часть которых составляли сухари, подбиралась любопытная куница. Внезапно из кустов орешника вылетел, задыхаясь и спешно натягивая штаны, Джоб, проскользил по траве и, рухнув на четвереньки, споро заполз в обжитую ими нору. – Едут, ироды! Не сидится им на месте, окаянным! Раздался звук рога, лай собак. Земля задрожала под тяжёлыми копытами. За кустарником по лесной тропинке пронеслись гончие, подстрекаемые егерями, и множество бегунков с наездниками – даже лорды не использовали в охоте боевых коней. – Самца-десятника почуяли, – донёсся до притихших Осмунда и Джоба смазанный, полный предвкушения крик. Основная свора прогрохотала далеко вглубь леса. Ищейка взяла след, «раскрытие» – одна из основных стадий этого развлечения богатеев – прошла успешно. Теперь должно было начаться преследование, выматывание зверя. И только потом загон, убийство и разделывание туши, что приравнивалось почти к ритуалу. Едва Джоб захотел попробовать выбраться из своего укрытия, чтобы посмотреть любопытным глазом, как его резко дёрнул обратно за воротник Кеттлблэк. Более редкое, неторопливое цоканье копыт приближалось к ним. Создавалось ощущение, что кони встали ровно на выступающем клочке земли над норой. – В этом есть что-то ироничное, отец, – раздался голос Сэма. – На последней охоте, что ты меня брал, ты заставил меня уйти в Ночной Дозор. Отрёкся от меня, как сына, сказав, что если я откажусь, то ничто не доставит тебе удовольствия больше, чем вспороть меня так же, как того кабана. Чья-то лошадь захрапела и стукнула пару раз копытом в нетерпении. На Джоба упало несколько комьев земли. – Теперь ты снова пригласил меня на охоту. Я не хотел ехать, по правде говоря, меня уговорила матушка. И ты предлагаешь мне снова стать твоим наследником. Прекрасно зная, что ни дозорные, ни мейстеры, коим я собираюсь стать, не имеют право наследования. Второй конь, судя по звуку, переступил с ноги на ногу. На Кеттлблэка посыпался песок, а потом свалился и жирный дождевой червяк. – Король подписал оба приказа. О лишении тебя чёрного плаща и цепи Цитадели, – жёстко и медленно проговорил лорд Рогового Холма. – Я не получил ещё цепь. – С тебя сталось бы, – проворчал Рендилл. Бойко застучали копыта подлетевшего каурого под одним из ловчих. – Милорд, почти загнали! – Подождёте! – рявкнул лорд, недовольный, что их прервали. – Приказы без даты. Хочешь ты того или нет, тебе не быть больше слугой. – Быть братом Дозора почётно. А мейстеров ценят и уважают за их знания, – возразил Сэм. Неопределённый звук, больше похожий на презрительное хмыканье, явно означал, что лорд иного мнения. – Ты должен занять моё место, когда я уеду в столицу. Твоя мать больше не способна понести от меня. Да и я не молод. Ты мой последний и единственный сын. – Нет, отец. Ты отказался от меня. И даже если ты снимешь с меня чёрный плащ, никто не вправе остановить меня надеть его вновь. – Голос парня был спокойным и отчего-то печальным. Из глубины леса всё ещё доносился еле слышно лай собак. Дятел монотонно долбил ольху. В воде плескалась одинокая уточка, отбившаяся от стаи. Кеттлблэк с омерзением стряхивал с себя уже третьего червяка. – В тебе говорит обида, – сказал с заметным усилием над собой лорд Тарли. – Рад, что ты это заметил за столько лет, – отозвался Сэм, натягивая поводья. – Ты не знаешь, от чего отказываешься, – рыкнул мужчина уже удаляющемуся от него сыну. Он не привык, чтобы к нему так просто поворачивались спиной. – Седьмое Пекло! За что боги наказали меня таким мальчишкой, – буркнул Рендилл себе