Loveless

Рицка любил их с Соби квартиру. В ней было спокойно и тихо. Стены спальни цвета дымчатой розы и персиковая плитка на кухне. Ковер в гостиной дунайского синего цвета и сумеречно-синяя занавеска в ванной. Рицка прочел про эти оттенки в каком-то учебнике Соби, ему нравилось рассматривать палитру цветов и соотносить их с окружающим интерьером. - Рицка, я дома, - раздался голос из коридора, и юноша поспешил к молодому человеку, чтобы утонуть в мягких, до щемящего сердца нежных объятиях. - Я соскучился, котенок, - шепот вызвал мурашки по спине. - Я... я тоже, - уткнувшись в ворот ирисового свитера, от которого пахло морозной свежестью, Рицка застыл, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Тишина и спокойствие. Они никогда не нарушались, и ему это, по-правде, нравилось. Никаких пар и сражений. Никаких ссор и скандалов. Соби больше не было нужды лгать, потому что злополучное имя исчезло с его шеи. - Что ты хочешь на ужин, Рицка? - холодные пальцы прошлись по позвоночнику, заставив шерстку на хвостике встать дыбом. - Соби! - отскочив, мальчишка скрестил руки на груди и покачал головой - невозможно было не рассмеяться при виде одной только хитрой улыбки на лице Агацумы. - Да, Рицка? - Можно курицу с корнями лопуха? - улыбнувшись, Соби погладил его по голове, слегка растрепав черные пряди. - Конечно, Рицка. За окном мирно падал белыми хлопьями снег. Зима выдалась настолько спокойной, что это казалось чудом - никаких завывающих метелей за окнами, никаких перепадов температуры. Сказочная зима. С кухни доносились прекрасные ароматы, так хотелось пойти и посмотреть, как Соби готовит, но у Рицки была другая цель. Ему хотелось посмотреть на последние работы художника, но те как сквозь землю провалились. Хотя Аояги точно помнил, что их убрали в кладовую. Но ни там, ни в шкафу спальни, ни даже в коридоре их не значилось. Это казалось... странным. Словно чего-то не хватало. Чего-то такого особенного и остро необходимого. За подобные мысли Рицке периодически хотелось себя стукнуть. Или Соби... Хотя его-то было совершенно не за что "стукать". Молодой человек вел себя идеально. Присев на мягкий диван алебастрового цвета, Аояги оглядел комнату. Каждая вещь лежала на своем месте. На полке стояли книги, которые Рицка перенес в их с Соби дом. Их дом. Ему нравилось так говорить. Это было правдой - это был их дом. Теплый, несмотря на царящую за окном зиму, родной, в котором всегда было спокойно и умиротворенно. Все было идеально. И день за днем Рицка пытался понять, чего не хватало в доме, чтобы он стал по-настоящему Домом. "Дом - это там, где кот, или там, где свет? Дом - это место вообще? Или даже нет..." - прочел когда-то давным давно Рицка в одном из сборников со стихами в школе. - Соби?.. - позвал Рицка, и из кухни выглянул молодой человек с завязанными в хвост пшеничными волосами. - Да, Рицка? - Какое... Какое сегодня число? - Сегодня? Десятое, котенок. А что такое? - поправив очки на переносице, Соби с улыбкой присел рядом с возлюбленным, крепко обняв его. - Ничего. Просто каникулы кажутся такими длинными... Даже удивительно, - фыркнул Аояги, откинув голову, чтобы почувствовать легкое почесывание за кошачьим ушком. - Не забивай себе этим голову, малыш, - легкое прикосновение губ к щеке заставило юношу улыбнуться и прикрыть глаза. Действительно зачем забивать себе этим голову... Рицка всегда засыпал раньше Соби. Как бы он ни держался, как бы ни бодрил себя, он всегда засыпал под взглядом голубых глаз, так и лучащихся негой и заботой. Таких теплых, таких ласковых. - Рицка... Мой котенок, - поцелуй в щеку на ночь стал своеобразным ритуалом. И Рицке всегда было интересно, почему Соби не целует его в губы? До безумия хотелось попробовать, но Агацума ускользал от него так ловко, так аккуратно... Почему? - Соби? - прикоснувшись к щеке молодого человека, Аояги заглянул в глаза с лукавым прищуром. - Да, Рицка? - Поцелуй меня, - румянец залил юношеские щеки, но отступать Рицка не собирался. Не хотел. Склонившись, Агацума коснулся губами нахмуренного лба, слегка зажмурившись. - Нет, не так... - решительно поднявшись, Аояги в одно мгновение коснулся губ Соби своими и отстранился, тяжело дыша. Ничего. Словно поцеловал стену или комод. - Рицка? - Соби недоуменно смотрел на него, и юноша стушевался. - Я в душ, - прошептал Рицка, подхватив одежду и закрывая дверь. Это должно быть не так... пусто. Они ведь и раньше целовались, и это было... По-другому. Трепетно. Жарко. С чувством, так, что ноги подкашивались, а пальцы подрагивали, цепляясь за одежду. Почему же?.. Вода идеальной температуры. Всегда. Даже настраивать не приходится, она всегда идеальная. Разве так бывает? Рицка присел на бортик ванной, слушая, как шумит вода. - Рицка? Все хорошо? - раздался взволнованный голос по ту сторону двери, и Рицка вскинул голову. - Да, все в порядке! Рицка впервые понял, что что-то не в порядке.

