Внезеркалье

Ещё на подходе к нужному дому Хельгу сбил с ног и поднял в воздух светловолосый ураган в серых рваных джинсах и берцах. Девушка засмеялась: определенно, это был Сашка, привычный и любимый друг, не изменяющий себе. — Ты стала ещё худее, мать! — неудовлетворённо заключил Лаппалайнен, ставя Ольгу на землю. — Пойдём-ка, сходим за пивом! — Ты угощаешь, — хихикнула девушка, зная, что Сашка, вечный нищеброд-студент, скорее всего, оставит затею с выпивкой, но нет… — Пошли, — кивнул блондин, хлопнул рыжевато-белёсыми ресницами, на мгновение прикрыв голубые, как лёд, глаза, похлопал по карманам джинсовой куртки и произнёс: — В «Перекрёстке» как раз акция на «Мохнатый шмель», возьмём бутылки три… Так, и давай сюда своё шмотье красивое, чудище! Хельгу вдруг перестало волновать, что будет с ней дальше. Сашка всегда действовал на неё успокаивающе: пока он рядом, есть хоть какая-то иллюзия безопасности. Так было всегда, ещё с тех пор, когда он выдернул её, весёлую четырнадцатилетнюю толстушку с пятым размером груди, из лап пьяных панков. Парень умел защитить, и учил её защищаться самой. С его лёгкой руки Хельга освоила ножевой бой, знала, куда ударить человека ногой, рукой, любым подручным средством… — Эй, бугуртооптимальный тип два, заходи! — звонкий голос Лаппалайнена вернул Олю в реальность. — Кто? — девушка помотала головой. — Дрыщ, — коротко ответствовал парень. — Мой руки и дуй на кухню! На кухне царил дикий бардак, но пахло на удивление вкусно: запечённой курицей, вишнёвым табаком и жжёным сахаром. Желудок предательски завыл. Ольга уселась на подоконник, взяла бутылку хмельного и одним ловким движением открыла её, по рукам потекла пена, заливая подоконник, одежду, джинсы… — Маевская, ты свинья! — вынес вердикт Саша. — Иди переоденься! По возвращении Хельге вручили стакан эля и табуретку. На столе красовалось блюдо с запечёнными, румяными куриными крылышками, и рука сама потянулась к ним… «Нет! — в голове заорал чужой противный голос. Перед глазами возникла костлявая беснующаяся девица. — Не сметь, жирная ты корова! Безвольная свинья! С тебя хватит кофе и пары стаканов пива, толстое ничтожество, только и делаешь, что набиваешь брюхо!» — Бери-бери, — Лаппалайнен подвинул блюдо к девушке. — С утра только запек… — С-спасибо, — Ольга сглотнула. — Я не голодна. «Умница, — медоточиво произнесла Ана и обняла Олю за плечи. — Я горжусь тобой». Сашка дёрнул плечом. Даже при таком простом движении под узкой черной футболкой взбугрились мышцы. Хельга, как завороженная, следила глазами за сокращением бицепсов, и не сразу поняла, что спросил парень. Как бы ей хотелось иметь такие же мышцы, ни грамма жира, чистые мускулы… — Очни-ись, не залипай! — крикнул он ей в ухо. — Выпей пива и рассказывай, что стряслось с матерью! — Ну её нахой, — девушка опрокинула стакан в глотку залпом, как водку. — Не хочу больше говорить о ней. Я туда не вернусь. — Мда, — Саня почесал затылок, снял с запястья резинку и завязал волосы в хвост. — Информативно. Ладно… Поедем в Питер? — Когда? — оживилась Хель. — Завтра, — отозвался парень. — Ишь, как глаза загорелись! Что тебя так тянет в столицу хипстоты! — Ну, красивая архитектура, каналы, модерн… — Ага, ага, восхитительный раздолбанный архитектурный ансамбль! Обоссанные и заваленные говном до самых крыш дворы-колодцы! — хмыкнул Лаппалайнен, наполняя стакан девушки. — Это Масяня, классика. Только учти, жить будем с ещё тремя парнями на Гражданке! — Да мне хоть Гражданка, хоть Колпино, хоть Ржевка, дайте, где упасть, и я буду счастлива! — Ну, загнула с Ржевкой-то, — хохотнул парень. — Не настолько всё плохо, чтобы одалживать любезным господам в абибасе телефоны, да и от метро далековато.