Цветение омеги

      Генри долго ждал своего восемнадцатилетия, ведь это означало выпуск из приюта, начало новой самостоятельной жизни. Другие омежки не упускали случая пообсуждать альф и помечтать о первой течке с возлюбленным или мужем. И прямо в свой восемнадцатый день рождения бежали на дефлорацию к доктору, у которого записались заранее. Полки магазинов ломились от обилия омежьих второсортных эротических романчиков, где доктор отбрасывал прибор и лишал девственности своим членом со словами: «Нет, эта сладкая попка достойна Цветения!» А после омега начинал благоухать, как роза, и, выходя из кабинета или больницы, падал в руки своему Истинному. Альфа, не медля, нес омежку домой и трахал его до рассвета, а потом на омежку клал глаз коллега-друг-однокурсник-сосед (нужное подчеркнуть). Альфы дрались чуть ли не до смерти, пока у омежки не получалось их разнять и страстно целовал своего любимого, а коллега-друг-однокурсник-сосед уходил ни с чем. Ах, да, омежка неизменно был прекрасен, как Афродит. *       Генри бесили эти романы, потому что приютские омеги зачитывали их до дыр, мечтая о своем неповторимом альфе. И заставляли его читать данную литературу. Поняв, что Генри не будет читать любовные романы, они перестали с ним общаться, ведь о чем говорить с омегой, как не о романе?       Генри был только рад. Он, конечно, тоже мечтал о своем единственном, но предавался мечтаниям крайне редко, в минуты одиночества и грусти. Грезил о высоком сильном брюнете с карими глазами, о добром и нежном, о заботливом и умном.       Ещё омега мечтал работать учителем, хотел учить детей своим любимым предметам: математике или физике. Генри ещё не решил. После приюта его поселят в муниципальную квартиру-студию в социальный дом с обитателями-сиротами. Со временем, получив образование и отработав учителем лет десять-пятнадцать, Генри сможет купить собственное жилье. А семья? Любовь людей основывается на чувствах и запахе. Если он не будет пахнуть, никто не полюбит. Семья подождет. Говорят, квартиры для сирот ужасно маленькие, что в нее еле помещаются шкаф, стол, кровать, плита, холодильник и мойка. Нет, сначала нужно собственное нормальное жилье, а уже потом можно завести семью.       Дни до совершеннолетия пролетели для Генри незаметно — он готовился к вступительным экзаменам, и особенно налег на математику и физику. Другие омеги приюта косились и шептались: «Ему уже восемнадцать, а он не сходил на дефлорацию!». И столько непонимания и отвращения было в их голосах.       А Генри настолько углубился в учебу, что ничего вокруг не замечал. Он знал, что чем лучше будут результаты экзаменов, тем больше шансов поступить. Поступающих сирот было много. Генри хотел быть конкурентоспособным.       Закончились зима, весна. Школы выпустили вчерашних школьников в большой мир. Генри заметил, что вокруг него были одни парочки. Под конец вечера стадо голубков попрятались в укромные уголки и изучали друг друга. Только тогда Генри заметил, что не пахнет только он. Однако данный факт не расстроил омегу, он лишь подумал, какие остальные беспринципные аморальные животные, и отправился в свою комнату повторять выученное.       Спустя неделю выпускникам пришли письма от государства с поздравлением и адресом их нового жилья. Генри обрадовался так сильно, что смеялся и кричал: «Ура!» — и приплясывал. Остальные делились друг с другом адресами и обещаниями прийти в гости.       Генри, успокоившись, побежал собирать вещи. Закончив, он быстро попрощался с соседями по комнате, пятнадцатилетними омежками, затем зашел к заведующему забрать все свои документы, и после отправился в новую квартиру, новую жизнь.       Новый дом находился на другом краю города, где активно строились социальные дома и жилые комплексы для не слишком состоятельных граждан. Добирался омега долго, несколько часов, успел проголодаться и пожалеть, что не пообедал в приюте. Потом понял, что ему все равно теперь жить на новом месте и их могли выдворить и не накормить, и успокоился.       Его дом был потрепавшимся. Конечно, в письме указали, что дому пятнадцать лет. Несмотря на это, выглядел он неплохо: крыша и стены целы, нигде ничего не испорчено и не разрисовано, лужайки аккуратные и зеленые, входы в подъезды украшены металлическими арками, обвитыми розами. В общем, внешне дом Генри понравился.       В квартире под первым номером жил комендант. Открыл он быстро и пригласил вовнутрь. Милый, седой, пожилой омега что-то пек — пахло волшебно. Живот Генри предательски заурчал, и он смутился.       — Присаживайся, сейчас чайник поставлю, — предложил комендант.       