***

Время застыло, и Рицка впервые четко это осознавал. Снег все так же мирно падал за окном: красивый, пушистый, такой, какой бывает только в мультфильмах и на картинах Соби. Такой, какого никогда не бывало в жизни. С тех пор, как Рицка поцеловал Соби, мир перестал казаться ему правильным. - Рицка, будешь ужинать? - Соби заглянул в комнату, где он уставился пустым взглядом в окно. Но ответа не последовало. - Рицка? - ладонь легла меж ушек, слегла поглаживая. - Не трогай меня! - резко вырвавшись, юноша на мгновение взглянул в полные недоумения глаза. Хвостик, мельтешивший за спиной, резко замер. - Что-то случилось? Я чем-то тебя обидел? - Агацума присел на диван, настороженно глядя на Рицку, который не знал, куда ему деться. Этот человек, как две капли воды похожий на Агацуму Соби, ведущий себя так же, как Агацума Соби, им не был. Ни разу. Он был слишком правильным, и это пугало Рицку до чертиков. Человек не может быть идеальным. А Агацума Соби - тем более. - Уйди, - выдохнул юноша, отступая на шаг назад. - Что? Если я где-то провинился, то... - То что? - воскликнул Рицка, надеясь услышать то, что должен был бы сказать настоящий Соби. - То... - "Можешь меня наказать...", - Скажи мне, я постараюсь исправиться. - Уходи. Куда хочешь! Уйди! - воскликнул Рицка, выбегая из комнаты. Скорее, в ванную, запереться, закрыться, спрятаться. Вслушиваться в подозрительную тишину, ожидая, когда хлопнет входная дверь, и он останется совсем один. Но секунды текли и текли, а хлопка двери все не раздавалось и не раздавалось. - Соби? Тишина... - Соби? Вновь тишина. Открыв дверь, Рицка выглянул в коридор, но никого. Он один. Прокравшись в комнату, Аояги застыл, с удивлением глядя на диван, где, застыв в оцепенении, сидел Соби и... и он. - Ты... Ты! - воскликнул юноша, глядя на своего двойника, сидевшего рядом с Агацумой. Молодой человек поднялся, направляясь к Рицке, и с каждым шагом сопротивляться хотелось все меньше. Хотелось сесть и больше не вставать. Никогда. - Все в порядке, Рицка, все хорошо, - собственный голос лился в уши, успокаивая заполошно бьющееся сердце, - скоро все будет в порядке... - Нет! Уйди! Не трогай меня! Я знаю... - "Что ты хочешь сделать", - Не прикасайся ко мне. - Ничего, сейчас мы все исправим... - выдохнула его копия, поднимая руку, чтобы коснуться взмокшего лба. - Нет! - воскликнул Рицка, бросаясь к двери в соседнюю комнату. - Останови его! - Агацума попытался схватить бегущего, но дверь захлопнулась прежде, чем пальцы успели схватиться за край. Рицка взглянул на окно. Второй этаж. Это должно быть не больно. Но больнее будет снова впасть в транс. Снова стать "правильным" Рицкой. Таким, который будет с умиротворением смотреть в окно на падающий снег, таким, который будет рассматривать предметы в доме и соотносить их с оттенками в учебнике Соби. Таким, который не будет замечать обмана. Окно распахнулось. Снег должен смягчить падение. Зажмурившись, Рицка спрыгнул вниз. Но падения так и не наступило. Наступила темнота. - Что?.. - До этого ты не был таким напористым. Может, уже успокоишься? - к повисшему в темноте Рицке шла, словно по земле, его копия. - Зачем тебе... Зачем тебе нужно, чтобы я успокоился? - двигаться было легко, словно под ногами была твердая поверхность. - Я твой защитник, Рицка. Я защищу тебя лучше всех. Навсегда, - "Рицка" улыбался, и хотелось поверить этой улыбке, скользнуть в его объятия и остаться там. Навсегда. - От