***
В лагерь, сейчас носивший гордое звание международного, в который съезжались ребята со всего бывшего СССР, ему пришлось добираться вместе с одним из тренеров их родного «Дворца спорта», тот направлялся туда воспитателем. По сути, сам лагерь был больше похож на спортивную базу легкоатлетов, направленный не только на тренировки, но и обмен опытом. Всю дорогу до места, Юрка позволил себе помечтать о девочках, надеясь, что в смене будут художницы — их пластика, грация и хрупкие фигурки заставляли трепетать. Когда парнишка смотрел на эти воздушные создания, то сравнивал их со сказочными феями, испытывая ни с чем несравнимое эстетическое удовольствие. У них во дворце занимались несколько девушек его возраста, но подойти и познакомиться он не решался, и теперь надеялся, что в лагере с этим будет проще. Надежды не то чтобы рухнули, но явно не оправдались. В актовом зале яблоку негде было упасть — молодёжь в возрасте от четырнадцати до восемнадцати, галдела, смеялась, толкалась. Никакой речи о дисциплине не было — все шумели, пока была такая возможность. Юрка осматривал толпу и на глаза девочки не попадались, только парни, парни, много парней. Ему надоело крутить головой, в конце концов, он решил, что не могли на смену заехать одни пацаны, скорее, мелких девчонок не видно за этим стадом. Разделение на отряды шло долго, и формировались они по принципу направлений, а не возраста. Девочки были, даже целых два отряда, вот только входили в них не художницы, а спортивные гимнастки, акробатки и синхронистки. Сбитые и плечистые, они мало чем отличались от мальчиков. Были ещё и бегуньи, но на таких девочек и дома Юрка мог посмотреть — они никакого трепета не вызывали. Рассерженный гомон ребят при заселении, парень слушал в пол уха, но абсолютно со всем был согласен. — Бли-и-ин, это ж надо, девок нормальных почти нет. — Та да, всех нормальных вожатые разберут, а вы довольствуйтесь, чем есть. — Целую смену к Дуньке ходить! — Ты сюда к бабам приехал или тренироваться? — А вот в прошлом году… — протянул мечтательно чей-то голос. Юрка застилал постель, и молча, соглашался с каждой репликой. А ещё предвидел, что в этой ситуации, где встретилось большое количество парней с играющими гормонами и нехваткой девушек — спокойно не будет. Ну и ещё прекрасно понимал, что ему на эту смену партия не светит — он явно не самый завидный жених. К сожалению, Юра себя недооценивал, считал, что у него заурядная внешность, начиная от пшеничного цвета волос, остриженных в модную площадку, тонкие черты лица казались ему невыразительными, и заканчивая тонкой юношеской фигурой — не стоящей внимания. Оставались в плюсе только навороченные шмотки, но ведь не в вещах дело — правда? Мальчишка ошибался по всем фронтам: его золотистый натуральный блонд был необычен, симпатичное, юное лицо обещало со временем стать мужественнее и привлекательнее, да и ладная фигура была хороша. Длинные ноги, с великолепной пропорцией подкаченной голени и упругого бедра умопомрачительной овальной формы, и гладкими трогательными коленками, на зависть большинства собравшихся в лагере дам. И пусть Юрка не мог похвастаться шириной плеч и зачётными мускулами, но он весь был словно неземной, стремительный и летящий, одним словом — загляденье. Опасения ребят подтвердились на первой же дискотеке, устроенной в лагере через несколько дней после начала заезда. Не успели прозвучать первые аккорды хитового «Дождя»(3), как девчонок расхватали, причем всех. Потолкавшись среди сбившихся в одну кучу и переминающихся на месте приятелей из отряда, Юра решил пойти в комнату и лечь спать, смысла оставаться на танцах он не видел. — А ты чего не на танцах? — за столом дежурного, у входа в корпус, сидел вожатый их отряда Марат, и окидывал подошедшего парнишку насмешливым взглядом. Юрка повёл плечом, сначала и не думая отвечать, не видел причины оправдываться. Посещение дискотеки не было обязательным, поэтому он мог спокойно идти дальше, занять свою кровать и спать. Но после секундного замешательства ответил: — Скучно… — Ну да, с девочками незадача вышла. А без них на танцах, действительно, делать