* Хельга подняла стакан и в шутку чокнулась с парнем: — За поездку! И вдруг всё стало совсем просто и правильно, будто кто-то приложил к картинке недостающий кусочек пазла, соединяющий разрозненные обломки. В голове приятно зашумело, тело стало лёгким и невесомым. Лаппалайнен укоризненно покачал головой: — Ты закусывай, мать, а то развезло тебя с поллитра… И Хельга закинула в рот горсть чипсов, присовокупив полкрылышка с соусом барбекю. Ана молчала. *** Хельгу тошнило. Желудок предательски извивался, кусками выталкивая жирную пищу. В унитазе блестела рыже-желтая масса, щедро сдобренная желчью. Натужный кашель, глоток теплой воды — и новая порция съеденного летит в канализацию. «Ты идиотка! — орала из-за спины Анорексия. — Никчемность в кубе! Бесполезная жалкая уродина! Я предупредила, я предупреждала тебя: не жри!» — Ана… — хрипела вслух Хель. — Ана, милая… Прости… Я больше никогда… «Конечно, никогда! — смеялась костлявая девица. — Посмотри на себя, на что ты похожа! Ты заблевала себе волосы, у тебя огромные ляжки и жирное пузо! Давай, избавляйся от этого дерьма!» Ольга встала с колен и нажала на слив. Вслед за этим её снова вырвало. *** — Ещё одна такая выходка, и я сам сдам тебя в психушку! — бушевал Лаппалайнен. — Ты понимаешь хоть, что делаешь? — Саш, я просто перепила! — плаксиво пожаловалась девушка. — У меня до сих пор вертолет! — Кретинка! — выругался парень. — Ты думаешь, что я поверю в это идиотское враньё? Сколько ты весишь? — Сорок шесть, — ответила девушка. — Врешь! Иди сюда! — блондин за руку подтащил Хельгу к весам. — Сорок два, даже меньше! Ты угробишь себя рано или поздно! Хель отвернулась и зарыдала. Парень ушел на кухню. Оттуда раздалось сердитое громыхание посуды. — Я тебе пустырник с мятой заварил, — в поле зрения девушки возникла кружка. Саня с виноватым видом поставил чай на журнальный столик. — Извини, что наорал. Ты не представляешь, как я испугался за тебя. Ольга ещё раз всхлипнула и расплылась в улыбке. — Спасибо, Сашка, ты чудо! — произнесла она. — Так, давай в душ и собираться, — пробурчал парень. — Нам ещё до метро топать, нас с Сокола заберут в полседьмого… *** Оказалось, что едут они на какой-то машине, найденной предусмотрительным Лаппалайненом на BlaBlaCar. Сашка занял место рядом с водителем, Хельге вручили переноску с британским котом и отправили на заднее сиденье. Водитель оказался словоохотливым, и стоило парочке загрузиться, он начал болтать: — Что, в Ленинград едете? Я вот тоже по молодости с женой ездил… Хороши были времена! Она в МИИГАиК училась, я в МАДИ… Так всю жизнь с машинами и провозился! Сестра у меня в Ленинграде живёт, а вы к кому? — К друзьям, — отозвался Саня. — Так, погулять, отдохнуть… — Да, отдых там — самое то! — поддержал мужик. — Я вот вообще не понимаю всех этих Турций, когда такая красота есть! Ленинград — раз! В Вологде тот год были с женой — два! А надо море — так езжай ты в Сочи! — Ну, мы в Сочи не были, а вот Вологда — да… Разговор тёк и тёк, Ольга, казалось, на мгновение прикрыла глаза… — МАЕВСКАЯ! — рявкнул ей на ухо парень. — Иди, в лесок прогуляйся, разомни булки! — А? Что? — девушка вывалилась из машины и потерла затёкшие ноги. — В лес, говорю, сходи, траву полей, чучело! — А-а, — глубокомысленно изрекла Ольга и поплелась за кустики. — Твоя очередь с водителем трепаться, — сообщил ей парень, стоило ей вернуться. — Возьми вот, руки салфеткой вытри, и йогурт выпей, время полпервого, а ты ещё не ела ни черта! — Саня! — Хельга закатила глаза. — Ты… — Знаю, зараза, — засмеялся блондин. — Но если ты будешь меня слушаться, то с меня карамельный маккиато из Старбакса. А пока