чего ты хочешь меня защитить? - Рицка чуть отошел назад. - Вот, видишь, ты уже не помнишь, от чего я тебя защищаю. Зачем тебе вспоминать? Ты забыл, Рицка? - он хохотнул и провел ладонью перед собой. - Ты забыл, как сам позвал меня? Как напитал меня своей болью, давая жизнь... - Рицка вглядывался в свои собственные воспоминания: в кровавые полосы на своих руках, которые он оставлял канцелярским ножом, сидя в ванной; в фиолетовые пятна по всему телу и выпирающие ребра; в больные, заплаканные глаза, отражавшиеся в зеркале. - Как отдал мне Силу, чтобы я мог скрыть тебя ото всех. Ты приказал мне защищать тебя, и это единственный выход, - шепот вливался в сознание, затуманивал. - Я... Я не помню... почему я это делал?! Объясни мне! - Рицка все отступал и отступал, а тот, кого он создал, все приближался и приближался. - Зачем тебе это, Рицка? Зачем тебе вспоминать? Там только боль... Ложь... Обман... Только я говорю тебе правду, Рицка, - Аояги понимал, что они могут бегать бесконечно, здесь, в этом темном пространстве. Что это? Это не система, это не космос. - Это твое сознание, Рицка. Видишь? Всего лишь тьма. Ты можешь вернуться домой, к Соби... - Рицка застыл, услышав имя. - Это не Соби. - Это Соби. Такой, каким ты всегда хотел его видеть, - улыбнулся Loveless, обнимая застывшего юношу. - Идеальный Соби. Он ждет тебя. Беспокоится. Он уже приготовил ужин... - Уже приготовил... ужин... - Да, - улыбнулся "Рицка", крепче сжимая юношу в своих руках, - он волнуется за тебя. Ждет твоего возвращения... - Ждет... моего возвращения... - губы двигались, повторяя слова, сладким ядом вливающиеся в сердце. - Твой Соби ждет... - Но это не мой Соби, - прошептал Рицка, вырываясь из объятий. Loveless недовольно взглянул на него, потирая переносицу. - Рицка, я должен тебя защищать. Но ты мне мешаешь... - Я больше не нуждаюсь в твоей защите, Loveless, уходи, - произнес Рицка, поднимая голову. Тишину прорезал громкий смех. "Рицка" смеялся, согнувшись пополам, до слез. - Ты создал меня, Рицка. Но ты мне не хозяин. И ты все еще в подконтрольном мне теле, и если понадобится... - Рицка с ужасом взглянул на все менее четкий образ своего "защитника", - если это нужно для твоей защиты, то ты умрешь, Аояги Рицка. - Ты умрешь вместе со мной! - в ужасе воскликнул юноша, но ответа не последовало. Только тень смеха, запутавшаяся в складках темноты. - Соби... - тишина. - Соби, пожалуйста! - тьма. - Соби! - ничего. Он оставил его. Ушел. Разорвал связь. Исчез. Рицка вспоминал, как резал руки, пытаясь забыться в боли физической. Он вспоминал, как намеренно злил мать, лишь бы она убила его. Но она лишь избивала его до полусмерти, а затем прижимала к себе, убаюкивая покрытое гематомами тело. Он обратился к себе и помощь пришла. Но теперь помощь оказалась ему тюрьмой. Тюрьмой из темноты, у которой совсем нет оттенков. Ему осталось только бессмысленно взывать к темноте. "Там" его ждет не Соби. Потому что Соби не оставил бы его одного, даже если бы он приказал. Соби не выполнял приказы. Он делал то, что хотел. *** "Соби..." "Соби, пожалуйста!" "Соби!" "Соби..." Агацума стоял перед дверями палаты. Жертва звала его. Звала без связи, без нити, просто голос в голове. Возможно, ему тут самое место. - Ты снова пришел, тварь! - воскликнул привязанный к постели юноша, заливисто смеясь. - Ты, мразь, ты! Из-за тебя! Он хочет снова сюда вернуться! К тебе, лживая тварь, - глаза Loveless налились кровью