Не успел Генри оглянуться, как на столе появилось овощное рагу, отварной рис и салат, заправленный растительным пахучим маслом, а в центре яблочная шарлотка. Комендант разлил по кружкам черный чай и сел за стол.       — Рассказывай о себе, — улыбнувшись, попросил комендант.       — Меня зовут Генри Бартон, неделю назад выпустился из пятого городского детского приюта. Собираюсь поступать в педагогический институт. Сегодня получил письмо с распределением и… — Генри замялся.       — Решил немедля переехать? — закончил за юношу комендант. Генри кивнул. — Ничего страшного, раз в два года кто-нибудь обязательно приезжает в день получения письма. Ничего страшного, все нормально. Хоть обычно сироты и съезжают на следующее утро после получения письма. А меня зовут Марк Харелл. Работаю комендантом в этом доме пятнадцать лет. Давай покушаем, и я покажу тебе твою квартиру.       — Спасибо.       — Не за что. Приятного нам аппетита! — пожелал старичок.       — Приятного аппетита, — ответно пожелал Генри.       Генри любил вкусно покушать, потому попробовал всего понемногу. «Очень вкусно, мистер Харелл», — похвалил юноша. Комендант смутился. Закончили обед они превосходнейшей шарлоткой и, молча и неспешно, допили чай. Только тогда мистер Харелл удалился на минутку в свой кабинет и вернулся со свертком. Они вышли из квартиры и пошли к лифту, привезшему их на шестой этаж. Стены подъезда были окрашены в приятный салатовый цвет, а пол — выложен коричнево-бордовой плиткой. Двери были все одинаковые: черные и металлические. Генри быстро подсчитал, что на этаже было десять квартир. Комендант открыл предпоследнюю дверь и пригласил парня в квартиру.       Обстановка была светлой, но скромной. На полу — дешевый ламинат из светлой березы. На стенах — обычные бежевые обои с растительно-геометрическим рисунком. В кухонной зоне расположились белые холодильник и плита, по два деревянных нижних и верхних шкафов. Рядом небольшой стол и два стула, дальше синий диван-кровать с большими голубыми подушками. Напротив дивана стояли вместительные шкафы: один для одежды, другой для книг и мелочей. Окно украшала полупрозрачная голубая занавеска. Комендант обратил особое внимание на тот факт, что «сантехника полностью рабочая, крепкая и не течет». Генри удивился, что совместный санузел был весь в аквамариновой красивой плитке, даже потолок. Омега вошел и будто попал на морское дно. В малюсеньком помещении помещался только унитаз и ванна, уже не кристально белая, а чуть желтоватая.       — Эмаль ванны, да, пожелтела, — озвучил комендант. — Но это не страшно, можно будет отбелить, в хозяйственных магазинах продаются всякие разные специальные средства.       Генри кивнул.       — Предыдущий жилец не был хозяйственным, за все пятнадцать лет почти ничего не поменял, вот, даже крючков для полотенец не приделал! Ладно, Генри, пусть это и муниципальное жилье, но теперь оно твое.       Они сели за стол напротив друг друга.       — Сейчас заключим договор бессрочной социальной аренды. Ты можешь в любой момент разорвать договор, но тебе придется покинуть квартиру в течение недели и сдать мне ключи. Дубликат ключей делать запрещено. Ты можешь украшать жилище как угодно, можешь даже сделать ремонт и купить новую мебель, однако после себя ты должен оставить тот же набор мебели и техники, её полный перечень на третьей странице договора, — проинструктировал комендант. Генри оставил подписи в трех копиях договора, один остался у него, остальные забрал комендант. — Кстати, у тебя же нет постельного белья! — осенило коменданта.       — Точно, нет, — вспомнил Генри.       — Пошли ко мне, как комендант я могу выдать тебе один комплект чистого белья.       В лифте Генри расспросил про окрестности: есть ли рядом школы, детские сады, офисы.       — На соседней улице есть торговый центр, там вечно нужны работники. Университетов и институтов поблизости нет, нужно ехать в центр. Школы в любом направлении, их тут, как грибов после дождя. С детскими садами также. В подвале соседнего дома есть продуктовый магазин и прачечная самообслуживания. В общем, Генри, тебе повезло с распределением, — заметил мистер Харелл.       Всю следующую неделю Генри готовился к предстоящим экзаменам. В середине двадцать первого века люди отказались от монет и банкнот и полностью перешли на виртуальные деньги, быстро привыкнув к удобству безденежной оплаты. Приложил карту и деньги мгновенно списались на счет предприятия. Каждому человеку вместе с паспортом заводят и личный электронный счет в банке, куда впоследствии поступает весь заработок. Сиротам при выпуске из приюта государство выплачивает четыре минимальные зарплаты, чтобы те не умерли с голоду до начала студенческой жизни. Выплаченные деньги государство получало обратно в виде отдельного налога, когда сироты начинали работать. Генри считал это разумным, получалось эдакое взятие взаймы у государства, причем гарантировано отданное.       