***
— Я думаю, он соврал. Уилл был самым безобидным человеком из всех, что я знала. Беверли держала в руках ноутбук, но эссе она давно забросила. Она закинула ноги под себя и смотрела на Эдди пытливо, словно хотела понять что-то, но не могла. — Генри не из тех, кто будет манипулировать словами. У него мозгов не хватит. Но легче поверить в то, что он хочет сделать больно Ричи, чем в то, что Уилл занимался чем-то противозаконным. Эдди тупо кивает. Пробирающая кости тоска расположилась в сердце. Опустились руки, он даже не знал, как дошёл сюда. Он никогда такого не чувствовал, а даже если чувствовал, то не так сильно. Оно отравляло вены, из-за него пульсировали руки, и Эдди не помнит, чтобы когда-либо душевная боль заставляла его тело ломиться, чувствовать себя настолько некомфортно. Он не побежал к Ричи. Он знал, видел, какую агонию принесли ему слова Генри. Эдди не смел обременять его ещё и собой, но чувство было так сильно, сокрушительно, что он не мог оставаться один. Ричи будет в порядке, он поможет ему, когда станет легче хотя бы дышать. Об этом он Беверли не сказал. Просто наслаждался теплом её комнаты, свежестью духов и солнечным светом из окна. Ему нужно выговориться о произошедшем. Он заранее знал, что она скажет ему, если он начнёт говорить о себе. Что это в первую очередь должен знать Ричи. Эдди так не считал, она просто не видела, с каким лицом он выходил из больницы, как чуть не вышел на дорогу. Он не видел мира перед собой, ведь мир его уничтожил. — Я знаю. Я верю тебе, — ответил ей Эдди. Он часто потирал ладони, пытаясь изгнать ужасное ощущение из тела. Эдди чувствовал себя узником ещё с самого утра, на парах, в столовой. Оно приходило волнами, то отступая, то сносила его наповал, и дышать становилось невозможно. — Генри закончил школу раньше нас на год. Но всё то время, что он был в ней, он не отставал от Ричи, как будто желал извести его. Ричи не хотел возвращаться домой, мы сбегали либо с Уиллом, либо только мы вдвоём, когда мать Уилла требовала от него побыть дома. В квартире, какой бы хорошей она ни была, никто там о нём не беспокоился, не ждал, не защищал от Генри. Бауэрс — отрава. Нужно сопротивляться его воздействию. Поэтому я не хотела, чтобы Ричи туда шёл, я предвидела, что случится нечто подобное. — Я сам пожалел бесконечное количество раз, Бев. Беверли придвинулась, потянула его за руку, приглашая на кровать, а потом крепко его обняла. — Нет твоей вины, Эдди. Ты так много делаешь для него. Я вижу, как ему лучше благодаря тебе. Ты наполняешь его собой, он возвращает себе былую энергию. Не думаю, что он когда-либо станет прежним, но по крайней мере он научится жить заново. Но Эдди ничего не ответил ей. Что-то укололо его в сердце, разнося боль по телу. Он совсем не уверен, что справится. Откуда сейчас он найдёт в себе силы, чтобы хотя бы часть из них отдать Ричи? Эдди просто знает, что должен ему помочь. Поэтому он не озвучивает свои мысли вслух, чтобы не материализовать их. Ему некогда думать о том, что он может, а что нет. Ричи в его жизни прочно укрепился, он занимает все его мысли и всё его сердце. Эдди обещал ему, что будет всегда на его стороне помогать ему. Это значит, что он не отступится. Никогда. — Я предлагаю нам свалить куда-нибудь, в любое интересное место. Сменить обстановку. Подышать свежим воздухом, — Беверли отрывается от него и смотрит в глаза. — Это не помешает ни тебе, ни тем более Ричи. — Что ты предлагаешь? — Есть одно место в Бруклине. Там проводят творческие вечера на крыше. Мы были там однажды, там очень классно и тайком раздают глинтвейн, чтобы согреться. Эдди неопределённо пожал плечами. — Не ломайся. Я узнаю, когда ближайшая встреча и напишу тебе. Беверли улыбалась. В её глазах играло летнее солнце, и Эдди хотел бы хотя бы часть той жизни, что била в ней ключом. Она была такой сильной, почему даже она не совладала с темнотой внутри Ричи, а Эдди смог? — Конечно. Когда Эдди шёл к себе, он не смог смотреть по сторонам. Призрачная тень хорошего вечера под музыку, когда они с Ричи будут держать друг друга в тёплых объятиях и пить один глинтвейн