пей йогурт, я сказал. — Знаешь, чем купить, — буркнула Оля, залезая на «место смертника» — по статистике, в автокатастрофах наиболее часто погибают соседи водителей… *** Питер встретил их неожиданным ясным небом цвета разведенных чернил с малиновым ободком там, где спряталось солнце. Хельга, несмотря на тяжёлый рюкзак, скрипку и гитару, даже подпрыгивала на месте от нетерпения. Высадили их, однако, далеко не в центре, а на Звёздной, впрочем, недалеко от метро. — У-у, кого-то точно кроет, — произнес Сашка, вешая на спину палатку, бас-гитару в чехле и сумку. — Танцуй, поймав боссанову, малыш! Оля несколько раз ритмично хлопнула в ладоши, повертелась на месте и исполнила подобие реверанса. Парень саркастично похлопал. В метро, как всегда, было людно, все толкались, парочка умудрилась перепутать стороны на Техноложке… — Дурацкая кросс-платформа! — плаксиво пожаловалась Ольга, скидывая рюкзак на сиденье. — И вообще, знаете, что? Путь в никуда ваша Кировская ветка! — Всё наше существование- путь в никуда. Ты никогда не думала, чем отличается жизнь от существования? — длинноволосый парень приблизился к ней и зашептал на ухо. — Carpe diem, как говорили римские патриции, а они, хоть и ходили в простынях, как мой батя в бане, все же были умными людьми. Смысл в жизни прямо сейчас, понимаешь? Не вечером, не завтра, не в выходные, а сейчас! Ты только и делала, что ждала, и вдруг раз — и ждать нечего, вот она, жизнь, бери её и живи, конечно, будет страшно! У тебя есть то, чего нет у других. Голова на плечах, а не мешок, в который срали стереотипами. А вдобавок — красивое личико, только вот во благо ли тебе оно, или в проклятие? — В жопу пошёл, — буркнула Ольга, отворачиваясь. — Я некрасивая! — Была бы некрасивая — на Питер скидывалась, — заржал парень. — Да пошёл ты в жопу, директор, не до тебя сейчас, — недовольно отозвалась девчонка. В молчании они добрались до нужной станции, залипая каждый в свой телефон. Саша попытался взять хотя бы скрипку девушки, но та гордо выдернула футляр у него из рук. И лишь свернув на относительно тихую Дворовую улочку, Ольга подала голос: — Что значит: «не будь красивой, на Питер бы скидывалась»? Ты возьмешь оплату телом? Я давно на проститутку похожа стала? — Да не цепляйся ты к словам! — рявкнул парень. — Не проститутка! И если ты думаешь, что твои костлявые мощи, ради которых желудок вчера выблёвывала, охренительно возбуждающее зрелище, то заблуждаешься! — Ах, мои кости его не устраивают! — Хельга громко грязно выругалась. Прошедшая мимо мать с коляской укоризненно покачала головой, но от комментариев воздержалась. — В тебе тоже хорошего мало, проще будет, если ты заткнешься и прекратишь комментировать мои физические данные! — Успокоилась? — равнодушно спросил Лаппалайнен. — Я понимаю, тебя вымотала дорога, ты устала, но пожалей ты хотя бы меня, Оля! Девушка притихла. — Эй, — позвала она парня через пару минут. — Ты сильно обиделся? Извини, я и вправду устала. — Да ладно, я всё понимаю, — вздохнул Саша. — Ты только при парнях не ори на меня, хорошо? Просто, понимаешь, там такие люди, типичные питерские — панки всех мастей, винишки, ну и будь готова к тому, что на кухне кто-то варит какую-то херню. Обколются своим винтом… — И ябут друг друга в жопы, — с хохотом закончила фразу девушка. — Пейзажик, конечно, полный ждец… Низкие серые дома, убогие и отвратительные, боже, которого нет, расскажи мне, как тут могут жить люди? — Та хорош ныть, почти пришли, — ответствовал блондин. Нужный подъезд не вселял оптимизма: ни запах кошек, борща и жареной рыбы, ни стены, покрытые тускло-зеленой краской и наскальной живописью, повествующей, что некая Светка из