Мы не сможем попрощаться, и ты это знаешь. 20:20
Но давай, Джерард. 20:22
###
Уэй едва успевает пропихнуть носок кроссовка между съезжающимися дверями лифта. Сутулый брюнет в педантских очках недовольно сопит, прижимая к себе коробку, с которыми обычно покидают рабочее место раз и навсегда. Подтянув лямку чехла для ноутбука, он только собирается зайти в лифт, как сзади слышится звонкое «Джерард!». Джи трет подбородок, зудящий от редкой щетины, прежде чем попытаться разглядеть Сару. Звала, несомненно, она. Та наконец вынырнула из-за широкой спины Мэттью. Парень присвистнул. Сара неловко поправила вьющийся локон, сияющий ярким вороным блеском. Подтянула лямку рюкзака. — Смена имиджа, мисс? — улыбка на лице сводила скулы. Сара покачалась на носках бледно-розовых ботинок, а через несколько секунд не выдержав и кинувшись к нему. — Ты шикарно выглядишь. Хотя я так привык к блонду, — шепнул Уэй почти неслышно. Девушка усмехнулась, сморщив нос, и прошлась ноготками по контуру собственных оголенных широким вырезом свитера ключиц. — Новый Год. Новая жизнь. Клише, которая я завернула в яркую фольгу с надписью «надежда на лучшее», — отозвалась Сара. Едва кивнула в сторону такой же стереотипной коробки, что стояла на ее столе, в которую грудой были навалены всякие бесполезные и не очень штуки. — Увольняешься? — рассеянно уточнил он. Сара улыбнулась неловко. Во всяком случае, попыталась — насколько позволила солнечная радость, старательно запертая внутри нее. — И какой смысл мне теперь ходить на работу, ну, — Джи вздохнул и распахнул объятия. Темные волосы пощекотали подбородок, когда она обняла его в ответ. — Я долго думала, но теперь… — девушка едва хмыкнула, — все иначе. Мой хороший друг попросил подыграть ему на Рождественском ужине с его родителями. Мол, девушка его. Вернее, сначала так было. Теперь даже подыгрывать не придется. Губы Уэя сложились в очаровательное и восхищенное «О». Он тихо выдохнул и отпустил подругу. — Вот как. — Ага, — Сара устало потерла висок. — Как его зовут? — М-м, Брендон. — Бре-е-ндон, — протянул Джи. Лукаво усмехнулся и качнул головой. — Передай своему Брендону, чтобы холил и лелеял. Не дай бог не будет, я ему устрою сладкую жизнь. Оржеховски сощурилась и едва стукнула его в грудину костяшками. — Ты как всегда, Уэй! — Как мед для ушей, детка. Они простояли несколько мгновений в абсолютной тишине. — Ах… черт, забыла, — тут же вздрогнув, начала она. — У меня есть кое-что для тебя, — и, склонив голову, спустила лямку рюкзака с одного плеча, принявшись рыться в нем. — Эй, — но Сара не реагировала. Уэй нахмурил брови, тронув ее за плечо. — Сара, эй, перестань. Мне неудобно. Я даже не смогу порадовать тебя чем-то в ответ. Но она, с нажимом потянув за неподдающуюся собачку, на секунду подняла на него взгляд, сдув темную прядь с губ. — Так. Тихо. Это типа прощального подарка, так что мне ничего не нужно взамен. В её руках мелькнула прямоугольная коробка в обычной крафтовой бумаге, на которой высоким размашистым почерком были выведены несколько слов, которые нельзя было разобрать с такого угла. — Ничего особенного. Так, пару старых дисков и эти твои любимые тату-переводилки. Не знаю только: тебе скоро тридцать или десять? Сара помедлила, но тут же вручила коробку ему. Пристальный взгляд, старательно спрятанный за опущенными ресницами, блуждал по его лицу. — Эй! — Эй, — передразнила она, прежде чем застегнуть рюкзак. Улыбка ее преобразилась, приобретя печальный оттенок. Переглядки продолжались всего пару коротких секунд, прежде чем он просто в бессилии распахнул объятия вновь. Сара крепко прижимала ладони к его лопаткам, почти всхлипывая. — Ты заставлял меня идти на работу одним своим существованием, — буркнула она. — Ты варишь кофе лучше всех, кого я знаю. — Мне нравится, как ты напеваешь