нечего. Ничего, еще пару дней, и будете в самоволку в соседний поселок бегать. Так каждый заезд происходит. — Откуда знаете? — Блин, мне девятнадцать лет, какое Вы? На ты давай! И напомни, как тебя звать, я вас всех только в лицо пока знаю. Мальчишка растерялся, конечно, три года, а может и меньше, это не разница, но это не дает никакого права воспитаннику тыкать вожатому. Но раз Марат разрешил. Юрка ещё раз его пристально оглядел, отмечая привлекательную внешность — вот уж точно у кого нет отбоя от девушек. — Юра звать. Так откуда? — Эм… — вожатый поскреб стриженную под троечку макушку, и ехидно улыбнулся, — да я тут три года подряд отдыхал. Этот год у меня уже четвертый, я здесь на все лето. Так что, все входы и выходы, тайные тропы, мне известны не понаслышке. А ты тут первый раз? — В этом лагере да, впервые. И тоже на все лето. — Значит, будем дружить. О, Гаврилыч идет, он сегодня дежурит, а я так — место сторожил. Идем? — Марат кивнул в сторону длинного коридора, по обеим сторонам которого располагались комнаты, и, не дожидаясь ответа, направился вглубь здания, на ходу снимая футболку. В начале лета вечера еще были довольно прохладными, а если учесть, что лагерь находился посреди леса, то свежо было практически всегда. В отличие от улицы, двухэтажные корпуса прогревались за день до состояния парилки, и воздух в них был горячим и тяжелым. Двери, окна и балконы стояли открытыми настежь, чтобы сквозняк ночью заносил хоть каплю прохлады. Очень часто парни стягивали верх, как только переступали пороги корпусов, но вот Марата с голым торсом Юрка видел впервые. Он, даже сопровождая отрядное стадо на пляж к реке, оставался в футболке. Все дело в том, что, не смотря на жгучие черные волосы и такие же глаза, кожа у вожатого была молочно белой, и он банально боялся обгореть. Лучше бы Юрка и дальше не видел идеального тела, хорошо, что сейчас это был вид со спины, вид с лица, мальчишка бы не пережил, сдохнув от зависти. Марат был гимнастом, и его фигурой можно было украшать анатомические справочники — эти бицепсы, трицепсы… Но больше всего Юру убили дельтовидные мышцы: округлые, покатые, ярко выраженные, они венчали широкие плечи, притягивали взгляд. Да и мышцы спины делали свое дело, играя и перекатываясь под гладкой кожей. Юрка ругал себя мысленно, чертыхался, но все также прожигал глазами, впереди идущую спину, не в силах отвести взгляд. — В душ пойдешь? — вожатый резко остановился и обернулся к мальчишке, успев заметить, что его довольно откровенно рассматривают. — А? — перед Юркой открылся вид на рельефную грудь, и он поспешил поднять глаза на лицо собеседника. — Нет, я спать. — Ну-ну, давай, — что-то в тоне Марата заставило насторожиться, но Юра постарался выкинуть лишние мысли из головы, быстренько просочиться мимо вожатого, и скрыться в своей комнате. Так и повелось, что при любой возможности Юрик разглядывал Марата, редко позволяя себе останавливаться на его лице, но вдоволь любуясь телом. И чем больше смотрел, тем больше понимал, что именно таким хочет быть: красивым, ярким, видным, раскованным, в этом парне, как в предмете для подражания, мальчишке нравилось все. Единственное что упускал Юра в такие моменты, это просыпающееся либидо. В этом плане, он был абсолютно неискушенным, что делать — созрел мальчик поздно. Но где-то на грани восприятия понимал, эти взгляды не должны быть замеченными, скрывал свой интерес, как мог, и от окружающих, и от себя. Получалось вроде хорошо, тем более что парнишка плохо понимал происходящее, и каких-либо душевных терзаний не испытывал. Только от Марата этот процесс не скрылся, он прекрасно видел, ощущал кожей горячие взгляды, замечал слегка оживающий интерес в Мальчишеских тонких шортах или купальных плавках. И взял ситуацию под контроль. Их сближение было быстрым и естественным, Юрка не успел ни удивиться, ни испугаться. То, что происходило, казалось правильным и верным. Марат стал не только близким другом, но первым любовником, тем, кто открыл перед мальчишкой двери в чувственные ласки между мужчинами. Иногда Юра даже жалел, что именно красавец вожатый не стал