С Рождеством, приятель. 09:07
Надеюсь, ты проснулся и в порядке. 09:07
Мы скоро приедем, я надеюсь. 09:07
Джерард принимается носиться по комнате, натягивая на себя одежду и еще пытаясь совместить это с какой-никакой аккуратностью. Утренняя рассеянность выпускает его из своих объятий.###
Очередная сигарета, что зажата между его пальцами, дает возможность сконцентрироваться. Его собственных сигарет уже нет давно, но Джерард думает, что, если он украдет одну пачку из блока Фрэнка, трагедии не случится. Мысли в его голове приглушенные, как шелестящая умеренной жизнью улица за окном. И этот узкий балкон вновь становится пристанищем человека, слишком много думающего о необходимости принять себя. Один пьяный разговор. И не один пьяный поцелуй. Может ли он претендовать на Фрэнка так, как мог с первой попытки? И будет ли стоить второй шанс второго провала? Уэй вспоминает чужой шепот, касания и обкусанные губы. Вспоминает изгибы бедер, шалый взгляд и пальцы, впивающиеся в кожу. И понимает, что слишком эгоист для того, чтобы расстаться с этим. Но на другой чаше весов — цена. Цена, которую он не сможет уплатить, если позволит себе оступиться еще раз. Все или ничего. Фрэнк звонит ему несколько раз с короткими промежутками, бормоча что-то на мотив извинений. Просит остаться еще на некоторое время. Джерард чувствует, что сам все еще возвышается на гребне из сомнений, и каждое слово, произнесенное человеком на том конце линии, заставляет его сердце трепетно сжиматься в ожидании чего-то неизбежно-призрачного. Артур возвращается в гостиную и окидывает взглядом праздничный стол, убранный лишь наполовину. Мысль о том, как проще убить время, приходит в голову сама. Когда звонит Майки, подходящих слов нет. — Я даже не знаю, что могу услышать от тебя, — хрипло замечает брат. Взгляд изучает снежные шапки на деревьях за запотевшим окном. — Я даже не знаю, что могу сказать тебе, — тихо, с растерянной улыбкой отвечает Джерард. Майки молчит несколько секунд, а потом шумно тянет воздух носом. — Тогда тебе стоит повременить и поговорить сначала с собой, — и кладет трубку без лишних слов. Полдень застигает его в гостиной, врываясь в нее особенно громким стуком часовой стрелки и разыгравшейся на улице метелью. Джерард считает минуты, потому что Фрэнк уже едет, и едет не один. Ему все еще нужно переосмыслить все произошедшее вчера, переосмыслить саму суть вещей, о которых они говорили. Словами и жестами. Усмешками и хриплыми выдохами. Он заставляет себя успокоиться и взглянуть в собственное отражение в экране телефона. Картина маслом: улыбка и отчаяние.###
Фрэнк стоит на пороге с темным чемоданом и дорожной сумкой. На нем идеально выглаженная рубашка, отнюдь не идеально заправленная в джинсы. Он выглядит немного уставшим уже в такое время, но улыбка, изящным изгибом очерчивающая его губы, — улыбка самого счастливого человека. — У нас гости. Джерард теряется и ступает назад. Назойливая мысль уехать и все спокойно обдумать теперь кажется ему настоящим пределом мечтаний. — Решил познакомить меня с родителями? — выдавливает кислую улыбку парень. Фрэнк усмехается и отрицательно качает головой. — Пат. Уэй замирает, ощущая, как руки прирастают к бокам, а ступни — к полу. Эмоциональное замешательство берет верх на короткий миг, прежде чем Айеро заговорит снова. — Не переживай. Они не надолго. — Они, — бесцветно повторяет Джерард. — Да, она приехала с Мэттью. — Это чудесно, — Уэй облизывает губы и быстро кивает, словно пытаясь убедить в этом себя. Лестницу сотрясает тихий топот. Элли влетает в квартиру, зажимая под мышкой грязный пуховик, и, почти разрывая шнурки на ботинках, шмыгает в ванную. — И свитер переодень! — бросает Фрэнк. — А то весь мокрый. Из-за шума воды ответных криков Элли почти не слышно, но Айеро принимает это за согласие, прежде чем развернуться к Уэю лицом, потирая лоб. — Упала, что ли? — Ага. В лужу. Когда вокруг одни сугробы, — хмыкает он, — но свинья везде грязь найдет, как говорится. Грохот ревущего потока сходит на нет, а Бербидж уже высовывается из ванной, грозно хмуря брови. — Я все слышала! — Мелкая, давай без этого, — Айеро