Металлику, когда тебе одиноко. — А мне — как ты улыбаешься, даже если у тебя слишком мало поводов, — его нос скользнул по темной макушке. — Ну и ты льстец. — Очаровательный льстец. — Не спорю, — Оржеховски отлипла от Артура с тяжелым вздохом. Дежурно провела ладонью по вьющимся волосам и, вздрогнув от короткой вибрации телефона в заднем кармане джинсов, взбодрилась. — Бренни заберет меня через минут десять. Подвезти тебя? — Вам не по пути будет. — Уэй, дай уж сделать что-нибудь приятное напоследок, — Сара хмыкнула и легонько боднула его в плечо. — Смотри. Тут навскидку сорок композиций приятностей, — Джи тряхнул коробкой, но девушка, вздохнув с наигранным смирением, лишь закинула рюкзак на спину, делая несколько шагов от него. Сгребла коробку со стола. — Я буду скучать по тебе, чувачок. Это было лучшее из худших времен. — Как лестно, — парень сморщил нос. — Но я не умираю и не ухожу в подполье. Можешь писать и звонить мне двадцать четыре на семь. — Ури не оценит. — Ури? — Брендон, — мягко пояснила она, двигаясь к лифту. — Позвоню тебе на выходных. После праздников, наверное. Если вернусь в Нью-Йорк до десятого, можем даже увидеться. — Дай хоть соскучиться по тебе, — Уэй ухмыльнулся, радуясь, что между ними достаточное количество шагов, чтобы не получить по носу. Двери лифта с тихим шумом разъехались в стороны. Сара шагнула спиной вперед, все еще не спуская с него взгляда. — Люблю тебя, дурак. — Ага, — его ладонь прощально взметнулась вверх, прежде чем двери за ней затворились. Рабочий стол Сары теперь раздражал пустым деревянным лоском.###
— А к нам заглянула Линдси. Нервничала просто не представляешь как. Принесла тебе красивую коробку и сказала, что все равно не сможет терпеть ее у себя дома, так пусть добро зря не пропадает. Еще хотела что-то попросить передать, но в итоге только чуть не повыдирала собственные волосы и оставила нас с «а, впрочем, неважно». Майки бубнил в трубку быстро и слишком довольно. Кажется, первую порцию глинтвейна уже пригубили без Джерарда, — младший брат пить совершенно не умел да и особо не любил. — Майкс. — М? — задумчиво отозвался тот. — Я пока домой не еду. Я обещался к Фрэнку. — Оу. — Вот тебе и оу. — Сказать маме? — Не надо. Сочини что-нибудь, — буркнул Уэй. Автобус медленно колесил по заснеженным улицам, давая целую вечность, чтобы наблюдать за ровными белыми пластами. Его взгляд рассеянно очерчивал витрины с сияющими гирляндами. Днем это не выглядело эффектно. Но до заката оставалось не больше получаса, так что город потихоньку сбрасывал с себя тихую дрему полудня. Майки промычал что-то неясное, в чем проскальзывало согласие, и этого было достаточно, чтобы с чувством выполненного долга положить трубку.###
Чувство, подстегнувшее его у самого дома Айеро, пугало. Кулак, занесенный над чужой дверью, так и повис в нерешительности. Джи пытался отогнать сообщения Фрэнка, бликами проецирующиеся в его голове. Сегодня он выпил слишком много кофе за размышлениями над этим. В квартире, кажется, было тихо. Сверившись со временем на телефоне, он шумно выдохнул, — без двадцати девять, как они, плюс-минус, и договаривались. Замок щелкнул, и Джи, растерянно нахмурив брови, отступил назад. — Ну и чего ты, — Фрэнк стоял напротив него. В той самой красно-серой рубашке, в которой парень уже видел его однажды. И которая есть у самого. Кажется, можно почувствовать, как затылка касается теплое дуновение-воспоминание родом из осени. — Ты разговаривал под моей дверью. У нас хорошая слышимость, приятель, — тут же смешливо добавил тот. Взгляд у Айеро мягкий и немного уставший. Темные волосы сияют от лака. — Заходи. Ты вовремя. Я как раз приехал. — Приехал? — Ну да, — он невозмутимо улыбнулся, отходя вглубь прихожей. Уэй не спросил, — лишь нерешительно переступил чужой порог, инстинктивно