***
Окей. Тодороки действительно не шутил. И это было так странно — слишком много ощущений. Шото прихватил пальцами край футболки, чуть дернул вверх и замер, глядя на открывшуюся полоску кожи. Потер её указательным и средним пальцами, а Мидория вдруг охнул и выгнулся навстречу, прислоняясь лопатками к стене. Действительно — слишком чувственно. Тодороки смотрит снизу заинтересованно, взгляд лукавый и нежный, Изуку смущается под пристальным вниманием, отворачивается и в следующий момент хватает ртом воздух — Шото несильно прихватывает пальцами кожу на внутренней стороне бедра, оттягивает тонкую штанину и отпускает обратно. Шото игрался, не спешил, и Мидория чувствовал горячую волну, прокатывающуюся от макушки до пальцев ног. Тодороки погладил раскрытой ладонью бедро, а затем потянул собачку на ширинке. Возбужденная нега наваливалась душным комом, заковывала в вакуум, и Изуку скользнул языком по губам, прикипел взглядом к волосам Тодороки — захотелось взъерошить затылок, спутать пряди. Шото потерся носом о теплую ткань, чувствуя наливающееся упругостью возбуждение. Он прикусил зубами нижнюю губу, сдерживая ухмылку и потянул носом аромат: тут пахло насыщеннее, ярче и совсем крышесносяще. К запаху омеги прибавлялся запах пота и кожи. Что-то такое, чего нет у других, что-то, что выражает индивидуальность Мидории. Тодороки сложил ладонь лодочкой и накрыл пах, а затем вновь посмотрел на Изуку. — Можно? Мидория хотел ответить «да, конечно, быстрее, давай, да в принципе не надо, я сейчас и сам кончу за две секунды, если ты хотя бы ещё раз окажешься так близко к моему члену», но все слова застряли в горле, Изуку смешно булькнул ртом и сглотнул. Прыснул, когда Тодороки ненароком отзеркалил его поведение и мягко толкнулся бедрами вперёд, упираясь стояком в руку. Шото стянул с Изуку трусы со штанами до колен, погладил двумя руками узкие бедра и поддел головку, ещё немного скрытую крайней плотью, носом. Правая рука опустилась на член, уверенно сжала и потянула крайнюю плоть назад, полностью обнажая головку. Устье на глазах Тодороки сжалось и разжалось, и выглядело это так интимно, что на Шото накатила странная, несуразная нежность. Он коснулся языком маленькой щели, пробуя Мидорию на вкус, глаза чуть безумно заблестели и Тодороки поерзал на месте. Собственный член уперся в штанину, лег неудобно, но Шото почему-то казалось, что если он сейчас поправит его, то испортит весь момент этим совсем не прозаичным движением. Головка вошла в жаркий рот, губы плотным кольцом сомкнулись за ней. Мидория замычал, его бедра задрожали, он схватился пальцами за чужие волосы и кончил. Глаза заслезились, он вытер костяшками указательных пальцев самые уголки и тяжело втянул в себя воздух. Пока Изуку пришёл в себя — Тодороки уже заправил его мягкий член обратно в трусы, а затем застегнул на нем брюки. — Ты… быстро, — сказал Тодороки, вставая и разминая затекшую шею. Ноги казались ватными, но Шото стоял на месте, пытаясь держаться ровно и уверенно. Изуку смутился и раскраснелся, он нахмурился и вновь отвернулся. Но Шото обхватил его подбородок двумя пальцами и повернул к себе, приблизился, коснулся лбом лба и преданно заглянул в глаза. Они целовались медленно, растягивая момент, тяжело сопя и выдыхая через нос. Тодороки притянул Изуку ближе к себе, прижимая руку к пояснице, заскользил по спине и лопаткам, поглаживая. Мидория ерошил чужие волосы на затылке, отвечал немного неловко, но уже уверенно — как будто понял, что для него