Как Генри ни боялся, а экзамены все же наступили, но они оказались не такими трудными, как ожидалось. Омега подавал заявление в два университета, и в оба успешно поступил. Более престижный университет находился дальше от дома, но диплом из него стопроцентно гарантировал ему работу. Другими словами, Генри на рынке труда станет более конкурентоспособным будучи выпускником Университета имени Эрика Ронхайма, самого лучшего гуманитарного универа страны.       Эрик Ронхайм был министром образования в начале века, и именно он разработал современную систему образования, ввел широкий выбор профильных предметов и систему дополнительного образования. После занятий в школе начинались обязательные факультативы, на которых дети разбирали сложные темы и делали домашние задания, ставшие обязательными и усложненными, призванными лучше освоить и закрепить материал. Учителей стали учить более индивидуальному подходу, в классы не набирали более пятнадцати детей, что позволило поднять качество образования. Спустя двадцать лет после внедрения системы, Инглия* стала передовым государством в области образования, на него стали равняться другие и вводить систему Ронхайма у себя. Генри нравилась эта система, и потому он уважал Ронхайма. Да и мечта стать учителем появилась как раз после прочтения автобиографии выдающегося реформатора.       Генри с нетерпением ждал осени, ежедневно гуляя по окрестностям и исследуя их. Так омега обнаружил небольшой парк, густо заросший деревьями и кустами гибискуса и роз. Многочисленные витиеватые дорожки порой заводили в тупик, где за кустами прятались парочки.       Омеге понравилось читать в этом парке. Именно там он решил прочитать любовный роман из числа ненавистных. Ожидаемо, чтиво нисколько не понравилось Генри. Он подумал, что уж такому обычному ему не суждено стать Афродитом. Тощий, среднего роста, глаза серые, волосы русые, чуть курносый, без явных скул, остренький подбородок. Лицо вроде намекало на миловидность, но низко посаженные густые брови все портили. Остальные молодые люди казались ему более красивыми и идеальными.       В августе, успешно исследовав все в радиусе двух километров, Генри ходил только в библиотеку и читал в ней же. Из-за чрезмерной жары о парке пришлось временно забыть. Вечером Генри возвращался домой, принимал душ, ужинал и ложился спать.       Наконец, началась учеба. Генри на крыльях летел на вступительную церемонию, где присутствовал нынешний министр образования, ректор произносил речи, потом первокурсникам раздали расписания и необходимую информацию, а также брошюру с картой, помогающей не заблудиться в множестве корпусов. Генри радовался как никогда. Он целыми днями учился и учился, прерываясь на сон, готовку, еду и душ. На зимней сессии сдав все экзамены на высшую оценку, Генри получил более высокую стипендию.       В группе был ещё один омега-сирота. Такой же отличник — Николас Прюэтт. Высокий, стройный, голубоглазый блондин. Они с Генри быстро сдружились, общались и гуляли по выходным. Николас жил возле того самого заросшего парка, и частенько место встречи назначалось именно там. Зима и весна вновь пролетели для Генри незаметно. Юноши успешно сдали летнюю сессию и перешли на второй курс, их даже отправили на практику в одну и ту же школу. Хоть учеба детей и закончилась, но в июне и июле учителя ходят в школу. Ребят посадили в классе рядом с учительской и, показав как, дали им составить расписание на будущий год. На другой день и до конца практики омеги составляли собственные учебные планы. Учитель, курирующий их, проверил работы, остался доволен и поставил «отлично».       Омеги поняли, что без учебы будет скучно, и устроились на месяц в супермаркет, пока постоянные сотрудники были в отпуске. Работа было монотонной и одинаковой. Месяц промчался быстрее, чем ребята ожидали.       Генри получил зарплату, и сумма на его счете оказалась внушительной. Он ведь только на продукты и коммунальные услуги тратился, потому с каждой стипендии оставались небольшие средства. Генри и Ник, недолго раздумывая, купили себе по небольшому ноутбуку для учебы. Теперь не придется засиживаться в библиотеке. Доклады можно будет делать дома! Отпраздновав облегчение своей жизни стаканчиком мороженого, омеги пошли в гости к Генри, чтобы начать осваивать современную технику.