усмехается и делает пас рукой в сторону комнаты. Элли с секунду думает, что бы такого сказать, но ее внимание привлекают голоса на лестничной площадке. Айеро толкает незакрытую дверь, впуская Патрицию и ее спутника, загруженного сумками. В коридоре становится слишком тесно для четверых. Джи топчется на месте, все не зная, будет ли вежливо отойти подальше, или сначала нужно поздороваться, или еще лучше — уйти сразу и ждать в комнате. — Мэттью. Просто Мэтт, — коренастый брюнет протягивает ладонь. Уэй вежливо улыбается и сжимает его шершавые сухие пальцы, спешно отстраняясь. Фрэнк же хлопает мужчину по плечу, прежде чем шагнуть обратно в сторону двери. — Поедем заберем машину с парковки? Ты еще говорил, что тебе нужно заглянуть в центр по делам страховки? — Конечно, — Мэтт трясет головой, поправляя ворот своей парки. — Пат. Она улыбается и снимает пальто. — Бывайте, мальчики, — и тянется, клюнув Мэтта в щеку. Когда они остаются вдвоем в прихожей, старшая Бербидж вздрагивает. — Господь бог, Джерард. Я ведь даже не поздоровалась с тобой. Уэй лишь смешливо жмет плечами и переступает ботинки Элли, чтобы обнять Патрицию. Ее плечи едва дрожат — должно быть, все еще не согрелась — и в этом есть что-то из былого времени. Последний раз он касался ее около года назад, и тогда, кажется, все было иначе. Все. — Как иногда меняется жизнь. Видеть тебя тут так… — Странно? — подсказывает парень. Девушка мотает головой и приобнимает себя за плечо, выходя к зеркалу. — Немного другое. — Просто есть такие вещи, к которым Судьба тебя не готовит. — И то верно. Из комнаты, на ходу натягивая толстовку, выходит Элли. Она коротко ерошит светлые влажные волосы, протискиваясь между двумя разговаривающими к своей паре ботинок. — Они еще не уехали? — девочка приседает на корточки, принимаясь расправлять шнурки. — Нет, — Патриция хмыкает, хмуря брови. — Вы далеко собрались, юная леди? — Мам, Фрэнк проспорил мне целый набор кисточек! Не могу же я так просто простить ему это, — канючит Элли. Бербидж-старшая лишь издает короткий смешок, натягивая на голову дочери дурацкую шапку с оленями. — Заболеешь, — предвосхищая протесты, строго замечает она. Элли сдается и кивает. Надевает другой пуховик, выбегая в подъезд и застегиваясь почти на бегу. — Пока! — Пока, — Пат тихо смеется. Переводит взгляд на Джерарда. — Мой ребенок даже не скучал по мне. А чего добился ты? — ее улыбка становится шире. — У вас еще будет много времени, — мягко замечает Артур. — Ты снова прав, — она заправляет светлые локоны за ухо и, дежурно взглянув на себя в зеркало, говорит: — Кажется, нам многое стоит обсудить. Будешь чай? — Да кто я такой, чтобы от чая отказываться. — Отлично, — Бербидж мягко хлопает себя по бедру, — потому что я точно хочу знать все-все! От Патриции слабо веет бергамотом, а от ее сигарет — клубникой. Улица, на которую она невидящим взглядом смотрит из окна, выглядит по-унылому тихо в свете бледного полудня. — Я уже отвыкла от теплого Нью-Йорка. Мне хватило полугода, подумать только, — она едва надавила на фильтр сверху указательным пальцем. — Теплого? — скептичный взгляд Уэя скользнул по снежным шапкам на машинах. — Фарго очень холодный. Куда холоднее, чем Большое Яблоко. Зима наступает там как-то очень быстро. В один день ты просто просыпаешься в своей кровати, а у тебя самого внутри такие метели… Черт возьми. — Но тебе понравился город? — Джерард прислонился к стене, делая затяжку. — Мне понравились изменения, случившиеся со мной там, — девушка улыбается и сонно трет переносицу. Они молча курят в течение пары минут, пока сигареты не истлевают без остатка. В комнате тепло, по-прежнему пахнет индейкой, чаем и едва-едва — сигаретами, запах которых пришел вместе с ними с балкона. Патриция садится на диванчик, подбирая одну ногу под себя, и зовет Уэя. Тот кивает и закрывает дверь на балкон, спеша присоединиться к ней. По телику крутят рождественские эпизоды глупых ромкомов родом из восьмидесятых. Девушка накрывает плечи пледом и сонно наблюдает за тихими, почти беззвучными картинками, мелькающими на экране. Джерард сидит к ней совсем близко, чувствуя чужое