под нос и пришпорил коня. Когда все звуки присутствия хозяев угодий затихли, двое молодых людей выползли из своего укрытия, отряхиваясь, как животные. – Только этого нам ещё не хватало, – заявил Осмунд, зачерпывая обеими руками воду в реке и умываясь. – Если этот толстяк здесь осядет, будет намного сложнее добраться до сундука с его книгами. Джоб поступил по его примеру. Складывалось ощущение, что земля попала даже в уши. – Ты чего, Ос? Парень же отказался от предложения своего отца. Осмунд фыркнул, отнюдь не аристократично закатив глаза. – Пораскинь мозгами, дурень. Кто в здравом уме согласится морозить себе яйца на Севере, когда тебе предлагают… Да я на что бы угодно согласился, лишь бы не идти в Дозор! Ставлю двенадцать серебрянников на то, что он передумает и примет предложение старика. – А если нет? – Парень, немного подумав, стал стягивать с себя рубашку, собираясь искупнуться целиком. – Молодой Тарли предусмотрительный, – протянул Кеттлблэк, выискивая глазами сумку с их пожитками. Кажется, там ещё оставался кусок мыла. – Осторожный, засранец. Сначала отказался брать меня, своего друга, в дорогу. Хоть я и предлагал ему помочь во всём с путешествием, распинался до ломоты в зубах, как хочу посмотреть на Рогов Холм. А затем он ещё и решил ехать вместе с кучей направляющихся сюда же купцов. У этих толстосумов охраны хоть отбавляй! Сумка с вещами виднелась меж широких листьев лопухов. А из неё торчала пушистая задница куницы, что тихонько хрустела их сухарями. – Ничего. Либо парень покинет родовое гнёздышко, и мы подстережём его по дороге. Сейчас ни один купец не держит путь отсюда целую луну. Либо дождёмся, пока лорд уедет в столицу… Мы получим требуемое в любом случае. Бейлиш будет доволен. Не хочет Тарли по-хорошему... – Кеттлблэк поднял с бережка гальку и прищурился, целясь в меховую мишень. – Будет по-плохому! Куница, почуяв неладное, схватила зубами за край мешковины и резво поскакала прочь, унося их сухари. Галька пролетела левее неё, не причинив никакого вреда. – Стой! Куда! Отдай, мелкая тварь! – кинулся вслед за воровкой Кеттлблэк, пока плескающийся в воде Джоб загоготал над ним, аки гусь.***
Сэм чувствовал себя вызванным к строгому отцу мальчишкой. Что, общем-то, недалеко ушло от истины. В гостиной в кресле перед ним сидел отец, легко постукивая по резному столу скрученным в трубочку пергаментом – парень узнал в нём свой список идей по улучшению организации Ночного Дозора. Взгляд молодого Тарли старался не встречаться с тяжёлым отцовским, скользя то по гобеленам гостиной, расшитыми подробными сценами охоты и разделки животных, то по столику, вытесанному из чернёного дерева со вставками из стекла в центре, то по набитому чучелу молоденького кабанчика, что служил обычно лорду вместо скамеечки для ног. В глаза чучелу были вшиты по две стеклянные бусины, отчего Сэму всё время казалось, что убиенный детёныш смотрит на своих хозяев с укором. – Я изучил твои предложения. – Рендилл положил листы на стол. Они развернулись, встав на нём полумесяцем. В строчках на них говорилось о создании отдельной доли бюджета в государственной казне и советы по её содержанию. О введении помимо обычной воинской повинности, выбора – каждые пять лет службы в армии можно было обменять на три на Стене. Из желающих, коли таковые найдутся, уже можно будет отобрать необходимое количество людей. Да, Сэм считал, что Стене пойдёт на пользу, если помимо приходящих туда на пожизненный срок людей, поступят ещё и служащие по контракту. Это и улучшит контингент