зарываясь в собственные — чуть влажные после улицы — волосы. Элли бродила по комнате, с кем-то жарко изъясняясь по телефону, то и дело одергивая ярко-зеленую юбку, а иногда — ковыряя рельефные рисунки на елочных шарах маленькой искусственной елочки в углу гостиной. Ее взгляд скользнул по лицу пришедшего гостя, прежде чем приобрел осмысленную радость. — Ты спешишь? — уточнил Фрэнк, вешая чужую парку на крючок. — Немного. Надо успеть к родителям. — К родителям? Классно. Я думал, ты будешь праздновать со своей девушкой, — голос Айеро отдавал металлом. Джи удивленно вскинул голову, ловя его взгляд. Фрэнк, кажется, был чертовски доволен тем впечатлением, которое произвела его осведомленность. — Но… — Чувак, я работаю в посольстве, — вкрадчиво начал он, — пересекаюсь с влиятельными людьми. И то, что я в курсе, что у дочки шефа теперь есть некий Джерард Уэй, вполне нормально. Повисла пауза. — И давно? — только лишь хватило смелости Артуру. — Еще с последнего твоего визита я уже знал, — Фрэнк подмигнул, выдавливая улыбку. — Но почему бы и нет. Линдси, если это та дочь, классная. И красивая. Охренительно красивая, я бы сказал. Да? — Я не очень уверен в том, что готов об этом говорить. — Но почему не с ней? — уже мягче поинтересовался Айеро. Джерард мотнул головой. — Я хотел с родителями. Ложь звучала неубедительно, но Фрэнк в этом вопросе требовательным не оказался, так что лишь передернул плечом в знак того, что понял. Из гостиной на них вихрем налетела Элли. Тут же сжала талию Джерарда по-детски крепкими объятиями, задирая светлую головку вверх. — С наступающим праздником, Джи! — И тебя, подруга, — он не был уверен, что сможет поднять ее, но все-таки сделал это, ловя удивленный взгляд. — Так, вы пока болтайте, а я попытаюсь дозвониться… — и Айеро, не закончив фразу, постучал себе по виску, разворачиваясь на пятках, чтобы добраться до балкона. Бербидж требовательно дрыгнула ногами, и, когда наконец оказалась обратно на своих двоих, потянула Уэя в сторону своего дивана. — Ну, как каникулы? — Как каникулы, — хмыкнув, отозвалась Элли. — А велокружок? Она изогнула губы в ироничной немой усмешке, будто порицая чужие жалкие попытки на непринужденный разговор. — Джи, — вкрадчиво позвала девочка. — Что? — Где сейчас Линдси? Вот так просто — одним вопросом под дых. Джерард попытался расслабиться, но чужой взгляд был неотрывно прикован к его лицу. Дверь на балкон открылась. — Мы еще вернемся к этому, — промурчала Элли, быстро вскакивая с дивана. — Ну что, Фрэнки? — Они только завтра приедут, миледи. С чего ты взяла, что сегодня? — Но Рождество! — воскликнула она. — Завтра, — хмыкнул Айеро. — Если по факту. Джерард не знал, о чем они говорили, но ему и не нужно было знать. Сейчас, сидя на этом диване, он просто пытался осознать цель своего визита, потому что был уверен, что когда окажется в нужном месте, все слова сами найдут его. Слова, мысли и эмоции. — Поставь чайник, пожалуйста, — вдруг произнес Айеро, и сердце Уэя ушло в пятки. Элли метнулась в сторону кухни, на ходу поправляя ненавистную, кажется, юбку. — Как дела? — поинтересовался Фрэнк. Вопрос повис в воздухе, так и не дождавшись ответа. — Хорошо, могу предположить? — Может. Они помолчали еще с несколько секунд. Взгляд Уэя впился в его собственные носки. — Пойдем покурим? Гирлянды на окнах оставались выключенными, потому что вилка не доходила до ближайшей розетки. Переходник, по всей видимости, был задействован где-то в более нужном месте. Пепельница была набита окурками. — Если ты скажешь, что был пьян тогда, я не удивлюсь, — с напускной веселостью сообщил Фрэнк. Пощупав карманы, вздохнул, так и не найдя зажигалку. — Но если что, то все в порядке. — Я не был пьян, — выдохнул Джи. Айеро, вытаскивающий из коробки спичку, одарил его скептичным