на двоих, — эта тень прельщала его. Но он вспоминал пустой взгляд Ричи, когда он курил у окна, пустой взгляд в страницы книги, пустой взгляд в потолок перед сном, он косвенно понимал, что сколько бы он ни уговаривал его, Ричи не пойдёт. В комнате был Билл, который ответственно писал что-то за столом. Оторвавшись от листов, он глянул на Эдди, но не улыбнулся. — Ты в п-порядке? — тихо спросил он. Взгляд Билла прожигал насквозь, не оставляя шанса на побег. Это уже не Беверли. Билл знал его большую часть его жизни. — Да, нормально, — всё равно врёт Эдди, опуская глаза в пол. Он бросает рюкзак у кровати, снимает кеды и падает на покрывало сверху. — Просто устал. — Я вижу. С-сегодня тут ночуешь? — Наверно. Надо было бы написать Ричи, вдруг вспоминает Эдди. Вина прожигает его: он весь день думал о себе, совсем позабыв о нём. Эдди достаёт телефон и быстро печатает в сообщениях: «Ты сейчас где? Я могу прийти?» Эдди неосознанно то и дело обновляет окно, как будто это ускорит прибытие ответа, но всё же откладывает телефон с тяжелым вздохом. — Как прошло вчера? — подаёт голос Билл. Эдди очень не хочется отвечать. Хочется отвернуться к стенке, забиться в углу, надеть наушники и подумать. Странная тяжесть в его душе манила побыть с ней наедине и поговорить. Как будто ей есть что сказать. — Пойдёт. Бауэрс всё тот же псих. Зря он это сказал. Эдди буквально чувствует, как напрягается Билл. — Он в-видел тебя? Я же п-просил тебя, Эдди… — Он всё равно меня не узнал. — сухо бросил он в ответ. Меньше всего ему хотелось, чтобы его ещё и отчитывали. — Это не в-важно, он т-тебя запомнил. Билл отвернулся к своей работе. Эдди понял, что он сильно злится, но не нашёл в себе достаточно смирения, чтобы потушить гордость и попытаться успокоить друга. Телефон завибрировал, и Эдди с облегчением отвлёкся на него. Ричи: «Только вернулся, приходи.» Эдди положил телефон на грудь и посмотрел в потолок, пытаясь усмирить своё тяжёлое дыхание. Он не боится идти туда, он прекрасно знает, что сейчас он нужен Ричи, но одну секунду… одну секунду, чтобы успокоиться. Он ведь должен оставаться сильным ради Ричи, правда? Когда мимолётная паника уходит, а тяжесть в груди отступает, он поднимается и уходит. Он поговорит ещё с Биллом, но это не Билл сейчас мечется в темноте, пожираемый болью. Ричи на удивление спокойный. Сложив ноги по-турецки, он на своей кровати снова читает книгу, кажется, что-то из фантастики. Глаза живее, чем были вчера, но в них тенью повисло напряжение. Как будто он отчаянно пытается решить некий вопрос. От этого вида Эдди становится лучше. — Привет, — тихо говорит ему Ричи. Эдди подходит к нему, наклоняется и без слов обнимает. Если бы он каждый раз мог решать свои проблемы так, вжимаясь в чужое тело, он бы никогда не отошёл от Ричи. Ему сладостно-больно в сердце, его съедает желание постоянно укрывать Ричи в своих руках. Ричи спокойно гладит его по спине свободной рукой. Может быть чувствует его подступающую весь день истерику, которую он так и не смог выплеснуть. Эдди отстраняется слегка, чтобы сорвать поцелуй с его губ. Ричи кладёт книгу, и обе его руки за талию тянут Эдди на себя. Они падают назад, Ричи слегка бьётся затылком о стену, но не отстраняется, целует глубже, притягивает ближе. Эдди никогда ещё так не горел. Он чувствовал тело под собой, тёплое, дышащее, в его обладателе он утонул, был влюблён так сильно, что растворился. Очки на носу Ричи сбились, но он не замечал, тяжело дышал и целовал страстно, отчаянно, как будто одна секунда остановки и он потеряет Эдди. Что-то загорается. Неясное, новое, когда Ричи медленно отрывается и целует его в уголок губ. Потом щёку, скулу и подступает к шее. Эдди не знает, что это, он давится воздухом, плывёт вслед за сладким чувством. Он даже не пытается разобрать чужие действия, он поддаётся, ведь Ричи так близко, что он может слышать его сердце. Но когда Эдди чувствует холодные пальцы на своей спине под кофтой, он вдруг отстраняется. У Ричи пьяный взгляд, его щёки пылают, но он тут же хмурится. Эдди всё понимает. Он понимает, почему его ноги сводит. Не то, чтобы он