его первой любовью. Марат, не смотря на довольно юный возраст, поступил очень мудро, попытавшись оставить их общение в очень тесных, но всё же, дружеских рамках. Он не хотел заставлять Юру страдать, ведь лето кончится, и они разъедутся не только по разным городам, но и странам. У этих отношений нет будущего, так смысл бередить души, разбивать сердца ненужными надеждами? В лагере Юре нравилось, не смотря на все опасения, загружен он был не слишком сильно: пропадал только на общих тренировках, ни дополнительно, ни индивидуально он не занимался — показатели не те. Поэтому, все свое свободное время проводил с вожатым, и заняты они были не только друг другом — всю развлекательную деятельность, участие в конкурсах, концертах, турниры в «Монополию», и прочую самодеятельность, тянули на себе. В общем, со стороны смотрелись вполне обычными приятелями, каким-то образом умудрившись не вызывать подозрений у окружающих все три смены. То, что они не одна такая парочка в лагере, Юра понял к середине второго заезда. То тут, то там замечал переглядывания и перемигивания между некоторыми мальчишками, улавливал чужие интересы и двусмысленные касания. И с каждым днем уверялся все больше, что такие отношения хоть и не совсем обычны, но и ничего непоправимого не происходит. Это была позиция страуса, в которой парнишка прожил три летних месяца, так было проще и легче, да и свою тягу к Марату сам себе объяснял гормональным всплеском, отсутствием красивых девочек, тем, что пока молодой, нужно попробовать все. А вот как только вернется домой, так и будет вести жизнь обычного подростка — учиться, гулять, ухаживать и встречаться с девушками. Нет заблуждения сильнее в жизни, чем самообман, но поймет Юра правильность этого утверждения через несколько месяцев после возвращения домой. Начало учебного года подхватило и завертело в водовороте дел, уроков, встреч с приятелями, разговорами с одноклассниками. Казалось, что он забыл о своём летнем приключении. Когда лишние заботы улетучились, парень решил, что пора и за девчонок приниматься, а то в своей компании он оставался последним, хоть и номинальным девственником. Когда с девушкой у него не получилось впервые — грешил все на нервы, да и местная давалка не казалась ему особо привлекательной. Во второй и третий, списал свою неудачу на алкогольное опьянение: он действительно перебрал, и хорошо было то, что и подруги были не менее пьяными. Все парни были уверены, что Юра уже, и тот не спешил их переубеждать. К четвёртому заходу он поспешил основательно подготовиться — разжился у одного из друзей кассетой с убойной порнухой, роликами «Penthouse»(4), и, дождавшись, когда останется дома один, приступил к просмотру специфического кина*. О том, какой должен был быть результат, Юра прекрасно знал, но его не было. Зловредный отросток так и остался в положении на полшестого. Зато, когда через несколько дней они с компашкой смотрели популярную комедию, то вид обнаженного торса Топпера Харли (5), этот самый отросток, к Юркиному ужасу, очень даже заинтересовал. Парни ржали, а ему было не фига не смешно, ему хотелось плакать. Страшная правда, хоть и открывалась долго, но нахлынула лавиной, мгновенно накрыв с головой. Парень прекрасно понял, что означает его интерес к своему полу, к каким последствиям может привести, причём не только его самого, но и семью. Месяц паники, депрессии, тщательно скрываемого внутреннего разлади и надлома, мысли мечущиеся в поисках выхода. И он нашел выход, самый верный и правильный. Это было сложно, невыносимо сложно: думать, думать, думать, как именно уйти из жизни, писать записки и письма родным, потом рвать и сжигать их, не имея сил сделать то, что задумал. Он корил себя за слабоволие, за то, что никак не мог собраться с духом и сделать это. Страшно, безумно страшно, ведь так хотелось жить, любить, мечтать, и он никак не мог представить, что ничего этого не будет ни-ког-да! Потому что и его не будет… В очередной раз, простояв несколько часов на крыше высотки, продуваемой холодным ветром, но, так и не сделав последний шаг, захлебываясь злыми слезами, Юрка принял очередное решение и сорвался домой.***