стало правильным и нужным. Он гладил языком чужое нёбо, прихватывал зубами нижнюю губу Тодороки, проводил самым кончиком по кромке белых зубов. Мидория глотал общую слюну, с странной примесью, которой он не мог дать точный вкус — его вкус, вкус его спермы. Чуть терпкий и солоноватый. Изуку судорожно выдохнул прямо в поцелуй и накрыл рукой пах Тодороки. Пальцы погладили ткань там, где были яйца, чуть сильнее надавили и поползли вверх. Шото замычал и зажмурился, а Мидория восхищенно-изумленно ахнул, ощупывая мокрое пятно на штанах Тодороки. Они медленно отстранились друг от друга. Раскрасневшиеся, вновь возбуждённые и немного неловкие. — Ты… уже… когда? — Изуку замялся, пальцы схватили край футболки, принимаясь теребить. — Когда отсасывал тебе, — ответил Тодороки, почесав затылок и отводя взгляд. — Оу. Вот как. И все. Беседа не клеилась. Ощущения были странные. И подростки, такие подростки — кончить, но тут же возбудиться, чуть полизавшись. Тодороки что-то решает внутри себя и прижимается к Изуку всем телом. Жмет его к стене, Мидории приходится запрокинуть голову, чтобы видеть лицо. Тодороки притирается бедрами к бедрам и вновь наклоняется за поцелуем. — Твой запах… — говорит Шото и зарывается носом в волосы Изуку. — Мой нос чует сложные дни, — Мидории кажется, что Тодороки глагольствует тупыми каламбурными загадками и фыркает от смеха. — Твой… ну, — Изуку отводит взгляд в сторону, смущаясь, а затем выскальзывает из рук Тодороки, сползает вниз и оказывается аккурат напротив ширинки альфы. Мидория погладил большим пальцем пятно на штанах, Тодороки смотрел вниз, упираясь одной рукой в стену, а второй — зажимая рот; крылья носа у Изуку смешно порхали, жадно втягивая запах чужого возбуждения. Пальцы вцепились в бедра Тодороки, нервно подрагивая и удерживая на месте, как будто альфа мог куда-то уйти, а затем Мидория прижался к паху ртом, собирая отголоски вкуса, потерся носом и всхлипнул. — Я чувствую, — говорит Мидория и смотрит вверх счастливо, облизывает губы и вскрикивает, когда Тодороки грохается в обморок.***
Медсестра дала буклет, мама наставляла куда более интимно и Мидория отложил такие разговоры с ней до лучших времён. Последнее время он ходил сам не свой — злой и дерганный — начал огрызаться и даже подрался с второкурсником! Наорал на Всемогущего (после чего извинился миллиард раз, но Всемогущий только засмеялся — ух какой омега, мальчик растет, гормоны пляшут!). Выдрал Айзаве клок волос, на что весь класс выпал в осадок. А когда Бакуго решил в какой-то момент подъебать его — зарычал на него так, что тот даже отскочил от неожиданности — на Мидорию налетел взбешенный Киришима. Они сцепились так, что только клочья летели. Проходивший мимо Тодороки расчехлил потерявшегося Бакуго и они попытались их расцепить, но в итоге и Бакуго, и Тодороки были все в царапинах и ссадинах. А вечером они сидели вчетвером в столовой, Кацуки и Шото пялились в пустоту, все еще в шоке от нрава омег, а Киришима с Мидорией сначала извинялись, потом смеялись, а на прощанье Киришима шепнул так, что услышали все: — Если что — приходи, залижем друг другу раны, — и подмигнул. Тодороки взбесился, Кацуки вписал Эйджиро леща, а Мидория смутился и снова начал извиняться. Потом были спарринги без квирков. И Мидорию боялись уже все. Он заводился с полуоборота и вцеплялся, как клещ, так что Каминари, Оджиро и Серо ходили еще неделю с синяками. У них было свое расписание по спаррингам, и последним партнером Изуку должен был