пятой квартиры практикует промискуитет, Василий должен алименты (уж не Светке ли?), выходцы с Кавказа — угроза русичам, а правящая партия автору еще одной надписи уж совсем не по душе не вызывали никаких положительных эмоций, и лишь десяток детских колясок в обычной, по сути, многоэтажке с неработающим лифтом, как бы намекал, что не все в этой жизни потеряно. Где-то этаже на четвертом на стене обнаружилось плохо закрашенное граффити Give peace a chance. Обыкновенная дверь, обитая черным дерматином, распахнулась, и из-за неё высунулась девичья голова с рыжими косами в духе «мою мать поимели ирландцы». — Хорош сиськи мять, подымайтесь, — засмеялась леди. В прихожей было темно, галошницу закидали берцами и кедами всех мастей и размеров, стена напротив двери разрисована знаменитым скелетиком Social Distortion, а с кухни орал отчего-то не какой-нибудь Sex Pistols или Black Flag, как стоило ожидать от панков, а банальный, звучащий чуть ли не из каждого утюга «Сплин». Пожав плечами, Саша достал из рюкзака две бутылки виски и проследовал на кухню… *** Ольга проснулась к вечеру, зато на диване, заботливо прикрытая одеялом. Немилосердно болела голова, и подозрительно ныло плечо… — Саня, блять, — девушка пнула лежащее рядом тело. Тело потрясло светлыми волосами, буркнуло: «иднхй», перевернулось на спину и захрапело. К сожалению, Саней тело не было, и прояснить ситуацию также отказывалось. Оля переползла через соседа, плюхнулась на ноги лежащему с края, встала, схватилась за голову, ощутив, как тупая боль охватывает пространство от глазницы до затылка, выматерилась и пошла искать друга. Перешагнув через несколько спящих на полу тел, девушка пришла к выводу, что ночь на диване, пусть и в компании двух не слишком знакомых парней, всё же была её несказанным везением. Обнаружился Лаппалайнен на кухне мирно спящим на раскладушке, но у девушки были несколько другие планы… — Саня! Саша, вставай, ублюдок, мать твою, говно собачье, а ну иди сюда… — Засранец вонючий, — пробормотал блондин, приподнимаясь на локтях и пытаясь сфокусировать взгляд на разъяренной девушке. — Оля, какого хера ты так орёшь? — А ты бы, блять, не орал? — взвилась девушка, стягивая футболку с плеча. — Это что за пиздец? — Ramones, отличная группа, одни из первых исполнителей панка, — Саша сел и потёр глаза. — Не ори, пожалуйста, у меня похмелье… — А у меня татуха на всю жизнь, идиот! — завопила Ольга. — Рил, не ори, — на кухню из темноты коридора выползло нечто с сиреневым гнездом на голове а-ля «принцесса Пупырка». Говорило оно прокуренным меццо, и определению пола не поддавалось. — Это Роуз вчера бомбанула, что ты по пьяни просила вместо блинков включить что-то потрушней. Ну, пока ты спала, как раз и наколола. Скажи спасибо, что не налысо побрила вместе с бровями, как собиралась… — Дурдом, — выдохнула девушка. — Вот лучше бы побрила, парик наденешь, брови нарисуешь, и не было ничего, а тут? Сколько ж это сводить я буду… — Нехрен пить с панками, — гордо произнесла «Пупырка» и проследовала к холодильнику. — Блять, вы идиоты? Нахера вчера всё пиво выжрали?! — Пойдём в магаз, реанимирую, — вздохнула девушка. — Заодно покурим… — Что куришь? — оживилась «Пупырка». — Меня, если не помнишь, зовут Мармеладов. — Как-как? — рассмеялась Ольга. — О, черт бы взял эту вечную достоевщину, преследующую русского человека, и черт бы взял русского человека, который только ее и видит вокруг? — В точку, — усмехнулся панк, приглаживая лиловое облако на голове. — Только Пелевиным-то не увлекайся, а то сойдешь с ума от его вечного пиздострадательного псевдофилософствования, и лично я тебя на Пряжку не повезу, понятно? — Ладно, у меня вечером