Что чувствует отец, когда в его ногах начинает валяться собственный любимый ребенок, захлебывающийся воздухом в сухой истерике? Как принять на веру, принять как факт, те слова, что с трудом уславливаются за всхлипами: — Не смог сам… Помоги… Не хочу быть таким! Папка, папочка, лучше ты сам… Смысл слов с трудом доходил до застывшего Альбина Каминского, а уж, когда дошел, заставил шевелиться волосы на голове от ужаса. Это не могло быть правдой, только не его сын! И неизвестно, как бы отреагировал мужчина, узнай он эту информация другим образом, может и убил бы, забив до смерти, от отчаяния и безысходности, уподобляясь Тарасу Бульбе: «Я тебя породил, я тебя и убью…». Но не так, когда в каждом слове, взгляде жесте сына сквозит такая обреченность и готовность выслушать отцовский приговор. Каминский старший заставил взять себя в руки, и попытался успокоить ребенка — все могло быть не так страшно, как тот себе накрутил. Сначала, они во всем разберутся, а потом будут решать, что делать и как быть. Влив в сына пол стакана коньяка, отстраненно воспринимая, как стучат крупной дробью по стеклу мальчишеские зубы, Альбин с удивлением заметил, что Юрка даже не сморщился, громко глотая крепкий напиток, словно обычную воду. Он убаюкал его, крепко держа в объятиях эту уже здоровую детину, а потом положил на диван в кабинете, не забыв укрыть пледом. Сам же присел рядом, и стал думать. Через несколько минут, от тревожных мыслей его отвлекла жена, тихо заглянувшая в кабинет. Уловив, что у сына с мужем что-то происходит, женщина подождала, когда все затихнет и решила поинтересоваться, что произошло: в воспитание сына она старалась лишний раз не лезть, считая, что мальчику, тем более в подростковый период, нужна крепкая мужская рука, но всё равно переживала. — Что случилось, Аль? — Ничего, не переживай — прорвемся, — мужчина потер виски, встал с дивана и налил себе коньяка в тот, же стакан, что немногим раннее прижимался краями к губам его сына. — А Юрка? — Юрка… — Альбин скользнул глазами по укутанной в плед фигуре. — Просто устал, не беспокойся, мать. Иди, ложись, я ещё немного поработаю. Тот день, начиная с самого утра, когда Юра проснулся в отцовском кабинете, он помнил в мельчайших подробностях даже спустя двадцать лет. Помнил, как в дверях появился отец, державший в руках поднос с завтраком, как молча ему кивнул и спустя минуту, молча показал на тарелки, и наконец, произнес: — Ешь. Парнишка сжался, избегая смотреть папке в глаза, что будет дальше, он даже не представлял. На душе не было спокойствия, с каждой секундой бодрствования ему становилось все тревожнее. Альбин верно оценив состояние сына, подошел, прошелся широкой ладонью по ровненькой площадке волос, потрепал их легко и ласково: — Кушай и ни о чем пока не думай, потом умоешься, и мы с тобой спокойно обо всем поговорим. Ты мне все расскажешь, ответишь честно на все вопросы, от этого многое зависит. Договорились? Юра несмело кивнул и приступил вяло запихивать в себя еду — есть, совершенно не хотелось. А спустя час, они опять сидели в кабинете и молчали, ни отец, ни сын не знали с чего начать сложный разговор. — Ты уверен? — наконец начал Альбин. Юрка кивнул, а потом глухо выдавил из себя, такое трудное: «Да!». — А с девочками ты хоть пробовал? — Несколько раз… — И что? — Ничего, совсем ничего, пап, — глаза мальчишки начали наливаться влажным блеском. — Ну-ну, чш-ш-ш… Соберись! Девки хоть годные были? — Юрка в ответ передернул плечами. — Обычные… — Ладно, есть у меня мысли. Попробуем кое-что, надеюсь, поможет, — и Альбин снял трубку телефона, чтобы передать сообщение через оператора пейджинговой связи, затем опять обратился к сыну, — Собирайся, у нас с тобой час на дорогу. Пока ехали, Юрка ломал голову, куда же они направляются. По виду Альбина, который спокойно вёл машину, не было похоже, что он спешит выполнять просьбу сына. Поэтому, когда автомобиль припарковался возле загородного комплекса, состоящего из деревянных домов, объединённых в общую постройку, мальчишка был и разочарован, и заинтригован одновременно. Отец вел его