тепло на собственном боку. Его клонит в сон, взгляд иногда теряет фокусировку. — Так ты уже все решил для себя? — тихо спрашивает Бербидж. Он морщится и щипает себя за переносицу для верности. — Джерард? — Наверное. Патриция отстраняется и тянется к пульту. Экран телевизора темнеет. — Ну то есть, — она шмыгает носом и сильнее кутается в плед, — ты хочешь этого? Уэй молчит. — Быть с ним? Джерард все так же молчит. — Хэ-эй, я не хочу давить, приятель, — Бербидж откашливается и пытается подтянуть край сползшего пледа. — Знаешь, я просто… — он поджимает губы, неосознанно поправляя плед на ней, — как все так вышло. Почему он просто взял и простил меня после того, что случилось. — Я думаю, он и свою вину увидел в этом. — Но какую? — Артур хмурится. — Этого я тебе сказать не могу. Резкость? Несдержанность? В конце концов, никто не может понимать ситуацию лучше него. Фрэнк хотел многого всегда. И я могу сказать, что в этом тоже есть доля его вины. Он вздохнул и слабо качнул головой. Тугая боль пульсировала в затылке. — Дать таблетку, может? — тихо спросила Патриция, выравниваясь. — Пройдет, — парень вздохнул и украдкой взглянул на время. — Ладно, — она прищурилась. — Просто постарайся не вкапываться в это, если уж не вкопался раньше. Некоторые вещи… некоторым вещам просто нужно дать идти по-своему. — Я всю свою жизнь только и делаю, что вкапываюсь. Мне нужно понять это. Чтобы чувствовать себя… на своем месте. — Великая ошибка наша — это то, что мы не знаем, где остановиться, что мы не примеряемся к своему положению и, благодаря ненасытной жадности, теряем все, что имеем, — воодушевленно протянула она. Джерард смешливо фыркнул. — Ясперс? Или Ницше? — Эдмунд Берк, — лениво отозвалась Патриция. — Оу. Она лишь отмахнулась и высвободилась из пледа, почти сползая с дивана. — Выпьем еще чая? — Или просто выпьем? — Заметано, — девушка усмехнулась и поправила ворот блузы, прежде чем опуститься на корточки перед той самой тумбочкой с фоторамками. Достает оттуда бутылку. — У-у-у, что тут у нас? — ее взгляд жадно скользит по строчкам, а пальцы нежно оглаживают контуры акцизной наклейки. — Монтраше! Благослови Господь Фрэнка за его вкус к дорогому вину. Джерарду, признаться честно, название едва ли говорило о чем-то. Быть может, однажды он встретил его на страницах какой-то книги. — Я все переживала, как бы Элли выпивохой на такой почве не стала, — Бербидж развернулась на босых пятках, снова возвращаясь к Уэю, чтобы вручить ему бутылку. — Я за бокалами и штопором. Девушка действительно вернулась с тем, за чем уходила, прежде завернув в прихожую за телефоном. Она не глядя двигалась обратно к диванчику, что-то пролистывая на экране. Затем оторвалась и перевела на него взгляд, едва улыбнувшись. Она была прекрасной. По-настоящему красивой от того внутреннего тепла, что источало ее сердце. С прошлого года не изменилось почти ничего; разве что черты на худом лице стали чуть острее с течением времени и обстоятельств. Пат балансировала между поздней юностью и зрелым умом. Не разрываясь, а сочетая, — глубокую усталость и живость ума, трагедию и счастье. Ее душа, как стрелка компаса, априори указывающая на север, — всегда обращена в сторону великих надежд. История, заключенная в одно хрупкое тело. Разочарования и трудности, возложенные на одни узкие плечи. Патриция Бербидж была героиней книг Ремарка: вечной в собственных стремлениях, но призрачной для самой жизни. — Наливай. Она смеялась и вспоминала разные истории, которые когда-то происходили в ее жизни. Уэй наблюдал за ее лицом, все думая, как человек, которому пришлось взрослеть так рано, все еще умел любить жизнь и не опускал рук после каждой неудачи. А еще думал, что пример для подражания всегда был рядом. — Перестань быть таким задумчивым. Мне становится тоскливо, — Бербидж вздохнула и едва потрепала его за плечо, отставляя бокал в сторону. — Сегодня такой день. — Расслабься и доверься сердцу. Перестань думать. Иногда не лучший совет, но тебе явно пора сменить тактику, Джи. — Как скажешь, — буркнул он. — Не вижу энтузиазма! — Пат фыркнула, забирая его бокал и отставляя к своему. — Давай