свидание, надо привести себя в приличный вид, хорош языком чесать, пошли, — недовольно пробурчала девушка. — Свида-а-ние? — хитро протянул Мармеладов, недвусмысленно косясь на сонного Лаппалайнена, снова натянувшего одеяло до подбородка. — У нас свободные отношения, — сориентировалась Хельга. На самом деле, свидание это было экспромтом, просто вчера девушка не теряла времени в метро, и успела пообщаться с одним старым приятелем, намекнув ему на прежние обязательства. Тот не стал отнекиваться, наоборот, предложил встречу… — А тебе же нельзя пиво, — тронул девушку за плечо Мармеладов. — Ты как, нормально? Выглядишь слегонца разбитой. — Да нормально, — отмахнулась Хельга, закидывая в корзину синий энергетик. — Сейчас душ приму, и окей… *** …Пухленькая девочка лет четырнадцати полулежала в кровати, поставив на живот ноутбук. Рядом стояла вазочка с печеньем и орешками, на одеяле рядом примостилась большая, граммов, наверное, в пятьсот, шоколадка и пачка кукурузных палочек. Тинейджерка переписывалась с кем-то в чате небезызвестного сайта знакомств, понемногу подъедая вкусняшки. Евгений: Ты очень красивая :) Евгений: Даже если не считаешь так сама) Лейла: Ты просто не знаешь всего) Евгений: Ты тоже многого обо мне не знаешь. Тайна на тайну? Лейла: Я вешу 92 кг😣 Евгений: А я женат, и у меня двое детей, но какое это имеет значение здесь? Евгений: А на тебя бы я посмотрел в полный рост с удовольствием. Девочка вздохнула, и вдруг просияла: если собеседник не сбежал в ужасе, завидев огромное число, а даже попросил фото, может, что-то у неё и получится? Она отыскала самую красивую свою фотографию, на которой даже немного нравилась себе сама, затолкала в рот сразу две полоски шоколада для храбрости и нажала «Отправить». Евгений: Ты просто прелесть, совершенно зря на себя наговариваешь Евгений: Современные стандарты красоты жестоки и бессмысленны. Падающие в обморок от голодухи девушки меня не привлекают, а они поголовно сидят на диетах. Идиотские глянцевые журналы вбили им в головы мысль: «Красивая — значит, худая». По подиуму ходят вешалки с весом в сорок кг, в рекламе — те же ожившие скелеты, это повсеместное давление на женские мозги и комплексы. Лейла: Я не комплексую из-за веса. Но у меня нет иллюзий по поводу собственной внешности, я уродина, и этим всё сказано. Это не моё мнение, а окружающих. Евгений: Окружающие так же подвержены влиянию моды :) Евгений: Я бы с удовольствием как-нибудь встретился с тобой. Без пошлости, просто погулять, сходить на какую-нибудь выставку в «Эрарте», например… *** Сейчас, три года спустя, она сидела в «Шоколаднице», ожидая старого знакомого, и перемешивала чёрной трубочкой в красивом высоком стакане идиотский матча-латте на обезжиренном молоке с мёдом и имбирём из «Фитнес-меню». Волосы девушка выпрямила, и те лежали аккуратным каре, глаза подвела, и даже помаду выбрала нейтрально-розовую. Её взгляд скользил по куполам Казанского собора, и поэтому она даже вздрогнула, когда кто-то сзади закрыл ей глаза ладонями. — Лейла? — уточнил приятный сочный бас. — Верно, — Ольга кивнула. — Алексей? — Ты же хорошо знаешь, что настоящее имя использовать опасно, — рассмеялся мужчина, садясь за столик напротив неё. -Никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу, — подметила языкастая девушка и впилась в его лицо взглядом. «Красивый», — подумала Хельга. — «Не зря я тогда в него влюбилась…» Влюбилась она тогда, три года назад, и вправду без памяти. Как было не влюбиться — они читали одни и те же книги, пересматривали одни и те же фильмы, слушали одну и ту же музыку, благодаря мужчине она увлеклась Куртом Вонненгутом и Def Leppard, Феллини и Гогеном… Он