уверенно, мимо стойки администратора, лишь слегка кивнув в ответ на приветствие, по тёмным коридорам и закоулкам, и Юрка спрашивал себя, как часто папка бывает в столь странном месте. Мальчишка успел окончательно запутаться в направлениях, когда Альбин толкнув ничем не отличающуюся от остальных, деревянную дверь, завел сына в комнату, где их уже ждали. Младший озирался по сторонам, впитывал в себя незамысловатый интерьер, обитой деревянной вагонкой, комнаты. Несколько видавших виды кожаных диванов, низкий, но довольно большой столик, заставленный снедью и выпивкой, рядом с входной дверью тумбочка с магнитофоном, из которого доносился противный голос Кая Метова (6). Юрка поморщился и услышал тихий смех. Оказывается, на одном из диванов расположилась, завернутая в одну тонкую белую простынь, девушка, которая изучала его в то время, пока он глазел по сторонам. — Привет Аль, — красивая незнакомка, поражающая воображение совершенно немыслимым сочетанием восточных и европейских черт, поздоровалась с отцом, и Юрка осознал, что она тут оказалась далеко не случайно. — Парнишка сегодня для меня? Он.? — По высшему разряду Илон, все разговоры — потом. Разденься там, — Альбин повернулся к сыну и махнул в сторону одной из двух дверей ведущих вглубь помещения. — И простыней обмотайся, белье не одевай. — А это что? — спросил Юра ошарашено. — Что это за место? — Сауна. Ты иди, не мешкай. Сейчас попаришься, а Илонка тебе поможет. Смысл папкиной затеи Юра понял, когда аккуратной стопочкой складывал свои вещи на лавку в просторной душевой, отгоняя от себя желание, встать под холодные струи воды, и не выходить. — В чем прикол, Аль? — поинтересовалась девушка, нахмурив четкие, будто нарисованные, черные брови, когда двери за парнишкой закрылись. Мужчина вздохнул, можно было отмолчаться, можно было съехать на то, что пришло время сделать сына мужчиной. Но для этого подошла бы и рядовая путана, а не сама «мамочка». Просто в сложившейся ситуации, столь деликатное дело, Альбин мог доверить только Илоне, девушка была ему серьезно должна, и настало время платить по счетам. — Давай ты сначала сделаешь свою работу, а потом мы поговорим, — мужчина налил стопку водки, опрокинул ее в себя одним махом, и добавил, — если будет о чём. — Хорошо, — Илона хотела что-то добавить, задумчиво накручивая на палец темный, блестящий под лампами дневного света, локон, но тут в комнате появился Юрка, нервно теребящий простыню, и поджимающий заледеневшие пальцы на ногах. — А вот и наш красавчик, весь в папашку. Девушка хитро подмигнула Каминскому старшему, подтверждая свою сообразительность, поднялась с дивана, и, схватив юношу за руку, потащила не сопротивляющееся молодое тельце в парилку. Альбин налил себе очередную рюмку и приступил к трапезе: не спеша пил, закусывал, думал о сыне и об Илонке. На нее Мужчина мог положиться, было дело, Каминский ей серьезно помог, когда всплыл факт, что несколько ее девочек подчищали карманы своих клиентов. Девки не наглели, но однажды обидели уважаемых людей, что вылезло боком для братвы Альбина, которая этих шлюх крышевала. Илона тогда могла конкретно попасть, за то, что не уследила, и не только ногами в маргарин, но и под асфальтоукладчик. Из парилки не доносилось никаких звуков, нет, там в любом случае звуки были, но именно тех звуков, которые характеризуют жаркий секс, которые не остановить одними деревянными дверями — слышно не было. С каждой минутой, Альбин становился все мрачнее, он поднялся, выключил магнитофон, проигрывающий по кругу очередной сборник студии Союз, и прислушался — тишина. Когда Альбин уже был готов выбивать двери и прервать уединение парочки, перед его глазами появилась Илона. И судя по озабоченному выражению ее лица, прошло все не слишком гладко. Тем не менее, мужчина спросил: — Как прошло, у него вышло? Девушка потуже закрепила на груди простыню, присела на край диванчика, закинула ногу на ногу, и вытащила из пачки сто миллиметровую сигарету «Rothmans International»(7). Прикурила, не ожидая любезности от спутника, сделала глубокую затяжку: — Наливай! Альбин разлил водку, подал Илоне рюмку, все