из-за лопнувших сосудов, но он все еще дергался, пытаясь вырваться из крепких ремней. Агацума присел перед кроватью, вслушиваясь в слова. - Я хочу вырвать тебе кишки и обмотать вокруг твоей шеи, чтобы ты сдох наверняка! Ха-ха, он не вернется, нет, я не пущу его к тебе, гнида, сдохнешь, если прикоснешься ко мне, сдохнешь! - кричал Loveless, но Соби его не слышал. Рицка хочет вернуться. К нему. К предателю. Рицка сможет, он сильный. - Этот сопляк попытался сопротивляться, - хриплый смех, - но я не пущу, нет, не пущу его к тебе, бессовестная сволочь, не получишь его, он умрет там, вместе со мной, один, в темноте. Соби прикоснулся губами к мокрому горячему лбу. Loveless зарычал, стараясь плюнуть ему в лицо. Юношеские ладони, сжатые в кулаки, все еще пытались выскользнуть из оков и ударить его, задушить, размазать по стене. Соленый вкус пота. - Мразь, вырву твое сердце и сожру, чтобы от тебя ничего не осталось! Да! Да! Легкие с твоим лживым воздухом, прокуренные, разотру по полу, растопчу, дерьмо, чтобы ты сдох хуже собаки! Ха-ха-ха, нассу на твой труп! - Агацума коснулся губами щеки, занавесив окружающий мир волосами. Только он и Рицка, где-то там, внутри. - Почему молчишь, тварь, сказать нечего? Да, да, нечего! Я защищал его, твою мать, он был счастлив, пока ты не пришел, скотина! Счастлив без тебя, без твоей лжи, без твоего скотского поведения! Лучше бы ты сдох тогда, сдох бы, и он был бы в безопасности! - на губах Loveless, набухших от постоянных укусов, виднелось несколько болячек, на запястьях красовались бинты. - Да, да, мразь, я пытался прокусить себе вены, чтобы он умер и больше никогда не смог бы увидеть твою насквозь лживую и уродливую морду, эти твари помешали мне, но ничего, я и их убью, я вас всех убью! Всех! - Соби... Всех убью, твари! Соби, пожалуйст... мрази, лживые, лж... сволочи! Я не знаю... Задушу их всех твоими кишками, да! Да! Он бессилен... Пока я тоже... Ха, меня не остановят эти чертовы ремни, ничто не остановит! - Рицка, пожалуйста... Вернись... - губы к губам, со вкусом собственной крови, потому что Loveless не отступит. - Покорись, мелкая тварь... Покорись... Я тебя защищал от этой твари! Соби... Я вас обоих убью, ха-ха, оба будете лежать в могиле... Твари... чертовы мразотные создания... Нет, пожалуйста, Соби! Заткнись, сученыш, заткнись! Тебе не заткнуть меня! Не заткнуть... Нет! Нет! - юношеское тело выгнулось так, как не может выгнуться обычный человек, до изогнувшихся под неправильным углом суставов. Соби прижал его к себе, укладывая голову на грудь, в которой билось в невообразимом темпе маленькое сердце. Дыхание выравнивалось. Сердце замедляло скорость. - С... Соби... - подняв голову, Агацума взглянул в полные боли аметистовые глаза. - Рицка, - уложив голову обратно, он прикрыл глаза. Хотелось умереть. Скольких сил это стоило Рицке? Сколько седых волос он мог насчитать среди чернеющих прядок? Пепел в его душе осел. Утрамбовался грузом вины. Сколько оттенков теперь у него внутри? - Я... Я совсем жалок, - кривая улыбка и болезненный взгляд. Что сказать? Что не говорить? - Тебе больно. Из-за меня, - прошептал Соби, зажмуриваясь и закусывая губу. Имеет ли он право? Не защитил... Отдал на защиту тому, кто чуть не убил его. - Лучше боль от тебя, чем самообман, - Рицка попытался подняться, но оковы на руках мешали подняться. Дрожащими пальцами Соби отстегнул один ремень, а затем другой. - Не дрожи. - Не могу. - Я