был, определенно, старше, умнее и серьезнее, но умел выстроить диалог на равных. — Я ожидал увидеть тебя несколько другой, — изрёк мужчина, снимая простые прямоугольные очки и потирая переносицу. — Если честно, ты сейчас похожа на настоящее дитя твоих любимых восьмидесятых: в голове метал, во рту ментол и глаза наркоманки Нэнси Спанджен. — Я тебе не нравлюсь? — Ольга упрямо смотрит ему в глаза, карие омуты с поволокой, воздух царапает лёгкие, большой глоток латте, только бы не заплакать, всё, что угодно, лишь бы не заплакать. Всё ещё влюблена, оказалось, не закончился этот роман в духе Вишневского. — Нравишься, — смотрит изучающе, выжидает. — Хотя, кажется, это не я здесь красивая юная девушка, решать-то тебе. Девушка, капучино, пожалуйста. Ты что-то хочешь? — Н-нет, — выдохнула Ольга, ощущая, как на горле смыкаются ледяные пальцы девочки-Анорексии. Мужчина улыбнулся и отвёл со лба прядь тёмных волос. — Хорошо, допустим… Девочка-ветер-под-платьем, интересно ли тебе до сих пор говорить про балерину Кшесинскую и дореволюционных куртизанок? * — Я сама вполне себе куртизанка, — пробормотала Оля. Она ничего не могла с собой сделать. Сердце спорило с совестью: с одной стороны, этой встречи она когда-то ждала с вожделением и надеждой, с другой же — понимала, насколько неправильно поступает, совращая женатого человека. И всё же сердце, упрямо требующее прогулок по старому Петербургу, уверенно убалтывало совесть… — Хорошо, допустим, — изрёк своё непременное высказывание мужчина. — Ты действительно хочешь полноценную экскурсию? — Ну ты же мне обещал, и греховный, и рокерский, и романтический Петербург… — Хельга покрутила на пальце жёсткую прядку, смущённо подергала штангу индастриала. — Или уже передумал? Мы можем просто погулять по центру… — Я не люблю центр, — Алексей тяжело вздохнул. — Здесь слишком много народа и рекламы, и слишком мало возможности нащупать пульс города. Знаешь, это очень важно — научиться дышать с Питером в одном ритме. Без этого не понять совершенно особое настроение этого места, почему здесь так нравится подобным тебе готическим душам, заложенным Дьяволу, рафинированным музейным барышням, наглым горластым панкам и девицам с претензией на тонкую душевную организацию… — Винишко-тян, — ухмыльнулась Ольга. — Ну вот, опять это дурацкое выражение, — около мужественного рта прочертилась резкая складка, между бровей залегла хмурая морщинка. — Я начал терять контакт с племянницей жены, порой даже не могу понять, что она говорит. Понапридумывают новых слов, а я чувствую себя посреди этого не то старым дедом, не то идиотом! *** Солнце заливало каналы рыжей медью и красило лица оранжево-синей зеброй, шампанское оставалось во рту лёгким призраком персикового вкуса, и девушку уже не беспокоило, что она сидит в одном белье в чужой квартире. — Каковы риски моего пребывания здесь? — спросила девушка, пристраивая ногу на плечо Алексея. — Нулевые, — заверил её тот, поглаживая пальцами изящную щиколотку Ольги. — Ты же знаешь, что мы с женой давно являемся супругами лишь де-юре, тем более, что они с детьми уехали к моей любезной тёще. Хель захохотала и едва не сверзилась с подоконника. — А знаешь, ты так рассказывал про блядства Петербурга, что я отдалась бы тебе прямо там, — поделилась девушка совершенно пьяным наблюдением. — Там — не стоило, — мягко ответил мужчина. — Может, переместимся на кровать? Я боюсь, что ты упадёшь. — Из всех падений в моих планах на сегодняшний день лишь грехопадение, — выдала каламбур Хельга. — Мне тут нравится, классное место, вид из окна такой, что я бы хотела из него шагнуть… — Тебе кажется это комплиментом месту? — приподнял бровь