еще ожидая ответа. Девушка отсалютовала, опрокинула в себя содержимое, не запивая и не закусывая, затянулась. — Он в комнате с бассейном, я попросила его там побыть, поплавать и успокоиться. А нам нужно поговорить, я так понимаю, и очень серьезно. — Не вышло, — теперь уже констатировал мужчина. — Нет, и я вижу, ты не сильно удивлён. Наливай. Выпив следующую рюмку, девушка все же закусила кусочком ананаса, и прикурила следующую сигарету. Собеседник же продолжал сидеть с полной рюмкой в руках, глядя в одну точку. — Что делать Илон? Что делать? — Альбин выпил, и угостился сигаретой из лежавшей на столе пачки, а ведь обычно он не курил, его руки тряслись, с трудом удерживая и поднося сигарету к губам. — Он же ко мне знаешь, с чем пришел? Знаешь, о чем просил? Сказал, что сам этого сделать не смог, не решился. Значит пытался? Его же закопают, и нас с ним заодно. Это же шило в мешке. Девушке было его искренне жаль, хорошим Альбин был мужиком, не заслуживал он всей этой хрени, этой разыгрывающейся мелодрамы. — Успокойся! Послушай, Альбин. Ты меня давно знаешь, и знаешь, в каком дерьме я кручусь. Я видела столько, что думаю, если и доживу до тридцати, то это будет чудом. Ты видел моих девочек, хороши, правда? Элитные шлюхи, а не плечевые какие-нибудь… Каминский не понимал, для чего ему она все это говорит, все эти очевидные, но не имеющие смысла вещи. — Ты только одного не знаешь, Аль. У меня ведь не только девочки, и мальчики тоже есть. — Мальчики? — Да, дорогой, и я тебе больше скажу, не самый лучший из них стоит в три раза дороже любой моей шлюхи. Усекаешь, кому они по карману? Я тебе намекаю, а ты, выйдя за эти двери, обо всем забываешь — меня за такие базары по голове не погладят. Мне реально жаль твоего малого, его же со свету сживут ни за что. Эти все заморочки пацанские, понты и распальцовки, меня от них тошнит — веришь? А если точно знаешь, что вот это крутое быдло, которое опускает, давит своими или чужими руками несчастных детей, через час придет ко мне за очередным элитным мальчиком. И будет с удовольствием петушиться, не задумываясь, какое же он все же, по сути, дерьмо! Мужчина слушал и не верил, хоть верить приходилось — смысла врать Илонке он не видел. И новое знание не укладывалось в его голове, он и не предполагал, что кто-то из тех больших людей, с которыми ему приходилось пересекаться в делах и на отдыхе, даже в этой сауне на субботниках, мог быть не таким. Быть одним из тех, кого правильные ребята гноили в земле. — Пацан твой не виноват, его никто не ломал, он таким родился, так бывает, не знаю почему — ошибка природы, может быть. Ты не думай, я не защищаю таких, всю эту петушатню и голубятню, сама не понимаю, как может не привлекать женское тело. Но… — Что делать? — скорее сам у себя, чем у девушки спросил мужчина. — Он у тебя еще школьник? — Да, последний год остался. — Так, ты давай не строй из себя идиота. С малым поговори, объясни, что к чему. Пусть сидит тише воды ниже травы, пока школу не закончит. Ты же тренер не из последних, у тебя связи и знакомства по всей нашей не маленькой советской родине должны быть. Вот и пристрой его учиться куда подальше, суверенных государств теперь хоть отбавляй. Пока будет учиться, пусть домой не ездит, а там глядишь, все и забудут, перестанут сплетничать, куда делся твой сын и чем он сейчас занимается. — Ага, спасибо Илон. Ты даже не представляешь, как оно тяжело. — Не представляю, ты прав, но не думаю, что моей матери было легче, когда добрые люди донесли, чем ее дочь на жизнь зарабатывает. Ладно, давай еще по одной, и забирай своё дитятко. И еще, Аль, я тебе больше ничего не должна. Вот так и очутился Юрка сразу после окончания школы за тридевять земель от отчего дома. Папка постарался, пристроил в отличный институт, обеспечил деньгами на первое время, да и до конца учебы присылал солидные денежные переводы. Но не стоит думать, что отношения с отцом и семьей не изменились. Позаботившись о безопасности сына, Каминский старший так и не смог смириться с реальностью, отдалившись от собственного ребёнка. За прошедшие с того момента годы, они виделись