тоже, - прошептал Рицка, притягивая к себе дрожащие пальцы и прижимая их к щеке. Настоящие. Живые. Холодные. Пропахшие сигаретами и краской. Душа рвалась криком, возродившаяся из обоюдочерного пепла. - Я могу... тебя обнять? - Соби протянул руку, опасаясь даже прикоснуться. А, может, они оба умерли? Может, Loveless убил их обоих? - Обними, пожалуйста, - прижавшись щекой к широкой груди, Рицка впивался пальцами, чувствуя счастье - такое же настоящее, как страх на кончиках их губ. - Мне не хватало этого, - прошептал Рицка, укачиваемый в объятиях, - не хватало реальности. Настоящей. Черной. Острой. Болезненной, - слова тонули в шорохе тканей. - Тебе нужно отдохнуть, - прошептал Соби, касаясь губами макушки, чувствуя, как ушки дрожат под его пальцами. - Мне нужна реальность. Пожалуйста, Соби, - их окутала тьма Системы, в которой больше не было черного. В ней был темно-ирисовый, синий цвет легиона, синий цвет усадьбы. - Красивые оттенки, - прошептал Рицка, делая шаг, поддерживаемый крепкой рукой. - Ты их вернул, - впервые за долгое время на губах Агацумы появилось подобие улыбки. Рицка присел на диван и оглянулся, когда Соби накинул на его плечи плед. Порядок казался... живым. Настоящим. Тюбики краски были наполовину использованными и лежали кое-как, стопка свежих холстов стояла у стены. А за окном лил дождь, стучал по окнам, нарушал тишину. - Помоги мне встать, - ноги дрожали, когда Аояги шел к окну, чтобы распахнуть его и впустить в комнату восточный ветер. Капли падали на кожу, вызывая дрожь и зуд. - Настоящий... Дождь... Наконец-то, - небесные слезы скопились в вытянутой ладони, холодя кожу. Капли коснулись губ мокрым поцелуем горько плачущего неба. - Это не тот поцелуй, который мне нужен, - чуть повернувшись к наблюдавшему за ним Соби, Рицка скользнул рукой к шее без бинтов. Волосы упали вниз, сухие, ломкие. Губы соприкоснулись, на мгновение, а затем еще на одно, и еще. - Настоящий... Живой... Соби... - плед соскользнул с плеч на обвившие юношу руки, пальцы скользили по коже, возвращая забытые ощущения. - Рицка... Я... Я... Так много лгал, - признание вздымает пепел в душе. Невозможно из льдинок сложить слово "Вечность". А из пепла сложить горячее сердце? - Не лги мне больше. Даже если хочешь защитить... - Не посмею. Ни за что. Я сам себя наказал, - присев на колени, Соби уткнулся лицом в живот, покрытый больничной одеждой. - То, что ты видел... - Я не расскажу тебе. Я не могу солгать. Но... Не хочу рассказывать... - Рицка присел, обхватывая заостренное и словно постаревшее на несколько лет лицо. - Не надо. Мне не надо об этом знать. Знаешь... Я понял, что там был не ты, когда он меня поцеловал... Это было никак. И дело даже не в Силе. Просто это было... Совсем никак. С тобой... по-другому, - прижавшись спиной к груди Агацумы, Рицка прикрыл глаза, чувствуя, как закрываются глаза. Теплые губы прижались к виску. На подоконнике скапливалась приличная лужа из залетавших в комнату дождевых капель. На стене мирно тикали часы, которые вели отсчет до начала нового утра. Где-то далеко, на соседней улице, сработала сигнализация. В комнате, прислонившись спиной к стене, спал высокий блондин с длинными светлыми волосами, сжимая в своих руках юношу с седыми прядями в черных волосах, Имя которого навеки погасло на теле. Пепел взметнулся и обернулся вспять, превращаясь в сердце, которому не был важен ни один из оттенков в этой комнате. Оно вновь загоралось жизнью.