мужчина. — Вполне, — серьезно кивнула Хельга. — Если прыгать, так увиденное из окна — последнее, что мне запомнится, и в этом случае пусть я шагну из окна именно отсюда. — Так, шагать из окна мы не будем, — Алексей сгреб девушку в охапку и перенес на кровать. — Сегодня ты не умрёшь, слышишь? — Слышу, слышу, — засмеялась Хель, барахтаясь на сером пледе. — Скажи, а нет ли у тебя абсента? Лёша глянул на неё с укоризной. - Хель, дитя моё, ты очень много пьёшь на голодный желудок, не будет ли тебе плохо? Да и абсент у меня с высоким содержанием туйона, а ты и так не совсем в себе... - Мне не будет плохо, - пообещала Ольга, переворачиваясь на живот. - Наоборот, нам будет очень хорошо... Мужчина пожал плечами и достал из бара початую бутылку с насыщенно-зеленой жидкостью. Ольга плеснула полынную настойку себе прямо в бокал с шампанским, хлопнула бокалом об ладонь, перемешивая, и залпом выпила. Алексей, покачав головой, отхлебнул из своего бокала и отставил его в сторону. - А знаешь, в советские времена был такой коктейль - назывался "чпок": водка смешивалась с газированной водой в равных долях, и стопку точно так же ударяли об колено и выпивали залпом, дабы напиться меньшим количеством, - иронично заметил он, мягко вынимая из пальцев девушки бокал. Ольга встряхнула блестящими синими волосами. - Что ж, пить ты мне не позволяешь... Займёмся чем-нибудь поинтереснее? - Только если ты э... - Хочу, - протянула девушка, облизывая губы и придвигаясь ближе. Приникнув губами к губам мужчины, она осторожно углубила пахнущий анисом и персиком поцелуй, аккуратно расстегивая пуговицы на воротнике рубашки партнера. Глаза очерчены углем, И капли ртути возле рта, Побудь натянутой струной В моих танцующих руках. Мужчина аккуратно снимает с девушки лифчик, накрывая ладонью обнажившуюся небольшую грудь, теребит пальцами проколотый сосок, зацеловывая нежную шею и спускаясь к ложбинке меж грудей, и нежно проводит пальцами по внутренней стороне бедра. - Как ты относишься к шибари? - шепчет он. Хельга широко распахивает глаза и таким же свистящим шепотом произносит слова согласия, и вот уже она лежит на животе, и ее руки связывают сзади мудреными узлами... Открыта дверь тебе, я жду, В одну из пепельных ночей, И твои руки обовьет Змея железных обручей. Один лишь шаг до высоты, Ничуть не дальше до греха, Не потому ли в этот миг Ты настороженно тиха. - А завяжи мне глаза, - просит девушка и захлебывается собственным стоном, когда руки мужчины проводят по её животу вниз, к черному кружеву белья. Вот на её глазах повязка, и мужчина опускается на колени между её ног, отводя в сторону край белья. Хельга неразборчива всхлипывает и вновь стонет, стоит Лёше коснуться губами её клитора. Он мягко втягивает его в рот и посасывает, одновременно проникая влажными пальцами в тело девушки. Тело Ольги выгибается, она рвано выдыхает и просит еще, но ему хочется помучить свою юную жертву... Алексей проникает в её тело языком, крепко, почти до боли сжимая острые колени девушки, оберегая себя от рефлекторных подергиваний. Её тело бьёт судорогой, сродни электрическому разряду, только от этого ни капли не больно, лишь приятно, и безумно заводит беззащитное состояние... Глаза очерчены углем, А ты не выпита до дна, И этой прихотью одной, Душа беспечная больна. Голос девушки уже сорван стонами и мольбами, и жар чужого дыхания опаляет кожу. Мужчина поднимается выше, приникая к её губам, и... Тело девушки вновь прогибается под ним, когда Алексей проникает в неё. Это больше, чем секс. Это жгучее желание, воплощенная многолетняя страсть, кипучая живость молодой крови и безумной, всепоглощающей любви. Но самое главное - это сознательно.