Перерождение

      — Итак, я начинаю.       — Постой! А что мне делать, если что-то пойдет не так?       — Стукни меня по башке, что ли, — буркнула сестра, и замерла, прикрыв глаза. Санька смотрел во все глаза, отсчитывая секунды и, наконец, заметил: бледная кожа чуть заметно засветилась...       А потом по рукам сестры от кистей к локтям поползли полосы серебристого металла. Все выше, скрывая одежду, наползая на грудь и стекая к ногам...       Это было пугающе и завораживающе прекрасно одновременно. Смотреть, как воздвигается из чуть дрожащего воздуха серебристая сталь, наблюдать, как обтекает она слабое человеческое тело, словно вставая на место, всегда ей предназначенное.       Одновременно с тем, как доспех покрывал тело его сестры, Санька ощущал, как ярче разгорается её присутствие. Это была словно искра, звезда внутри человеческого тела, сверкающая в темноте людского мира... планеты... всего того, среди чего они выросли. Захватывало дух, стоило только прикрыть глаза и ощутить эту пульсацию сверкающих полей.       Экспериментировали они по вечерам, в комнате Вики, где было больше места — сестра отличалась на редкость аскетичным и аккуратным характером. Диван, рабочий стол, кресло и шкаф с тряпьем — никакая знакомая девчонка в такой обстановке по доброй воле бы не жила.       Наконец, доспех покрыл ее целиком — с головы до пят, и даже лицо оказалось скрыто металлом, а глаза — линзами ярко-алого цвета. Вика шевельнула плечами, шагнула к окну, занавешенному плотной шторой, подобрала со стола карандаш и повертела в пальцах…       — Ну… ты как? –тихо спросил он.       — Странно… — сестра оглянулась — линзы слабо светились в полумраке. — Чувствую тяжесть… но двигаться так легко! Кажется, я почувствую усилие только тогда, когда надо будет сдвинуть гору.       Санька присвистнул. Конечно, сестрёнка могла ошибаться, но вряд ли сильно, потому что чтобы снести голову человеку — именно снести, а не раскроить какой-нибудь дубиной, нужно иметь немалую силу.       — Ну, горы у нас поблизости нет, поднимать мебель в доме, полагаю, смысла не имеет, а развлекаться с машинами на стоянке у дома лучше не стоит, там камеры. Так что отложим, — он задумчиво схватился за подбородок, подражая какому-то учёному в одной из своих компьютерных игрушек. — А что с восприятием? В фильмах и комиксах вроде бывало, что супергерои с суперспособностями по-другому воспринимали мир.       — Пока не знаю, — Вика прислушалась — слух определенно стал острее, да и зрение в полумраке было четким и ясным, как никогда. Но это явно не то, о чем спрашивал брат — просто небольшое усиление чувств, а не «другое восприятие». Правда, присутствовал на краю сознания странный шум, как будто настраивали старое радио, но с этим уверенности не было — может, просто в ушах шумит… а кстати, есть ли у нее уши?       Вика осторожно прошла по ковру, открыла дверцу шкафа и уставилась на свое… ну, не лицо, а маску. Небольшое мысленное усилие, и створки разошлись, открывая…       — Ух ты!       Подбежавший сбоку Санька восторженно на нее уставился. Выглядело ее лицо и впрямь донельзя странно — будто покрытое металлическим напылением матово-серебристого цвета. И рубиновые линзы вместо глаз.       — А как ты видишь? А можно потрогать?       — Вижу… нормально. Чуть лучше, чем раньше. Четче и ярче, — она прищурилась на Саньку, завороженно рассматривавшего ее лицо. — И еще… мне кажется, что железо у меня не только снаружи, но и внутри.       Брат осторожно дотронулся до края шлема, провел пальцем по щеке. Прикосновение чувствовалось… но иначе.       — Прохладная. И гладкая, как полированная… красиво, — Санька придвинулся ближе, и его присутствие сделалось еще ярче — казалось, он что-то излучал. Не то свет, не то звук…       Вика прикрыла глаза. Чужое присутствие приносило странный покой — ощущать брата, как сгусток энергии, полный стремлений и порывов, оказалось почти… знакомо. И правильно, что бы это ни значило.       