постараемся разобраться. Сегодня праздник, и ты должен быть в хорошем настроении. Давай-давай, я слушаю. Уэй несколько мгновений рассматривал циферблат, все никак не в силах понять, который же сейчас час. — Я… просто не могу остановиться и не думать о том, что… о нас. Она лишь пожала плечами и важно заявила: — Тебе нужно расслабиться. Расскажи, как ты это делаешь. — Ну… Он молчал достаточно времени, чтобы понять, что никогда не имел универсального способа. Алкоголь как вариант даже звучал плохо. Когда-то были силы писать стихи, перебирать струны гитары. Петь. Иногда он брался за скетч, но обычно тот надолго перекочевывал в дальний ящик: ровно до следующей осени, когда можно будет опять окунуться в меланхолическое единение с собственной головой. — Тогда поделюсь своим, — тут же заявила собеседница Уэя. — О, я весь во внимании, — парень хмыкнул, поправляя волосы. — Но от него попахивает юношеским максимализмом, — предупредила она. — Вот как. — Да, — блондинка усмехнулась. — Все потому, что я практиковала его всего один раз. И тогда мне было чертовых восемнадцать. Я тогда взяла тачку своего старого приятеля и просто поехала кататься по городу в четыре утра. Проветрить мозги. — Рутина? — Оу, нет, — Патриция улыбнулась. — Элли. Джерард понимающе кивнул. — Ей тогда был всего годик. А мне восемнадцать. Я залетела от парня, на которого бы никогда не положилась в здравом уме. Казалось бы, легко решается. Тогда все было иначе вплоть до моих собственных убеждений. И несмотря на это… — девушка откашлялась, — знаешь, я любила Элли всегда. Но иногда это все равно было проблемой. Я была… не молодой. Маленькой. Маленькой девочкой, которая еще сама-то не выросла. Девочкой, которая не готова к серьезным вещам. К ответственности. К заботе. К предусмотрительности. Во мне бурлила молодость и желание свободы. Мне пришлось рано принять собственную зависимость от ребенка, а ребенка — от меня. Мне пришлось в девятнадцать мыслить так, как мыслят те, кто готовы были на риски. Я — нет. Но я научилась. И все равно инфантильность еще долго меня преследовала. И иногда она продолжает быть моей частью затяжными периодами. Мы часто спорили с Фрэнки из-за этого. Джи вздрогнул, вспоминая их собственные разговоры по этому поводу. — Именно поэтому люди, которых ты находишь в самые сложные времена, — это твои люди, — продолжила она, — и ты не должен отказываться от них из-за собственного несовершенства и страхов. Артур закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. — Но ошибки… ошибки окупаются? — Окупается все, дорогой мой. Хотя ты не понимаешь этого сразу. Нужно время. Как и для всего. А сомнения приводят не к самым приятным последствиям. — Просто попробовать дать себе немного свободы? — тихо переспросил Уэй. — Просто немного свободы, — Патриция вернула оба бокала, — никому не повредит. Часовая стрелка громко шагнула на четверку. В квартиру постучали. — Хорошо, — благодарно отозвался парень. Бербидж накрыла его плечо ладонью, слабо сжав на пару мгновений, прежде чем подняться и выйти в прихожую. — Свобода, — протянула она еще раз.###
— На самом деле, когда каждый твой родственник имеет совесть пошутить про знакомство с кенгуру, если у тебя командировка в Австралии, — это одно дело. Но когда это чудо выскакивает на безлюдную трассу и еще и смотрит на тебя так, будто ты дороги попутал и вообще не понятно, с какого позволения находишься тут, то… Черт возьми, поверьте, у него такой осмысленный взгляд, что прямо на месте умереть хочется, — Мэтт хмыкает и делает пару больших глотков бренди. — Необязательно встретить кенгуру, чтобы хотеть умереть, — иронично вставляет Элли, тут же ловя на себе материнский взгляд. — Это вы мою дочь суицидальным шуткам научили, мальчики? — она фыркает и в обвиняющем жесте тычет в воздухе в направлении Уэя и Айеро. — Кто еще кого научил! — храбрится Фрэнк, а Джерард рядом заговорщически хихикает. Патриция демонстративно закатывает глаза и слабо пинает его под столом. Фрэнк изображает страдание, потому что иначе объяснить, почему кузина, целясь в него, попала по ногам Уэя, — на которого, кстати, и закинуты