Зверю в сердце. Костя

      Волчий вой — идиотский рингтон, втихушку установленный горе-шутниками, — заставил Костю поморщиться и закатить глаза. Поюзать новый антиповский смарт, ага.       — Привет, пап, — жизнерадостно проговорил Костя и продолжил перебирать вешалки.       Он, конечно, собирался пробежаться по ЦУМу в Москве, но и дома не мешало прошерстить магазины — мало ли. На Сейшелах много одежды не требуется, но не в Костином случае.       — Милый, — папа говорил медленно, словно задумчиво, и это было плохим знаком, — будь добр, зайди сегодня домой.       Даже на расстоянии его недовольство чувствовалось. И Косте это очень не нравилось. Решив не откладывать, он быстро померил то, что успел выбрать, оплатил покупки и рванул к машине. Даже телефон у кассира не взял, хотя тот был вполне ничего и глазки ему строил ну очень старательно. Наверняка так же старательно он… Костя пикнул сигналкой и решил, что заедет в этот магазин завтра.       Швырнул пакеты на заднее сиденье и быстро вырулил на проспект. У дома родителей на любимом Костином месте прямо поперек стоял Тимохин скутер. Пришлось ставить на единственное место под проводом, и это значило получить любимую детку засратой по самые колеса. Костя мстительно пнул хромированный диск Тиминой табуретки и поспешил в подъезд.       Встречать его не вышел даже папа. Все собрались в гостиной и тяжело молчали. Отец смотрел в окно и не повернулся, чтобы поздороваться. Только крепче сжал кулаки. А уж когда Костя увидел довольный оскал Тимохи, то сразу понял, что вот он и наступил. Пиздец. В общем-то, причину он знал и давно должен был к таким вот последствиям подготовиться, но отчего-то оказался не готов.       — Ты знаешь, кто такой Ярослав Максимов? — глухо спросил вдруг отец.       И да, причину вызова на ковер Костя понял правильно. И вдруг стало ровно. Он себя виноватым не считал.       — Знаю. Омега.       — Чей омега?       — Свой собственный.       Костя очень хотел бы после инициации двигаться так же быстро, как отец. Ведь только что подоконник поддерживал и вот, пожалуйста, — пришпиливает за шею к стене.       — Тебе, сучонок, свободных омег мало? Так возьми любого, не занятого оборотнем, — прошипел он в лицо задыхающемуся Косте и отшвырнул его в сторону.       Сидящий на диване папа, бледный как мел, дернулся, но сел обратно. Тим заулыбался шире и заблестел глазами. Ясно, кто стуканул.       Горло жгло, хоть регенерация и старалась, но Костя презрительно фыркнул:       — Я его принуждал к чему-то, может? Заставлял? Изнасиловал? Хотя бы в затруднительное положение поставил? Надавил положением? Нет, дорогой отец! — Он скривился и зло выплюнул: — Просто не надо на старости лет заводить себе молоденького, тогда он и не будет по сторонам смотреть.       Про старость лет Костя утрировал, конечно. Василий Максимов, супруг того самого Ярослава, был даже немногим младше родителей. А тем до старости было еще скакать и скакать. Да и не смотрел Яр по сторонам. Внимание аж самого Константина Антипова льстило, он чуть кокетничал, но палку не перегибал. По Костиным меркам, конечно.       Но Тимоха умел выворачивать ситуацию, как ему было выгодно, и гадить брату любил, так что Костя примерно представлял, какая картинка в голове у отца и папы. И все равно, такого обращения с ним это не оправдывало. Костя был обижен.       — Ты понимаешь, что Ярослав — Васина Пара? — печально спросил папа, и это было, наверное, неприятнее реакции отца.       Чувство вины Костя очень не любил и зло стиснул зубы.       — Пап, а давай вот без пафоса? — процедил он. — Если Пара, то и волноваться Максимову нечего. Так ведь?       — Ярослав — человек. Это другое, милый.       — И что, общаться с ним теперь запрещается? Где же это прописано, не подскажешь?       — На жопе твоей ремнем должно было быть прописано, — рявкнул взбешенный отец. — Еще в детстве.       — Ой, папуль, да и сейчас не поздно, в принципе, — ввернул свои пять копеек Тим.       Костя открыто показал ему фак.       — С тобой я еще разберусь.       Тим жест вернул и насмешливо ухмыльнулся.       — Костя, — снова примирительно начал папа, — есть вещи, которые не прописываются. Называются мораль и соблюдаются людьми, имеющими уровень развития выше простейших…       — Вот только я не человек, па, сорри.       Отец снова напружинился, но папа поднял руку, одним движением успокаивая его.       — Я надеюсь только, что тебе никогда не придется оказаться на Васином месте, — сказал папа, и Костя понял, что с нравоучениями покончено. Малой кровью отделался, что удивительно просто. — И да, пересобери чемоданы — поедешь на лето к дедушке.       — Что? — Костя чудом проглотил срывающееся с языка «блядь».       И вдруг взгляд у папы сделался жестким — этого взгляда они с Тимом боялись даже больше, чем ярости отца.       — Подумаешь обо всем, — процедил папа, — остынешь. Сейшелы без тебя никуда не денутся.       От злости хотелось все крушить. Спорить было бесполезно — Костя отчетливо это понимал. Он, ломая задники, натянул кеды и выскочил за дверь, от души приложив ею об косяк. Руки подрагивали, и телефон вывалился на кафель точнехонько экраном вниз. Новенький смартфон обзавелся шикарной трещиной. Расхерачить его о стену хотелось так сильно, что Костя даже слегка завыл. Но надо было отзвониться парням и предупредить об отмене всех ебучих планов. Вместо крутых пляжей и океана, кутежа и траха классных омежек его ждала речка, загаженный песок и прожженные шлюхи пополам с недавалками. Ах да! Еще дристаный сенокос! Костя планировал бухать с утра и до вечера.       Парни не отвечали. Проходя мимо Тимового скутера, Костя в этот раз не стал сдерживаться и вырвал пиздюку боковое зеркало с корнем. Стало чуть легче, и тут довольный хохочущий Саня взял наконец трубку.       — Привет, Кот.       — Через полчаса у меня, — зло выцедил в ответ Костя и сбросил.       Не церемонясь, выковырял симку и расхреначил телефон о ближайшую мусорку. Получаса хватило, чтобы наскоро прикупить новый аппарат и доехать до своей квартиры. Дима с Саней, конечно имевшие дубликаты, сидели на кухне и сверлили Костю настороженными взглядами. Тот быстро обрисовал ситуацию и замолчал, пытаясь справиться с плещущим внутри гневом.       Придурки умудрились посраться. Димас, в общем-то, был доволен. Он быстро сориентировался и переиграл все под себя. Костя даже не особо обиделся, потому что башню у друга от Сержа — нового парня и «любови» всей жизни — рвало пока конкретно. Естественно, Димас из кожи вон лез, чтобы угодить засранистому, на субъективный Костин взгляд, парню. Тот, конечно, играл милашку: всегда был весел, предупредителен, многого не просил и казался пусей-лапочкой. Но Костя никак не мог ему поверить и предчувствовал тазы говна, которые лапочка выльет, дай бог, на его, а не на Димкину голову.       А вот Сане перемена мест не нравилась категорически.       — Какого хуя? — ворчал он. — То есть эти голубки там будут трахаться и ворковать дни и ночи напролет, а я — смотреть на их довольные лица?       — А что тебе мешает омежку найти? — огрызнулся Дима.       — На Сейшелах? — гоготнул Саня. — Там у меня вариантов немного: либо тусить с каким-нибудь избалованным кисой, либо отбивать у дедули его протеже. Хотя в таком случае тоже велик риск нарваться на кису.       Дима сощурился, готовя аргументы, но Костя вскинул голову и ровно спросил:       — Если я тебе Микки уступлю, поедешь?       Саня открыл рот и недоверчиво уставился на него.       Микки, Мишка по паспорту, был Костиным вроде как парнем. Отношения эти были не то чтобы серьезные, о чем Костя в свое время сразу предупредил, но клеить Микки никто не имел права. По крайней мере, открыто. Но даже такие отношения без обязательств изжили себя. Костя от Микки устал и был совсем не против сплавить его Сане, тем более тому куколка Микки давно был симпатичен.       — Поеду, — решительно ответил Саня и насмешливо сощурился: — Только как ты его уговорить собираешься?       — Я его туда с тобой отправлю, в соседнем бунгало поселю. Дальше сам справишься или инструкцию выдать?       — Справлюсь, — хохотнул Саня.       Вид у него был довольный. Димас уже строчил эсэмэску — наверняка Сержу. Так что Костя оставил их на кухне перетирать детали поездки и ушел ковыряться в гардеробной. Слушать довольную предвкушающую болтовню не было никаких моральных сил. С горя накидал в сумки чего ни попадя и плюхнулся на кровать. Измотанный переживаниями и вспышками гнева организм не растерялся и отключился. С утра Костя проснулся помятый, потому что спал дольше положенного, и в таком же скверном расположении духа. Потом был занудный разговор с Микки. Костя ненавидел все эти полунамеки, оговорки и хождения кругами, когда проблему можно решить в несколько недлинных предложений. Но он обещал Сане и слово свое собирался сдержать. Так что к концу разговора Костя был вымотан, а счастливый Микки щебетал ему в трубку какие-то благодарности и параллельно решал, что взять с собой на Сейшелы.       И тут позвонил отец.       — Ты, надеюсь, на тачке ехать не собираешься?       