быть Тодороки. О, это был настолько захватывающий бой, что все столпились вокруг дерущихся, наблюдая и даже фотографируя. Тодороки почему-то не атаковал — только ставил блоки и убегал от взбешенного Мидории по всему залу. Шото боялся поранить своего омегу, хотя внутри все кипело от бешенства и иррационального возбуждения. Ему хотелось схватить, подмять, обездвижить, согнуть пополам и выдрать так, чтобы Изуку выл под ним и кончал задницей. Альфа внутри бесновался, требовал взять свое, ведь от омеги уже за версту несло тем самым — трепетным и желанным. Изуку гормоны крышу снесли, он двигался на животных инстиктах, рычал как зверь и скалил зубы. Шото тоже начинал терять голову — клыки удлиннились, яйца уже почти звенели. Тодороки затормозил и развернулся — Изуку под восхищенный крик толпы накинулся на него, повалил и они покатились клубком по залу. Тодороки рычал на омегу, омега бесновался и кусался, цеплялся за волосы и пытался прижать к полу. Изуку надо было показать, кто главный. Тодороки перекатился, ложась сверху, Мидория зашипел. –…они сейчас поубивают друг друга! Да помогите же, позовите Айзаву!.. — из толпы послышался испуганный визг Урараки. — Ты не понимаешь, — сказал Киришима и рассмеялся, — Это такие игры. Но ты и не поймешь, — он подмигнул Очако, а та распахнула рот от удивления. — То есть… — Урарака прикрыла рот ладошкой. — Тупая бета, — Кацуки хруснул шеей и фыркнул в сторону девушки. По залу пронеслось дружное аханье и Кацуки вновь глянул на спаррингующихся (???) — Ну Деку, ну бешеный, зверюга, блять, вон как… Мидория резким броском вцепился в шею Тодороки, сжал клыки и не двигался. Шото взвыл и прикрыл глаза, тяжело выдыхая и чувствуя жуткое наслаждение, кайф от жжения — зубы проткнули кожу, помечая. Изуку пометил его… Он держал Тодороки крепко, не давая двинуться, и Шото на время поддался таким правилам. Хватка Мидории ослабла, и только он хотел остраниться — Тодороки резко перебросил его одним движением на живот и прижался сзади. Мидория только и успел царапнуть клыками кожу возле метки, щелкнуть зубами в воздухе, а затем мир перед глазами подпрыгнул, перевернулся. Он попытался встать, но Тодороки тоже вцепился крепко. Изуку сделал резкий рывок вперед, Шото инстинктивно бросился следом, вцепился клыками в загривок и Мидория под ним заскулил, приложился лбом к полу и вскинул призывно задницу вверх, притираясь к стояку Тодороки — и Шото только сейчас понял, что все это время был до ярости возбужден. Он рыкнул, все так же удерживая Изуку, а потом, словно сквозь слои ваты в ушах, услышал уже голоса учителей. — Давайте-давайте, пошли отсюда, здесь не на что смотреть, — Всемогущий мягко подталкивал народ из спортзала, Айзава просто подпинывал, Цементос почти уговаривал всех любопытных и уже заведенных. Разнять вцепившихся в друг друга учеников с самыми сильными причудами было сложно. Им вообще сказали, что там Мидория убивает Тодороки, а потом наоборот. Подойти близко тоже не получилось — Тодороки рычал и был готов кинуться, Мидория скулил и восхищался своим альфой и в итоге их просто усыпила Полночь, которая еще долго восхищалась такой страстью и агрессией, как она давно такого не видела! Всемогущий улыбался и тяжело вздыхал — мальчик выбрал себе сильного альфу со сложным характером, оставалось только надеяться, что Тодороки не станет запирать его дома или бегать хвостиком из-за волнения. Геройство — ну совсем не безопасная профессия. Это сложно — альфы чуют, когда их омега в опасности и рвется хоть на другой конец света, чтобы спасти, подставиться, защитить. Но зная упорство Изуку… Всемогущий покосился на Айзаву и Мика, которые о чем-то спорили и Мик уже едва не стелился под ноги омеги. Кто еще сильный пол… вот у них сразу видно, кто в семье главный. Мик ущипнул Айзаву за ягодицу и убежал со скоростью света, а Всемогущий рассмеялся — они совсем как дети. Айзава что-то проворчал и потёр розовеющие щеки. — Идиот, — проговорил он и фыркнул.***
