Невинная жертва

Вика судорожно закашлялась и прижала окровавленный платок к губам. — Замучить меня хотите! Хотите! Не убивала я! Не верите… Я так и знала, что никто не поверит. — Я поверю вам, Виктория Николаевна. Расскажите, как было дело. — Вы хотите заново вывернуть мне душу? Видите… Я умираю… Я не доеду до Сахалина. Невозможно узнать правду, уже прошло много лет. — Два года — это не такой большой срок. — Два года? — Вика с обезумевшими глазами вцепилась в рукав Штольмана. — Это было всего лишь два года… Семь лет… Енгалычева вытерла капельку крови с подбородка и начала тихий свой рассказ. Яков Плтонович слушал внимательно, но с каждым словом он убеждался, что несчастная невиновна. — Вы говорите, что Сомин смутился, когда сказал против вас? — Да. Он не мог признаться, что я была вместе с ним… Он все время лгал. Его не было дома, это может подтвердить горничная Фекла, она принесла мне еду в одиннадцать часов, а поднос я ей отдала в два часа. Сама спустилась вниз и отдала. Мне еще показалось странным, что запах тяжелый, как на бойне. — И вы встретили Сомина? — Нет. Он появился только к трем часам, сквозь дрему я видела, как он с ожесточением снимал одежду. На рукаве было пятно крови. Я спросила, что это. Он озлился и сказал, что это не мое дело. — Почему вы этого не сказали на следствии? Енгалычева встала и, пошатываясь, подошла к зарешеченному окну. Ее глаза слезились от света. — Я не могла. Следствия не было. — Как не было?! — Не было. Я узнала только в зале суда, что меня обвиняют в убийстве Ольги Алексеевны. А после ничего не могла сказать — быстро сослали в Сибирь. Штольман нахмурился и встал: — Мария Румянцева сообщила, что мать убивал мужчина. Я подозреваю в убийстве вашего опекуна Сомина. — Она помешанная, господин следователь. А от помешанной толку мало. Разве на суде поверят словам душевнобольной? — Дело в том, Виктория Николаевна, что Румянцева оправилась от болезни. Ее забрал в Петербург известный благотворитель. Мария прошла курс лечения за границей, а по приезде отправила вот это письмо. Виктория осторожно развернула надушенную бумагу и прочитала вслух: — Я наслышана о ваших способностях, мсье Штольман. И прошу расследовать, нет, я не так написала, я умоляю вас наказать убийцу моей матери. Я знаю его имя и сейчас, находясь в здравом уме и твердой памяти, сообщаю: это Василий Павлович Сомин. Енгалычева истерично рассмеялась и закрыла лицо руками. — Наконец-то, наконец -то, — непрестанно шептала она и внезапно замолчала. — Но этого недостаточно. — Благодарю за содействие. Я сумею доказать его вину. Дайте вашу руку. Вика сразу прижала пальцы к груди: — Зачем? — Снять отпечатки пальцев. — А как это поможет уличит Василия? — она с недоверием. — Узор на пальцах у каждого абсолютно разный. Ни у кого нет одинаковых отпечатков пальцев. Я просто равню их с отпечатками и вычислю преступника. Женщина немного помедлила, но руку все-таки протянула… Виктория вытирала пальцы от чернил, когда лязгнул замок, и снова тюрьма погрузилась в невыносимую тишину.