Костя откусил внушительный кусок от сандвича и, жуя, поинтересовался:       — А если и собираюсь?       Ясное дело, собирался. Не пешком же он потащится.       — Ну ты имей тогда в виду, что машины там разбирают только так. Гаражи, сам понимаешь, не спасают. Или будешь целыми днями и ночами прислушиваться, что там, на другом берегу? — отец не скрывал сарказма и довольства. Они буквально лились из его голоса.       С одной стороны, хотелось положить на предупреждение отца. Тем более вчерашняя обида не забылась. С другой, детку было жалко. Даже если он потом найдет уродов и открутит им пустые головы, родные детали это не вернет. А караулить тачку, вместо того чтобы тусить и хоть как-то отрываться, Костя не собирался. И так уже с Сейшелами обломали.       — Ну ладно. Отвезешь меня? — спросил больше для проформы, чтобы понять, с кем поедет.       — Нет. У меня все заняты. А уж нам с папой тем более недосуг целый день просирать на перевозку твоего величества.       — Что, блядь? — в этот раз сдержать мат Костя не смог. — И что мне делать прикажешь?       — Да хоть пешком топай! — отчетливо оскалился в трубку отец. — Но я все же рекомендую «фольксваген».       — Что?       — Машины такие. Заказываешь место, и тебя везут по определенному направлению до нужной остановки. Телефончик дать?       Костя резко оборвал звонок. Хотелось еще раз раздолбать телефон, хотя раньше он у себя таких истерических припадков не замечал. Но мобильник был новым, а Косте нужно было учиться держать себя в руках — будущее положение обязывало. Он отложил трубку в сторону, запрокинул голову и глухо зарычал.       Конечно, тащиться на старом, продавленном десятками задниц сиденье было не слишком круто, но Костя, к своему прискорбию, имел опыт езды на пазике, так что поездку перенес без лишних жалоб. Пейзаж за окном придавал волку, а значит, и ему сил и вселял оптимистичные мысли. Например, что можно наебениваться хоть до соплей — дедуле всегда наплевать, лишь бы накормлен был. Драться — дозируя силу, конечно. И да, ебаться без всех этих соплей в виде ухаживаний и уламываний. А еще Костя собирался раскрутить уже ломающегося Ромчика — охренительного красавчика и самую знатную недавалку деревни. В прошлом году он заложил для этого шикарный фундамент — просто времени не хватило, да и связываться с малолеткой было ссыкотно.       Водитель объявил его остановку, и Костя подхватил свои вещи. Пожал руку дедову знакомому, согласившемуся его перевезти, и протянул некрупную купюру. Костя ухмыльнулся, глядя, как тот запихивает ее в карман подрагивающими пальцами. Запах перегара не позволял усомниться, на что будут потрачены денежки.       Но Косте было пофиг. Он, как ни странно, был рад приехать в деревню. И, что более странно, почувствовал, что скучал. Костя еле заметно щурился от летящих в лицо мелких брызг и безошибочно узнавал каждый домик на той стороне. Он представил, как обрадуются парни, с которыми не виделись уже сто лет. Решил, что обязательно сгоняет на рыбалку с ночевкой и, скорее всего, даже не один раз. Пришел в себя, когда лодка мягко ткнулась в прибрежный мягкий песок и прижалась боком к плоту. Костя легко выпрыгнул, мгновенно привыкая к нестабильности деревенских настилов, и выхватил из лодки сумки. Доски, перекинутые от плота к берегу, задорно пружинили под ногами, и Костя не удержался: попрыгал, поднимая ворохи брызг.       Он огляделся и заметил на высоком берегу замерших омег. Те переминались с ноги на ногу и явно собирались пойти искупаться, но Костин приезд их спугнул. Рома, его московский друг — кажется, Антон — и Гена.       Антона Костя смутно помнил по прошлому году, но тот явно поправился. Короткие летние шортики некрасиво обтянули пухлый зад. Костя такие пропорции не любил совершенно. А вот Ромка был очень в его вкусе. Тоненький, но не тощий, а изящный, хрупкий. Прекрасный принц, а не деревенский омежка, целыми днями хлопочущий по хозяйству. Вот только смотрел настороженно, напряжен был почти ощутимо, так что сразу стало понятно, что статус недавалки не сменил. Гена почти не изменился и щеголял приятными глазу пропорциями. Был не таким ярким, как Рома, но зато смотрел с плохо скрытой влюбленностью. И Костя понял, что без секса с симпатичным зайкой, не имеющим длинного списка поимевших его альф, не останется.       Он бросил омегам нейтральное: «Привет» — и, не дожидаясь робких ответов, потопал к дому. Дедуля уже семенил навстречу, и Костя, широко и искренне заулыбавшись, подбежал к нему и закружил, поймав в объятия. Дедуля смеялся, обзывал озорником и отбивался. А Косте вдруг показалось, что он дома.