всего четыре раза. Мать тоже не стремилась как-то наладить их холодеющие день ото дня отношения, Юрка никогда не был с ней близок, но предполагал, что она в курсе ситуации, и просто не приняла его суть. Так же было и со средней сестрой. Лишь младшая сестра, Дианка, поддерживала довольно близкие отношения с братом, сказывалось и другое поколение и учеба, а теперь уже и постоянная жизнь в Германии. Продолжение следует… ____________________________________ (1) — Приставка «Денди» или «Dendy», Китайско-Тайваньский аналог игровой приставки фирмы Nintendo, снискавший себе популярность на просторах бывшего СССР в начале 90-х годов 20-го века. Именно в период активного пользования этих приставок, появилась всенародная любовь к таким игровым хитам, как «Супер Марио» и «Танки», а максимальным спросом пользовались картриджи со сборниками (например «9999 игр»). С 1994 года производство было перенесено в Россию. (2) — Криворожские бегуны, это уникальное криминальное явление возникшее в городе Кривой Рог (Украина, Днепропетровская область), не имеющее аналогов не только на просторах СССР, но и за его пределами тоже. Кровавое пятно в истории Советского Союза, тщательно умалчиваемое руководством страны, прозванное в народе Десятилетней войной (длилась с 1985 и к 1995 году сошла на нет). Милиция, которая не имела опыта борьбы с данным видом преступности, долгое время была совершенно бессильна. Дикая смесь между бандитизмом, игрой в «Зарницу», скаутским движением, придуманными и заимствованными ритуалами, и четкой иерархией. Банды организовывались по районам, в большинстве случаев, в нее в обязательном порядке должны были входить местные жители — мальчики достигшие возраста 12-ти!!! лет. Большая часть участников, которую смогли привлечь к ответственности — судились по хулиганке, и получали маленькие сроки, как лица не достигшие 18-ти лет, не смотря на реки пролитой крови. К сожалению, точной статистки по количеству пострадавших не предоставит никто, но имеет смысл говорить о нескольких сотнях (некоторые источники говорят, что речь идет о тысячах) людей, не только раненых, но и погибших во время «бегов». И ещё для справки, во времена СССР, Кривой Рог был самым длинным городом в Европе, сейчас занимает почетное второе место, на первом — разросшееся курортное Сочи. (3) — «Дождь», тут автор имеет ввиду хит Мадонны «Rain» 1993 года. (4) — ролики «Penthouse». В начале 90-х, когда на видео рынок хлынул поток порнофильмов, отдельную нишу заняли ролики и фильмы от гигантов эротической индустрии Playboy и Penthouse. Их продукция была высокого качества, начиная от музыкального сопровождения, заканчивая интерьерами (ну и модели, модели, куда же без них…). Мужчины на полном серьезе за пивом обсуждали не только футбол, но и чьи ролики лучше Playboy и Penthouse. * — специфического кинА, тут автор допустил намеренное искажение слова. (5) — Топпер Харли — главный герой фильма «Горячие головы». В данном случае, автор говорит о второй части, где Чарли Шин, актёр игравший Топпера, активно косит под Сильвестра Сталоне, а точнее Рэмбо в его исполнении, и почти весь фильм скачет в одних штанах с автоматом на перевес. Не смотря на то, что данный киношИдевр, является пародией на целую кучу голливудских хитов того времени, нельзя не отметить, что Чарли Шин был в этом образе очень горяч (ну, а потом, женился, развёлся, начал пить, словил белку и стал одним из самых скандальных актеров, известным теперь благодаря пьяным выходкам). (6) — Кай Метов, певец популярный в начале 90-х годов. О Боже! Дайте мне это раЗслышать! Мне хватило одной его песни «Position № 2», чтобы получить культурный шок, или антикультурный? Что-то автор запутался, это всё Кай виноват — шалунишка… (7) — сто миллиметровые сигареты «Rothmans International». В то время, существовал культ сигарет в 120мм — «Fine120», «More», «Rothmans Royals». Не смотря на то, что эти сигареты слыли женскими, мужчины не стесняясь их курили, и это считалось особым шиком. Но! Показателем стиля, и респектабельности, когда дело касалось вкуса, а не понтов, вот тогда речь шла о сигаретах размером 100мм.