Снова открыв глаза, она огляделась, по новому оценивая все, что ее окружало. Переоценивая… и вздрагивая от внезапно пришедшей мысли.       — Мне… тревожно.       — Почему?       — Не знаю… — она пожала плечами, словно бы ежась. — Просто я вдруг поняла, что тут вокруг все словно стеклянное… — она сделала несколько осторожных шагов, приблизившись к окну, встала сбоку, за занавеской. И сказала неожиданно жестким, лязгнувшим, как железо, голосом:       — Здесь опасно.       — В смысле?       — Посмотри, — сестра протянула руку, словно указывая на все вокруг. — Этот дом… суперсовременные материалы. Экологичные, пожароустойчивые, удерживающие тепло. И хрупкие… даже несущие конструкции. Вес держат — и только, случись что — этот дом не защита. Да еще и вокруг… дома, полно народу — не уследить, — она тяжело качнула головой, опустив плечи каким-то странным, безмерно усталым движением.       — Но что может случиться? Тут же все напрочь безопасное! Даже газ не проведен, электричество вместо него…       — Что может случиться… — повторила она. Казалось бы — Санька был прав, но так явно представилось вдруг, что произойдет с этими хрупкими коробочками при хорошей бомбардировке или просто грамотном подрыве, что это показалось почти неизбежным. Такое беззащитное не могло долго простоять… и она постаралась объяснить это брату.       — Эээ... — Санька откровенно завис. Раньше он о таких вещах не задумывался, да и Вика никогда не проявляла признаков… как там это зовется у военных — ПТСР? И сейчас он судорожно соображал: надо бить сестрёнку по голове, или ещё рано.       — Вить… давай-ка ты обратно, а?       Вика пристально рассматривала его пару секунд, а потом броня потекла, и лицо стало нормального, а не металлического цвета. Сестра провела рукой по лбу, убирая волосы, и улыбнулась.       — Всё в порядке, Саш.       Тот выдохнул и метнулся обнять. Вцепившись пальцами в ее одежду, он пробормотал, утыкаясь носом в грудь.       — Ты меня напугала.       — Мне тоже не по себе, — она вздохнула, оглядываясь — новым взглядом осматривая комнату, и словно заново узнавая новое-старое, схожее расположение кровати, стола, шкафа, полок с книгами и всякой мелочью… картинка двоилась, наслаиваясь, как полупрозрачные холо, одно в другом.       Причем, другое было больше. Гораздо больше привычного размера… или нет? Комната для великана…       И обнимать брата оказалось странно. Она всегда была крупнее и выше, поэтому, всегда придерживала его за плечи, а теперь ей казалось, что так неправильно, и нужно держать его ниже — за талию. Не прижимать к стене и не нависать слишком сильно, а лучше вообще посадить на плечо.       Почему? Память одарила смутным ощущением: хрупкость, тревога. Не сломать, не напугать… странно. Санька хоть и выглядел соплей, но она прекрасно знала о его настоящей силе — ничего хрупкого в младшем брате не было с тех пор, как он ходить научился.       Вика осторожно переместила руки брату на талию — после превращения ей было трудно понять, как регулировать силу. Тот шевельнулся, пробормотал что-то невнятное…       — Что?       — Всемогущая, — повторил Санька. — Всесильная леди.       — Почему? — озадачилась Вика.       — Не знаю. Мне так кажется. Ты всегда очень спокойная, и ко всему так относишься, будто проблем вообще не существует. Мне иногда реально кажется, что моя старшая сестренка всесильная…       — Спокойная… — она фыркнула. — А какие причины беспокоиться? Живем… нормально, учимся. Войны нет. И полиция наша нас хоть и хреново, а бережет…       — А это все?       — Это… не знаю. Но пока ничего страшного не произошло — мы учимся контролировать эти штуки, они приносят пользу… по крайней мере, мне уж точно принесли. Если от них и случится что-то опасное, то не в ближайшем будущем. Нам нужно просто не выдавать себя, исследуя новые возможности.       — И правда, — облегченно согласился Санька — уверенность сестры всегда его успокаивала.       Правда, с «не выдавать» вышло немного не так, как планировалось. Как оказалось, происшествие в переулке видел кое-кто, кого Вика не заметила, но кто заметил и узнал её. Чуть позже, поразмыслив над ситуацией, она вознесёт хвалу всем богам сразу за то, что это был друг, товарищ и вообще человек, которому она не побоится доверить свою и, что более важное, Сашкину жизнь.       Максим шёл в тот вечер в магазин за деталями, злополучную школьную деятельность он пропустил по вполне официальной причине, сдобренной прямым разрешением учителей — готовился к городской олимпиаде по физике. И в тот момент, когда увидел идущего за подругой мужчину, встревожился и хотел было подойти — но не успел совсем чуть-чуть. Соколова сама разобралась с проблемой, да так, что он и понять ничего не успел.       Максим рванул домой на первой космической, отчего-то будучи абсолютно уверенным, что до дома их Витя дойдёт без происшествий, и в себя пришёл только над раскрытым ноутбуком — целенаправленно вычищающим все видеокамеры той улицы — парочка которых всё-таки нашлась в их цифровой, продвинутый век. Там к счастью почти ничего не было, кроме неясных теней — возблагодарим местное хулиганьё! Но на всякий случай, он замёл и эти следы — затер, затемнил, сделав картинку совершенно неразличимой, исказил пропорции фигуры, превратив то, во что превратилась подруга, в смазанный силуэт, явно не принадлежавший молодой девушке.       А после больше недели думал, что же это такое было, и осознавая свою реакцию, с удивлением понимал — ему ни капли не жалко того идиота. Куда больше его беспокоит Вика. Что это было? Что с ней случилось? Как она отреагировала на этот случай, и почему поступила так, как поступила, а не попробовала, например, сбежать…       К собственному легкому изумлению факт преступления со стороны подруги его совершенно не взволновал — будто девушки, отрывающие головы подозрительным мужикам на темной улице, это совершенно нормальное дело. Впрочем, подобные всплески бесстрастного равнодушия порой у него случались — к примеру, он совершенно ничего не испытывал по отношению к родителям, что, впрочем, было взаимно — растущий сын интересовал деловых людей гораздо меньше, чем процветание бизнеса. Хлопот он не доставлял, учился отлично — кому-то казалось даже слишком, с наркотой и дурной компанией не связывался. Семья Соколовых давно признана благополучной и не стоящей беспокойства — разрешения на походы в гости можно было не спрашивать. А о большем никто не задумывался. Всех всё устраивало.       Максим всегда интересовался наукой и техникой больше, чем окружающими людьми, впуская в свой круг общения очень не многих. И вот теперь с удивительной чёткостью осознал простую истину — ради этих людей он готов не только покрывать чужое преступление, но и собственноручно его совершить — подделывая снимки камер. Наверное, это должно было напугать его, но вместо этого внутри словно что-то встало на место — они свои. И если им понадобится помощь он её окажет.       С этими мыслями он и отправился к квартире одноклассницы после школы, с твёрдым намерением провести серьёзный разговор. Откуда-то он был уверен, что что бы не случилось, участь прибитого маньяка его минует.       Поднимаясь по темной лестнице, Максим испытывал странное воодушевление — словно в этот миг его судьба меняла курс, с проложенных рельс сворачивая на новый неведомый путь…       Дверь открылась раньше, чем он поднял руку к звонку.