дозорных, что на большую часть состоял из бывших убийц, воров и насильников, и поможет в спешном порядке пополнить ряды людей на Стене. Смешно сказать, что из 25 замков на ней жизнь еле теплилась всего в трёх. К тому же он считал не лишним введения ответственного за Стену региона на три года. К примеру, начать можно с Запада. Первые три года данное королевство по мере своих сил, подавая пример остальным, должно предоставлять людей, еду и оружие на Стену. Отвечают же сейчас как-то лорды, пусть и нехотя, на просьбы Дозорных, что обивают их пороги, как побирушки? Следующие три года в ответе так же было бы другое королевство и так далее. Идей и различных вариантов у юного брата Ночного Дозора было много. Какие-то были чересчур наивными и заставляли Рендилла морщиться, когда он их читал, а какие-то были весьма неплохи и вызывали невольное уважение. В дополнении к этому всему была добавлена статистика, цифры и числа, что давали чёткую оценку как текущего (весьма плачевного) положения дел, так желаемого или хотя бы необходимого. Сколько нужно воинов и каменщиков, а сколько лошадей (ломовых, вьючных, бегунков), сколько единиц продовольствия для разного варианта содержания (текущем, скромном, необходимом и желаемом), поставка железа, кожи,... – Ты не воин. – Рендилл сложил руки на груди, откинувшись на спинку кресла и стараясь говорить осторожно, будто подбирая слова. – Но ты – Тарли. Здесь ты принесёшь намного больше пользы своей стране, чем находясь там. – Лорд мотнул рукой в сторону, словно за окном должна была сверкать льдом ненавистная Стена. – Поэтому я готов сделать тебе предложение. Я по приезде в столицу займусь твоим списком. – Он кивком головы указал на гнутые листы. – Предупреждаю сразу, что мне нравятся не все пункты, но есть и некоторые, заслуживающие внимания. – Рендилл всегда был скуп на похвалу и сейчас не был намерен изменять своей привычке. – Я не буду говорить на Малом совете о Белых Ходоках. В это не поверит ни один здравомыслящий человек. Но я расскажу о повышенной угрозе одичалых. Об огромной армии, что собирает Манс, о грабежах и разбое, что ведут эти дикари на прилежащих землях… Корона обратит внимание на бедственное положение Стены. И будет выделен мейстер в Цитадели, которого направят в Чёрный Замок вместо тебя. Им не придётся ждать годы, пока ты выучишься. Рендилл выдержал паузу, внимательно изучая лицо сына. Тот выглядел слегка оторопело, хоть и быстро взял себя в руки. – Взамен… – продолжил лорд. – Ты оставишь Дозор. Будешь править Роговом Холмом в моё отсутствие. Коль ты управлялся с Чёрным Замком, то справишься и с родовыми землями. Моя жена и мейстер Зорин будут тебе помогать. Сын молчал, не поднимая глаз выше коленей отца. – Не валяй дурака, Сэм. Ломаешься, как девица. – Рендилл досадливо хлопнул себя по коленке. – Выбирай. Твоим братьям всё это нужно. Стоит всё это твоей гордыни? – Я не горд, – тихо сказал парень. Рендилл внезапно усмехнулся. – Ты – Тарли. Порой мне кажется, что под капюшоном на нашем гербе прячутся солидные бараньи рога. – Мужчина встал и протянул ему руку. – Хватит чесаться рогами друг о друга, сын. Если я могу поступиться своей гордостью немного и признать, что был слегка не прав, то ты и подавно. Твоё место – дома. Сэм напряжённо смотрел на протянутую отцом для пожатия руку и чувствовал, как у него на душе скребут кошки. Два противоречивых желания драли ему грудную клетку изнутри. С самого младого возраста он мечтал, чтобы отец увидел в нём сына. Признал, что он хоть чего-то стоит. Хотя бы