После того случая Мидория избегал Тодороки. Киришима рассказал ему все в красках, так что… Мидория заплакал от стыда. Он тер метку на шее и теперь думал, что такой сумасшедший омега Тодороки не нужен и вообще… — Твоя эмоциональная нестабильность поражает, — смеется Киришима и хлопает его по плечу, а Мидория вдруг понимает, что говорил это все вслух, — Это нормально перед течкой, — добавил омега и натянув рукав на ладонь, вытер Изуку щеки и глаза, а затем взъерошил кудряшки рукой, — И… как оно у тебя? — Киришима вдруг замер и посмотрел Мидории прямо в глаза. — Что? — Изуку отступил назад, но Эйджиро шагнул следом и прижал к стене. — Ну, знаешь, — Киришима поиграл бровями, — У меня перед течкой тоже часто настроение скачет… и не только настроение, — он улыбнулся и втиснул между ног Изуку колено, подсаживая немного вверх, — Помнишь три месяца назад мы с Бакуго всю столовую развалили? — Ох, да… — Изуку пискнул и положил руки на плечи Киришимы, сцепил пальцы за шеей. Почему-то неправильным такое не казалось. Под ложечкой засосало и Мидория чуть поерзал. Киришима тоже был омегой, и почему-то поддерживал его, и помогал морально, и они сдружились, и вообще… — Это когда он отказал тебе в чем-то, а ты вцепился в него? — Мидория хохотнул. — Тьфу, да, — Эйджиро смущенно хохотнул, — Мне его прямо задушить хотелось. Оказывается, это инстинкт такой у омеги — как проверка на прочность, — Мидория выдал понятливое «ааа» и замолк. — Вы че тут делаете?! — Киришиму вдруг отдернули назад, Мидория ойкнул и приготовился падать, но его подняли за подмышки и держали на весу. Он поболтал ногами в воздухе и пнул пяткой куда-то в ногу Тодороки. — Разговариваем! — Эйджиро возмущенно взмахнул руками. — Да кто в такой позе рр-разговаривает? — голос Шото дрогнул, «р» на последнем слове растянулась в тихое рычание, а Изуку в руках начал трепыхаться, а затем вновь разрыдался. — Ну вот! — Киришима пихнул Бакуго, выдернул из рук Шото Мидорию и прижал к себе, — Довели его! — Изуку доверчиво прильнул к омеге и ткнулся носом в чужую грудь, всхлипывая, — Забей на этих идиотов, пойдем. Бакуго с Тодороки сначала смотрели в спины своих омег, потом переглядывались и не понимали, кого бить и что вообще делать. Что вообще тут происходит? — Забей хуй на эту поеботу. Эмоциональный аттракцион и омежья солидарность, — прошипел Бакуго, развернулся и ушел.***
Эмоциональный аттракцион Изуку — как выразился Бакуго — поражал Тодороки своими калибрами и спектрами. Мидория еще не раз на него кидался, потом убегал, потом снова бросался и Тодороки все время пытался его удержать, но омега выкарабкивался либо собственными силами, либо с помощью Киришимы. И в последнее время Тодороки начинал ревновать даже к Эйджиро, хоть тот и был омегой. Решилось все ровно через неделю. Всю ночь Тодороки не мог уснуть, его что-то тревожило и преследовало. Он не раз выходил в коридор общаги и бродил, подходил к двери в комнату Мидории и принюхивался, сидел, подпирая стену и огрызаясь на каждого проходящего