ноги Айеро — просто нельзя. Старшая Бербидж вновь вздыхает и произносит: — Мы поедем, наверное, Фрэнки. Почти семь. Он вздрогнул и повернул голову к часам, тут же осунувшись. — Конечно. — Элли? — Мэтт допил свой бренди, аккуратно отставляя бокал. — Ну… — она стушевалась и перевела на Айеро взгляд, ища поддержки. — Езжай, мелкая, — он хмыкнул и потрепал ее по светлой макушке. — Еще увидимся. Элли вздохнула и соскочила со стула. — Вам помочь с посудой? — Не, Пат. Справимся, — Фрэнк хмыкает и тоже встает из-за стола. Они дежурно убираются в течение каких-то минут десяти, прежде чем перемещаются в прихожую. Оставаться вдвоем, пожалуй, худшее испытание для него. — Уже… действительно поздновато. Я, наверное, поеду, — сообщает Джерард, по всей видимости, поняв, что так и не дождется чужого внимания. — Останься, — спокойно отзывается Айеро, разворачиваясь к нему лицом и облокачиваясь бедром о столешницу. — Джерард. Он растерянно кивнул, чуть сокращая расстояние, но все так же оставаясь в пределах вытянутой руки. — Если тебе нужно поговорить и обсудить все, то я готов, — мягко позвал Фрэнк, протягивая ладонь. Джи ухватился за нее кончиками пальцев, едва сжимая и не глядя в лицо напротив. — Все так… не знаю. — Джерард. Это заставило его поднять взгляд. — Давай, — Айеро улыбнулся, шагнув навстречу. — Я боялся, что когда мы проснемся, все будет иначе. Все будет… неловко и неправильно, — тихим выдохом. — Но все правильно, хотя неловко, да, — брюнет покачал головой, притягивая Уэя ближе и обнимая его за поясницу. — Давай, просто скажи мне о том, чего боишься. — Но я… — Боишься, — смешливо шепнул Фрэнк. Артур поежился и нерешительно погладил лопатки Айеро, зажмурив глаза. — Я так просто пришел к тебе, сказал, что расстался… и это был так лицемерно. Будто… не знаю, — он отстранился, сглатывая, — будто мне стало одиноко одному и я решил вернуться к наскучившей игрушке. Фрэнк молчал, не перебивая и не сводя взгляда с лица Уэя. — Я так долго морочил голову сразу нескольким людям… И каждый день просыпался с чувством вины, уныния и всего этого. Я отказывался исправить ошибку, которую мог исправить. Исправление которой было в моих силах. — Я тоже. Джи вздрогнул, растерянно сжав чужое плечо. — В тот день, когда ты утром пришел ко мне, — начал Айеро, — когда только вошел в мою палату… я просто разбился. И когда Джамия заскочила немного позже… Я обнадежил ее. Я был настолько в отчаянии, что хотел затянуть в него кого-то еще. Жить с разбитым сердцем не так сложно, когда ты не один. Они с минуту помолчали, прежде чем отпустить друг друга. — Джамия распознала все. И ушла. Сказала, что ничего не выйдет, если я буду руководствоваться тем, что меня угнетало. Ее сердце тоже было разбито другим человеком, но она смирилась и приняла новую жизнь. И она не хотела начинать ее с еще одной неудачи. И никто не имеет права винить ее в этом. Напротив — я благодарен. Благодарен, что Джам не дала сделать того же мне. Она попросила разобраться в своей голове. Джерард едва улыбнулся и сложил руки на груди, изучая свои носки. — А Лин распознала после того, как я подвел ее. — Я думаю, мы все делов натворили. — Верно, — вздохнув, отозвался Уэй, прежде чем снова взглянуть в глаза напротив. — Мы просто стали жертвами своих недомолвок. — А ведь еще Шекспир говорил о том, к чему это приводит. Они тихо синхронно рассмеялись. Тусклая лампочка над раковиной едва обозначала своим светом черты Уэя. Фрэнк шумно выдохнул, вновь протягивая ладонь. Его губы на пробу коснулись губ Джерарда. Теплые ладони скользнули вдоль боков. — Сегодня будет Рождественский эпизод «Друзей», — шепнул он в чужие губы. Джи тихо хмыкнул и языком обвел кромку зубов. — Так чего же мы ждем! Метель шумно свистела на улице. Крупные влажные хлопья налипали на конденсированное окно. Джерард то и дело проваливался в сон под реплики Моники и Рейчел, мягкие блики от экрана и успокаивающие поглаживания Фрэнка по спине. — Который час? — он сонно поморщился, еще ниже сползая по спинке дивана. — Около полуночи, — произнес Айеро, смещая руку ниже по пояснице. — Я так и не позвонил маме. И уж тем более — не