протянул руку вот так. С прибытием в Чёрный Замок, где едва то заснуть можно было по ночам от холода, он наивно лелеял надежду о возвращении домой. Безнадёжно, как мечтают дети о сахарных берегах и реках из сливок. Когда он полюбил Лили, червячок жалости точил его сердце. Любить беззаветно и знать, что никогда ваши руки не сплетёт лентою септон… С другой стороны, его держали клятвы и обеты. То, что въелось уже в плоть и кровь. Стали не пустыми словами, унесёнными ветром у чардрева, а лицами его собратьев. Джон, Дик, Пип и многие, многие другие, кто нуждались в нём, делили с ним хлеб и эль за одним столом, с исполинским терпением учили держать щит и меч (хорошо, что пытка закончилась, когда его определили в помощники мейстера)... они стали ему семьёй. Может ли он представить, что будет радоваться вольной жизни в тепле и уюте, пока они мёрзнут и умирают там, на далёком Севере? Бросить их, зная, какая угроза таится в грядущей снежной буре? «Я не воин, – повторял он себе, никак не в силах решиться. – Обученный мейстер и помощь Короны нужнее одного дозорного». Его мысли метались взад и вперёд. Он то внутренне холодел от мысли, что отец вот-вот опустит руку и он потеряет это выгодное предложение, то сердился на отца за то, что тот своим не пойми откуда взявшимся терпением заставляет Сэма так долго терзать самого себя. И стыдно было признаться, что помимо всех благ, что лорд Тарли щедро обещал его собратьям, манила Сэма ничуть не хуже сама свобода. Постыдно, горько, позорно, но он желал быть вольным человеком. И тем сложнее было убедить и себя, и плачущую Лили в обратном. Он тихо убеждал её вчера, что ему это не нужно, а она заливалась слезами и называла его дураком. Не стоило ей рассказывать о предложении отца. – Сэм, – удивительно спокойно позвал его Рендилл. – Соглашайся. Если не ради себя, то хотя бы ради матери. Принеси немного покоя в старое родительское сердце. Младший Тарли неуверенно переступил с ноги на ногу, вздохнул и пожал крепкую руку отца. Рендилл довольно кивнул и снова опустился в кресло, закинув вытянутые ноги на маленькую кабанью подставку для них. – Отлично. Тогда нам с тобой осталось уладить некоторые формальности. В первую очередь, я хотел бы обсудить с тобой вопрос женитьбы. У меня есть несколько кандидатур для тебя. – Что? – спросил Сэм осипшим голосом и растерянно заморгал. – Джилли Редвин может стать неплохой партией. Они нам ровня, девушка не из дурнушек, не строптивая. Алин Хайтауэр, старшая дочь в роду. За неё дают неплохое приданое. Девчонка на вид чересчур робкая, но глаза умные. Парень ошалело замотал головой. – Я не собираюсь жениться. – Есть ещё вариант породниться с Ланнистерами, – протянул задумчиво Рендилл. – Думаю, я смог бы попытаться договориться с Киваном. Его воспитанница, правда, бастардка… Но дочь Ланнистера есть дочь Ланнистера. – Я не сделаю этого, – громче и жёстче повторил Сэм. – Это одна из твоих обязанностей – продолжить род, – так же жёстко ответил Рендилл. Глядя на сухую усмешку отца, парень понял, что тот теперь не отступится. Поизучав какое-то время полосатые бока кабанчика под сапогами лорда, пока тот распинался о достоинствах невесток, Сэм набрался решительности и выдал: – Это невозможно. Я уже женат. Лицо отца окаменело. – Ты… что? – Я и Лили. Мы ходили к септону в Староместе, – выдавил из себя ложь парень. – Да, я предал одну из клятв Дозора. И не могу вступить в желанный тебе брак, коль у меня есть жена. Пальцы лорда гневно вцепились в подлокотники кресла, а в зрачках полыхала ярость.