мимо. Под утро он ушел, совсем изведясь. В школе странное чувство тоже преследовало. Он ходил напряженный, щекотал себе нервы, водил носом по воздуху и чуял слабые оттенки запаха Мидории. Тодороки погладил кончиками пальцев свою метку и улыбнулся уголком губ, а потом застыл, как вкопанный, услышав чей-то истошный крик. Он рванул на звук, сбивая с ног студентов. В холле столпился народ, Шото пробивался вперед, все ярче чувствуя Мидорию. Омега обнаружился у стены, зло скалящий зубы и с покрасневшими глазами. — Вот тот альфа, — прошептали Тодороки в ухо голосом Киришимы, — Предложил ему, цитирую: «Сладкий, как насчет моего узла в твое… аргххххх!», — Эджиро хрипло рассмеялся, — Изуку ему врезал. Шото закипал. Он сверлил взглядом того альфу, а затем кинулся на него, беспорядочно нанося удары по лицу и ребрам, а затем прижал руку к чужому животу и заморозил незнакомого ублюдка. Альфу отдернули назад. — Не туда, — спокойно сказал Бакуго и развернув Тодороки, толкнул в сторону Мидории. — Сколько с вами проблем, господи, — Айзава растолкал учеников и осмотрел замороженного, — Тащите за мной. Лед надо растопить.***
Марафон со стояком по школе, а потом по общаге — не самое крутое занятие. Это Тодороки понял, когда тащил Мидорию в свою комнату. Изуку вцепился в него и то рычал и кусался, то лизался, то царапался и всхлипывал. — Шото-шото-шото-шото, — шептал он на ухо Тодороки и толкался языком внутрь, — Течет, там, течет… — Изуку застонал, когда Тодороки покрепче подхватил его ладонями под задницу и взвыл, впиваясь пальцами в влажные от смазки штаны, и побежал со скоростью света. Он свалил Изуку на кровать и навис над ним, Мидория вывернулся, зашипел, пополз к изголовью и приготовился кидаться. — Какой игривый котенок… — хрипло проговорил Шото и не узнал свой голос. Тодороки кинулся первым, уже не боясь причинить вред омеге. Он зажал его всем телом, укусил за плечо — Мидория завопил и забился, забрался руками под рубашку Шото и полоснул ногтями до самой поясницы. Будет знать, тупой альфа! Он будет делать все так, как Мидория хочет! Так, и вот так, даааа… Изуку застонал и вцепился в растрепанные волосы Тодороки. Шото укусил его сосок, покатал твердую плоть языком, второй сжал пальцами, оттянул, покрутил; омега под ним выгнулся, сжал волосы сильнее, прижимая ближе к своей груди. Тодороки пополз вниз змеей, а Мидория раскинул руки, поднял бедра, когда Шото стягивал с него штаны с трусами, и уставился на того ошалело, когда альфа зарылся носом в его белье, прикрывая глаза и стягивая свои штаны вниз. Тодороки потерся носом об влажное пятно, лизнул ткань и сжал свой член через ткань трусов. — Вкуссс-сно? — ехидно поинтересовался Мидория и накрыл ногой пах Тодороки, откидывая его руку. Изуку пяткой надавил на яйца, прижал стопой ствол и Шото повел бедрами, дернул ими вперед и застонал. — Ты даже не представляешь как, — поделился альфа и схватил рукой чужую ногу, потянул Мидорию за нее к себе. Изуку взвизгнул, когда Тодороки куснул зубами нежную пяточку, лизнул подьем стопы и пососал большой палец. Омега хихикнул от щекотки и захлебнулся стоном. Шото развел ему ноги — широко, до боли в натянутых связках и Мидория вновь забрыкался, кинулся вверх, хватаясь за шею альфы и укусив за нее. Альфа охнул и отцепил Изуку от себя, оттягивая за волосы и разворачивая, утыкая носом в постель, как нашкодившего котенка. — Н…нет! — Мидория всхлипнул, прижатый к кровати, Тодороки вздернул его бедра и потерся щекой о мягкую