приехал, — Артур вздохнул, выравниваясь. И слепо ткнулся губами куда-то в чужую скулу, вдыхая запах парфюма, бренди и запеченных яблок — Завтра все сделаешь, — буркнул Фрэнк, проходясь пальцами вдоль позвонков. — Они знают? — и повернул голову. В потемках его глаза блестели почти черным. — Завтра. Все завтра, — Джи улыбнулся, целуя его в краешек губ. Ладонь Айеро еще раз прошлась по выпирающим косточкам, прежде чем скользнуть под футболку, которую он одолжил Уэю. Артур зажмурился, ожидая, что кожа будет холодной, но прикосновения разморяли своим теплом и аккуратностью. Айеро обнимает его за поясницу, прежде чем помочь забраться на колени. Их лица оказываются почти на уровне. Джерард прикусывает его губы, скользит языком по небу и прогибается, стягивая футболку. Он чувствует себя уставшим и вымученным, и вспышка желания подстегивает его избавиться от этого. Губы Фрэнка бороздят кожу плеч и ключиц, оставляя яркие малиновые пятна-цветы. Прихватывает ее зубами. Уэй дышит тихо и мелко, позволяя дразнить себя и чувствуя, как в животе стягиваются мелкие узелки. Его ресницы мелко дрожат. Он молчит и только слушает собственные вдохи и выдохи, перемежающиеся через раз. Айеро крепко целует его, одной рукой продолжая придерживать за спину, а второй опускаясь к заднице. — Я к тому, знает ли она с кем ты сегодня? — шепчет он. У Джерарда сейчас совершенно нет настроения говорить, но он, прижавшись своим лбом к чужому, все-таки находит в себе терпение ответить: — Уверен, она догадывается. — Это хорошо, — мурчит Фрэнк. — Очень, — ворчит парень. — Но еще лучше будет, если ты меня наконец уже трахнешь. Айеро смеется и сжимает его задницу ладонью через ткань треников, которые сегодня служат альтернативой пижамы для гостя. Пальцем трет ложбинку между ягодиц. Щекочет шею дыханием. Фрэнк скребет резинку штанов пальцем, пытаясь оттянуть ее, но Джерард вертится. Он шикает на Уэя, прихватывая его нижнюю губу и отвлекая на пару мгновений, прежде чем стянуть штаны. Теперь уже обе его руки сжимают бедра. Джерард трется членом о его ногу, растерянно сжимая пальцы на плечах. — Блядь. — Правда? А выглядишь, как приличная девочка, — ухмыляется Фрэнк. И тут же получает пиздюлей. — Раздевайся уже. — Я тут командую! — Пока ты только треплешься, — Джерард цокает языком, за что оказывается опрокинут на тот же диван. Айеро подминает его под себя, заслоняя свет от телевизора. Оглаживает руками бока и наклоняется, чтобы поцеловать. Уэй сгибает колено и упирается им в пах, не скрывая довольного оскала. А затем хватается за футболку, еще ближе притягивая Айеро. Он целуется долго и влажно. Фрэнк пропускает момент, когда сам оказывается под чужим телом. Он почти не дышит, лишь глубже впутывается пальцами в волосы брюнета. Джерард тянет с него футболку, поудобнее устраиваясь на чужих бедрах. Склоняется, игриво обводя языком сосок, и при этом честно-честно глядя в айеровские глаза. Прикусывает его, тут же ощущая, как вздрагивают под ним. Сквозь ткань пижамных штанов чувствует эрекцию, и едва приподнимает таз, тут же мягко опускаясь обратно. — Прекрати или я скину тебя на пол, — сипло предупреждает Фрэнк, — и возможно, там и выебу. Джерард лишь цокает языком, снова проскользив задницей по его члену. — Блядь, Уэй. — Я хорошая девочка, — он сдавленно смеется. — Что это за звуки такие, — воодушевленно интересуется Айеро, отпуская его волосы. — Повторишь как-нибудь на бис? — Ну, только если я сейчас не сбегу от тебя, лишенный, возможно, лучшего секса в своей жизни, — трагично изрекает Уэй. Ублюдок издевается, и Фрэнк закатывает глаза, собираясь стянуть штаны. — У тебя хотя бы смазка есть, герой-любовник? Блять. Вот, что он забыл. Он спихивает Джерарда с себя, прежде чем почти вбежать в ванную. Давление в паху, надо сказать, немножечко мешает рационально думать. Он шарится на полочках и едва сдерживает крик радости, когда вытаскивает на свет заветный бутылек. Уэй одиноко сидит на краю кровати. Его горячка немного поутихла, но когда взгляд наталкивается на пузырек в руках Фрэнка, он вновь оживляется. — Она съедобная? Фрэнк ржет и кидает пузырек. — Кстати, да. Хочешь