взглядом. — Если только немного, — тихо добавил парень. Фрэнк делает несколько затяжек, прежде чем передать сигарету Уэю. Тот рассеянно сжимает пальцы вокруг фильтра, затягиваясь. — Бесконтактный поцелуй, — хмыкнул Томас. Джерард же молча улыбнулся на это, опуская взгляд. Улицей овладела новая волна снегопада. — Может быть, хочешь выпить? Помедлив, он затянулся еще раз, кивая и собираясь отдать сигарету Фрэнку. Тот лишь отмахнулся, так что Уэй, склонившись над пепельницей, быстро потушил сигарету. Дыхание Айеро несколько секунд опаляет затылок, отчего его чуть потряхивает. Джи разворачивается и прикусывает губу, наблюдая за тем, как Фрэнк, присев на корточки, что-то ищет в нижнем ящике шкафа. Свет из комнаты пятнами освещает его переносицу и подбородок. Взгляд жадно поглощает его черты, увековечивая в памяти каждый дюйм кожи. Ветер на улице тихо свистит. Что-то тарабанит по подоконнику. Фрэнк поднимается с бутылкой чего-то непонятного, заводя удивленный взгляд куда-то за спину Уэя. — Это дождь? Скажи, что мне кажется, иначе я решу, что природа ебнулась раньше меня, — едва слышно усмехнулся он, протягивая бутылку в чужие руки. — Ну, а это мескаль, — переводит взгляд на Артура, — его мне привезли из Техаса на днях. — О, — Уэй задумчиво хмурится и свинчивает крышку, откладывая в сторону. Принюхивается к оливково-коричневатой жидкости с видом скептика. — Не поймешь, пока не попробуешь. Меня вштырило с трех шотов нешуточно, — хохотнул Айеро, — тебе много наливать не буду. Хотя я думаю, что в Рождество можно и нажраться. Ты уже взрослый мальчик. Взрослый мальчик, который до сих пор не разобрался со своей жизнью. — За бокалами не пойду. Если Элли узнает, что я уже пью, мне беды не миновать. Так что придется с горла, извини, — тут же сообщил Фрэнк. Прикусил нижнюю губу, склоняя голову. — Ну, пробуй? Джерард вновь нерешительно принюхался к напитку. И, крепко зажмурившись, сделал приличный глоток. Горло, а затем и все нутро обдало жаром. В миг распахнутые глаза застелило слезной пеленой. — Воу, полегче, ковбой! — Айеро потрепал его по плечу, забирая бутылку. — Это тебе не шампанское. Джи смахнул слезы большим пальцем, пытаясь отдышаться. — Господь Бог, из чего это сделано? — Кажется, сок агавы, — Фрэнк сделал короткий глоток, облизывая губы. — Хорошо пошло? — Очень, — скривился Уэй. Айеро гулко рассмеялся, снова прикладываясь к бутылке. — Ты красивый, — бросил он. Джерард едва сохранил невозмутимость. Жар, расползающийся по внутренностям, сконцентрировался где-то в легких, мешая дышать. Фрэнк пил, не отводя от него взгляда. Темные глаза блестели. Облокотившись о шкаф, он отставил бутылку в сторону. В комнате, требовательно махнув рукой, возникла Элли. Она не могла видеть Айеро, потому все ее недовольство было обращено на Уэя. Джи сделал незаметный пас, призывая немного подождать. Фрэнк же, перехватив его взгляд, вопросительно вскинул брови. Элли исчезла из комнаты. Бутылка вновь оказалась в его руках. — Почему ты тогда попросил возможности попрощаться? Стало душно. Артур боднул плечом приоткрытое окно, отворяя его еще больше. — Потому что я хотел избавиться от того, что меня мучило. — Херово ты пытался. — Сам понимаю. Фрэнк не был пьян, но он хотел казаться таким. Хмель исчез с кромки его радужки с первым произнесенным словом. Алкоголь всегда был спутником интимных разговоров между ними, и Джерард быстро раскусил чужой план: мескаль был лишь предлогом для обсуждения животрепещущего вопроса. И он не знал, чертов ли сок агавы, или затянувшаяся в нем самом осень, или упрямый взгляд заставляли его дрожать сейчас. Он не мог угнаться за тем великим пониманием, заключенном в чужих глаза. И Фрэнк был для него далек, как другая Галактика, далек и непостижим. Секунда, когда он снова сделал глоток, не отпечаталась в