попку, — Шоотоооо… — захныкал омега и поджал ягодицы. Альфа собственнечески рыкнул, укусил ягодицу, пощекотал языком мошонку и провел им между ягодиц, слизывая сладкую влагу. Изуку мычал в подушку и выше вскидывал зад, вертел им, визжал от восторга и стыда, а Шото вцепился уже двумя руками в половинки, помял немного и развел в стороны, вминаясь лицом и впитывая в себя этот запах. Толкнулся языком в узкую влажную дырочку и застонал от возбуждения. Он вылизывал по кругу, нежил атласную глубину самым кончиком, тянулся дальше, чтобы достать максимально, растянуть, сделать приятно, попробовать… Мир перед глазами плыл, член Тодороки упруго качался в воздухе, и он опустил бедра, ткнулся влажной головкой в простынь. Шото нализывал дырку, лизал расселину и целовал яички, делая это с таким смущающим фанатизмом, что Мидория накрыл свою голову подушкой, заглушая стоны и крики. Палец нырнул внутрь ануса, раздвигая и поглаживая изнутри горячие стенки. Шото трясло, как от холода, он всовывал палец и тянул обратно. Добавил еще один другой руки, растянул проход чуть в стороны, нырнул между пальцев языком, полизал и ткнулся третьим, потёр, помассировал простату, доводя Мидория до полубессознательного состояния, а затем скинул с его головы подушку, накрыл своим телом. Член удобно лег во влажную ложбинку, Шото придержал его пальцами и надавил головкой на сжимающийся анус, раскрывая понемногу, толкаясь и жмурясь. Тодороки поцеловал Изуку в щеку, вышел, перевернул омегу на спину и задрал ноги, укладывая на свои плечи. Сложил его пополам, глядя на блестящую дырку и засадил одним слитным движением. Мидория восторженно завыл, хватаясь за простыни и закатывая глаза, а Шото задвигал бедрами — выходя и загоняя обратно, до шлепка яиц, глядя, как растянутое отверстие обнимает его член у основания. Наклонился, потерся носом об нос Мидории, ткнулся лбом в лоб и прижался к губам. — Мой сладкий, — зашептал альфа, начиная ритмично вколачиваться в омегу, — Хороший, самый лучший… — Мидория подмахивал и краснел, краснел и подмахивал. Шото выпрямился и загнал в него член со всей амплитудой. Все слилось в сплошное марево. Они катались по кровати, кусаясь и царапаясь, а потом ласкаясь и зализывая раны. Изуку заваливал Тодороки и яростно прыгал на его члене, Шото подминал омегу и драл так, что Мидория мог только отрывисто и хрипло вскрикивать. Они упали с кровати и даже не обратили на это внимание — Тодороки как раз пропихивал узел, а Мидория верещал от удовольствия и принимал. Шото лизал его шею, и плечи, и уши, и щеки — всё, до чего дотянулся. Замер, прислонился спиной к кровати, устраивая на себе Изуку. Омега чуть подергался на узле и развалился на Тодороки сверху.***
А через неделю Шото при всем классе подарил Мидории игрушку Всемогущего. Изуку удивился и обрадовался, прижал к себе игрушку и почти целомудренно чмокнул Тодороки в щеку. Все умилились, а Шото прикрыл румяное лицо и пробормотал, протягивая канцелярский нож: — Вспори его. — ЧЕГО-О? НИ ЗА ЧТО! — закричал Изуку, прижимая игрушку. — В СМЫСЛЕ? И еще полтора часа они носились по всей академии — Мидория от маньяка Тодороки, который хотел испортить собственный подарок, Тодороки за Мидорией, чтобы объяснить, что внутрь игрушки он спрятал обручальное колечко… идея, видимо, была не самая удачная. Этим вечером они гуляли в парке вместе с Киришимой и Бакуго, на пальце Мидории блестело кольцо, Всемогущий был аккуратно зашит, а Эйджиро беспощадно троллил Шото за его могучую фантазию.