попробовать? — Сомневаешься? — Джи вскидывает брови, убирая чуть влажные волосы с глаз. — Нет, — хмыкает Айеро. — Вот и не надо. — Так ты попробуешь? — Бля, — Уэй смеется и несколько секунд ковыряет крышечку ногтем. — Нет, я не буду это есть. — Кто бы сомневался, — притворно сожалеюще качает головой Фрэнк, прежде чем оказаться рядом и цапнуть Джерарда за нижнюю губу, следом усаживая на свои бедра. Артур проводит ладонями по его груди, мимолетно прослеживая дорожку волос, уходящую в пах. Помогает стянуть штаны. Айеро пробирается руками под чужие ягодицы, оставляя следы от пальцев, сжимая и потирая кожу. Уэй шумно выдыхает, прогибаясь, и неосознанно сдавливает своими бедрами чужие. В ответ получает тихий смешок. Одна рука Фрэнка совсем ненадолго отрывается от задницы, чтобы пробежаться вдоль позвонков, так охуительно остро выпирающих из-под бледной кожи. Он выдавливает смазку на пальцы и пару секунд трет их, грея. Палец оказывается у прохода, оглаживая по кромке сжатых мышц. Надавливает, дразняще проскальзывая на одну фалангу. И выскальзывает обратно. Уэй капризно фырчит, прикусывая губу. Он едва вскидывает бедра, отчего Фрэнк под ним ворчливо бормочет что-то. И надавливает пальцем сильнее, протолкнувшись. На этот раз подольше задерживается внутри. Проталкивает дальше, растягивая короткими движениями. Джи хмурится и пытается подсобить, пока в него не проникает еще один палец. Он вздрагивает и шипит. — Мне остановиться? — уточняет Айеро. — Рискни, — огрызается парень. Фрэнк раздвигает пальцы ножницами, массируя стенки. Уэй скулит и насаживается сильнее, обхватывая свой член рукой и едва скользя пальцами по венкам головки. И мысленно считает. Один, два, три, простата. Раскрывает губы, шумно глотая воздух. — Т-ты… — Попал, — брякает Фрэнк, пропуская третий палец. Свободной рукой накрывает член Джерарда, пытаясь успеть и там и там. Звездочки на секунду затмевают лицо Айеро, который тут же спешит вытащить пальцы, срывая с чужих губ стон разочарования. — А ну-ка, двигайся, — он подтягивает Артура за бедра. — Давай сам. Уэй послушно приподнимается, медленно опускаясь так, чтобы внутрь вошла только головка члена. А затем опускается ниже; пожалуй, слишком быстро и неожиданно, так, что глаза округляются. — Тише, — смешливо замечает Айеро, придержав парня за локоть. Он сам уже был давно трижды готов. — Давай. Джи снова опускается и тут же стонет: так правильно его заполняет чужой член. Он дышит шумно, через нос, сжав челюсти. И, приподнявшись, повторяет движение раз за разом, пока не садится до упора. Фрэнк придерживает его за локоть всего пару секунд, просто чтобы насладиться ощущением, находясь внутри. Капельки пота стекают с тыльной стороны шеи по спине. Джи наклоняется и втягивает его в поцелуй, щекоча влажными волосами лоб. Фрэнк просовывает другую руку между их телами, сжимая член Уэя и двигаясь в такт его движениям. Стонет, задыхаясь и жмуря глаза. Артур ускоряется, и совсем скоро движения становятся совершенно аритмичными. Он подскакивает, опускаясь с размахами и до упора. Скулит, впиваясь пальцами в диванный валик пол головой Фрэнка. Айеро дышит совсем сбито, через раз находя чужие губы, слепо тыкаясь в скулы, нос и подбородок. Джи почти вскрикивает, когда кольцо пальцев Фрэнка особенно ускоряется. Они замедляются на пару мгновений. Джерард изливается первый. Он кончает долго и почти болезненно, выпуская из себя все силы и эмоции. И в конце концов бессильно опускается на чужую грудь, ощущая, как его заполняет сперма. Обмякает. Этот диван слишком узкий для них обоих, но Айеро позволяет закинуть на себя ногу и руку, чтобы было удобнее. Теплый душ окончательно забрал и без того иссякшие силы. Слух почти не воспринимает смысла тех фраз, которые звучат из телевизора. В эфире уже давно не «Друзья», но это, впрочем, не имеет никакого значения. Джи засыпает, утыкаясь в грудь Фрэнка, изредка вздрагивая от ласковых касаний.###