памяти. Трагедия одиночества двух людей, не помещающаяся на одном балконе. Маленькая вечность, отведенная на порицание собственных ошибок. И длинная зима, которая никогда не закончится. Секунды, которые Уэй отсчитывал про себя, слились в одну паузу: слишком длинную, чтобы не бояться, слишком короткую — подобрать слова. Последний вздох. Последние секунды осознания. Последний толчок к пропасти, чтобы повиснуть над ней. И шаг вперед, чтобы наконец вспомнить, какие на вкус губы Фрэнка. И чтобы почувствовать, что он тоже хочет вспомнить. — Ты… — Айеро отстраняется и сглатывает. И Джерард падает в пропасть. — Все слишком, все это слишком… слишком. Я устал, я не могу. Ты пьян. Я тоже. Не повторяй ошибок, — отрывисто шепчет Фрэнк. Его пальцы отчаянно царапают кожу на запястьях, плечи мелко подрагивают. Он пытается услышать себя, свои слова, дыхание. Но время замуровывает его в собственное нутро, заставляя просто смотреть в чужие глаза. — Я не понимаю. Ничего. Мы оказались там, где не должны были. И уже поздно бежать. Вакуум отпускает Уэя всего на мгновение, прежде чем он, поджав губы, тихо говорит: — Не поздно. Теперь точно нет. Фрэнк мотает головой и задевает плечом шкаф. Отшатывается, сжимая кулаки. — Ты не оставил мне выбора, Джи. — Мне его тоже никто не оставлял. — Пожалуйста, ты… — Я ушел, потому что не знал, могу ли остаться. Я хотел вернуться тысячу раз. — Одного желания мало. Тиски вакуума отпрянули напрочь, и Джерард ощутил, что снова может дышать полной грудью. — Я расстался с ней. Сигарета медленно тлела между пальцев, пока Фрэнк, склонив голову, вглядывался в темную гладь ночи. — Почему ты не рассказал мне раньше? — Мне казалось, что это будет звучать обязывающе, — Джи жадно втянул холодный воздух, своим плечом касаясь чужого. — Может, — помедлив, согласился Айеро. — Знаешь, я чувствую себя так странно. Будто теперь все правильно, но нет чего-то нужного. — Нет определенности? — подсказал Фрэнк. — Может, — усмехнувшись, кивнул Джерард. Айеро облокачивается на чужое плечо головой, прикрывая глаза и чуть сильнее сжимая фильтр сигареты пальцами. Ветер рывками кружит снежинки по небу. — Ну и… не знаю, что теперь? — сипло уточняет Джи, затягиваясь. Их прерывает тихий стук в дверь. — А теперь… Элли, — улыбается Фрэнк, отстраняясь.###
— Да, мам… да, думаю, что завтра. Конечно!.. Нет, просто все это… просто расскажу завтра. Конечно, садитесь без меня. Отдайте Майки и Алисии подарок сегодня… Нет, я думаю, я должен быть ему благодарен куда больше, чем он мне… — Джерард мерил комнату шагами, то и дело стреляя глазами в сторону праздничной индейки и Фрэнка, что нетерпеливо перетаптывался возле двери на кухню. — Я позвоню вам сразу после того… да, именно… Хорошо, мам… Да, пока. Люблю тебя. Когда телефон оказался в заднем кармане джинсов, Уэя стрелой метнулся к кухне, на ходу ероша волосы. — Двадцать минут, чувак, давай быстрее! — Фрэнк довольно морщит нос, — я еще должен… — его окликает Элли. — Черт, — он усмехается и, чуть понизив голос, одними губами произносит: — Её подарок, скажем так, должен оказаться под елкой. — Будет сделано, — заговорщически шепчет Джи. Айеро солнечно щурит глаза, мягко сжав чужое плечо, и его улыбка — теплая, нежная, такая праздничная — способна растопить тысячу льдин. Он исчезает на кухне, напоследок украдкой мазнув губами по щеке Уэя. Джерард чувствует дрожь и удары сердца, что колотится со скоростью Jingle Bells. Недавние прикосновения Фрэнка все еще эфемерно теплятся на губах и коже. Тысячи улыбок, соединенные под знаменами праздника. Тосты и праздничные возгласы. Шампанское и вино. Фрэнк Синатра и любовь. Фрэнк целует его и шепчет: «Счастливого Рождества, Джерард Уэй», пока новый мир Джерарда Уэя расцветает под маленькую праздничную симфонию его собственного Рождественского чуда.