Фрэнк просыпается один, укрытый одеялом, которое Джи, очевидно, стащил с кровати. Под головой удобная подушка, а не жесткий валик. Он долго трет кулаками глаза, прежде чем приподняться на локте и оглянуться. Джерард стоит на балконе, прислонившись спиной к стене, и курит, но замечает шевеление на диване почти сразу. На нем его собственная одежда. Фрэнк хмыкает и сонно машет рукой, принимаясь искать трусы и штаны. Его футболка бесследно исчезла, а идти на балкон без нее — самоубийство, потому на помощь приходит махровый халат с гербом Калифорнии. Джерард разворачивается, чтобы потушить сигарету как раз в тот момент, когда Айеро ныряет к нему. И обнимает со спины, сцепив руки в замок на животе. Он утыкается носом в чужое плечо, что-то тихо буркнув. Артур накрывает его ладони своими поверх, прижимая к животу. — Ты чего кукарекаешь в такую рань, — шепчет Фрэнк в ухо. — Ты на время смотрел? — Неа, — он ведет носом по шее к уху. — Почти два, — усмехается Уэй. — Ужас. А оделся чего? — А что, ты собирался не выпускать меня из кровати в ближайшее никогда? — Джи усмехнулся, чуть повернув к нему голову. — Боюсь, у нас нет столько времени, — Айеро прикусил мочку зубами, тут же отстраняясь. — Так чего оделся? — Не знаю… не знаю? — парень растерялся на секунду, оставшись вне объятий. — Но я никуда не собирался уходить, если ты об этом, — и тут же развернулся, обнимая себя за плечо. — А родители? — Никуда не собирался уходить в ближайшие пару часов, ладно, — он смешливо поморщился. — Поедешь со мной? — Только если твоя мама хорошо готовит. — О, обижаешь, — Джи деланно оскорбился. Фрэнк поймал его за запястье и потянул в комнату. Кофе вздулся шикарной пенкой, грозясь выскользнуть из турки. Фрэнк почти толкнул ее с конфорки в сторону, чтобы не пролить. Джерард поставил на стол несколько чашек и тарелок. Затем кое-как умостил сковородку, выпихивая с нее гренки. Телефон зазвонил. И не только у него. — Мам, — Джи зажал сотовый между плечом и ухом, зачем-то придерживая кружку, в которую Айеро сливал кофе, — доброе у… день. — Доброе, — Донна хмыкнула. Фрэнк исчез на балконе, выразительно жестикулируя своему собеседнику. — Ну… доброе, да, — тупо повторил он. — Как вы там? Как праздник прошел? — Отлично, детка. Она не хотела справляться напрямик, но все-таки скрыть свой интерес, сквозящий в интонациях, не могла. Потому он решил пойти навстречу. — Спрашивай уж, — лишь мученически вздохнул. Донна оживилась. — Вы разобрались? — Думаю, что… — парень переместил телефон к другому уху. — Думаю, что разобрались. — Приедете? — Чуть позже, возможно, — уклончиво отозвался парень. — Ла-адно, — снисходительно протянула Донна. — Не буду вам мешать, мальчики. — Мы постараемся приехать, мам! — пообещал Джи. — Конечно, милый. И Джерард почувствовал ее улыбку кожей, когда она отключилась. Фрэнк вернулся через считанные минуты. Он продолжал разговаривать, но уже, по всей видимости, с кем-то другим. — Элли, — шепнул он на вопросительный взгляд, прикрыв динамик ладонью. И тут же позабывал все слова — так выглядело его лицо. — Ну-у, да, Джерард тут. Ранее упомянутый хмыкнул и жестом попросил включить громкую связь. — Он остался со мной вчера. — Ага-а, — хмыкнула Элли; и, господь бог, десятилетние дети точно не должны видеть такой подтекст. — Мы приедем к вам, наверное. — Ну… не знаю. Не факт, что мы останемся дома. Элли вздохнула. — Мама уезжает в Буффало, ну и мы… наверное, мы тоже поедем с ней. Я не знаю, надолго ли это. — Ничего страшного. Я всегда в Большом Яблоке, мелкая, — Айеро едва улыбнулся. — Ты можешь приехать ко мне. Телефон Уэя вновь зазвонил. Он жестом показал на балкон и принял вызов, покидая кухню. — Ладно, хорошо. Но я надеюсь, что мы еще сможет увидеться, — девочка зевнула. — Фрэнк. — Да? — он вышел в гостиную, любуясь чужим профилем на балконе. — Так теперь все будет хорошо, да? — Я надеюсь. Она помедлила нерешительно, как бы пытаясь подобрать нужные слова. — Вы… вы теперь вместе? Фрэнк на секунду опустил глаза, прежде чем снова взглянуть на парня на балконе. Взгляд скользнул по взъерошенным волосам, плечам, спине. По красивым бедрам и заднице, — как же без них. Джерард повернулся к нему, все еще разговаривая и рассеянно улыбаясь. — Я думаю, да, — произнес Айеро. И улыбнулся в ответ. В конце концов, оно явно того стоит. the end.