никогда не чувствовал возбуждения, он же всё-таки парень. Но с помощью другого человека — никогда. Ричи хочет этого. Эдди это понимает тоже, но смущается сильнее обычного. Он будет голым. Перед Ричи. Но он ведь даже… Он никогда этого не делал. И он такой щуплый, просто ужасно. И везде там под одеждой он ведь некрасивый. — Прости, я… Но Ричи тепло улыбается ему, поправляя очки. — Ты не готов. Я понимаю. — Да, — врёт ему Эдди. Он не может позволить себе признаться, что ему просто стыдно. — Это будет… Ты никогда ни с кем не был? — Нет. Ричи кивает и гладит его по волосам. Эдди видит в его глазах толику грусти, но он молчит. Он разберётся с этим сам. — Я сяду за твой стол? Надо сделать домашнее задание, — тупо просит Эдди. Ричи кивает, и они отрываются друг от друга. У Эдди щёки горят, и он не может отвечать на взгляд Ричи. Вина и отвращение к себе пробуждают гнилое ощущение предательства. Он обманывает Ричи, и это ужасно, но ему так стыдно от себя, что это просто не даёт ему сказать и слова. Он усердно работает, пытается раствориться в бесконечных заданиях, таблицах, сухих словах, чтобы унять дрожь в теле. Солнце почти садится, размазывая красные лучи по стенам комнаты. Эдди мельком поглядывал на него, больше не тёплое и громадное, словно монстр. — Меня приглашают на прослушивание. Голос Ричи разбивает стену странного пугливого отчуждения Эдди. Он вздрагивает и поворачивается к нему с вопросом в глазах. Ему казалось, что Ричи будет злиться, будет разочарован, но Ричи выглядит спокойным с его привычной тоской во взгляде. — В смысле? — спрашивает Эдди. — На спектакле был какой-то продюсер, мне пришло письмо, что они следят со мной ещё с прошлого года. Из-за новости Эдди распирает от восхищения, перебивая своим светом комок странных мыслей. — Ричи, это… Это прекрасно. Ты правда это заслуживаешь. Ричи улыбается, в его улыбке всё ещё тяжёлая грусть, которую Эдди не победить просто так, но от этой улыбки ему становится легче. Все его переживания за день отступают перед Ричи, и он улыбается. Всё наладится, всё будет лучше однажды. Он начинает верить в это так просто, что он не удерживается на месте, гонится за чувством. — Я горжусь тобой, — говорит Эдди. Ричи хмыкает себе под нос, прячет взгляд под предлогом поправить волосы. — Беверли позвала нас на какой-то творческий вечер на крыше, — вдруг выпаливает Эдди. — Ты знаешь, что это? — Да… Эм, мы часто бывали там раньше, но потом я… — он не договаривает и слегка хмурится. — Да, пойдём. Там хорошо. — Отлично! Главное, вам с Биллом не подраться. — Почему я должен драться с ним? Эдди закатывает глаза. — Потому что вы постоянно напряжены, когда оказываетесь близко. Билл пытается защитить меня, а ты даже не пробуй мне врать, что не переживаешь за Беверли. Ричи фыркает, бурчит себе что-то под нос, но не отвечает. Эдди хочет взъерошить его волосы, может даже снова обнять, но стыд снова прожигает его насквозь. Он отворачивается к своей работе, надеясь, что Ричи не заметил этого. А когда все задания заканчиваются, Эдди бессмысленно смотрит свои конспекты, учебники, пытаясь остановить время и застрять в них. — Эдди, — нарушает тишину Ричи. Он кладёт книгу на стол и подходит к нему сзади. — Пошли спать. Ричи наклоняется, смотрит ему через плечо, заставляя Эдди слегка напрячься. — Ты иди, мне ещё нужно повторить. — Эдди, — он кладёт свои руки ему на предплечье и тянет за собой. — Я вижу, что ты ничего не делаешь. Просто пошли спать. Эдди оборачивается и сталкивается с чужим взглядом. Усталым взглядом, сквозь очки, он достигает самого сердца, тянет за собой, подчиняя. Эдди кивает и поддаётся. Ричи отправляет его в ванную, даёт одежду, окутывает собой, своим запахом. А Эдди знает, что зависим и что не сможет отказать себе в желании быть во власти чужого нутра. Он мнётся, прежде чем лечь. Ему нервно, до сих пор немного плохо, и голова тяжелеет от пережитого. Эдди ложится с краю, не приближается, но Ричи всё равно врезается в него объятьями, мягкими, осторожными. — Я не сделаю ничего, что ты не хочешь, Эдди, — говорит он. — Но я думал, что ты уже был в отношениях до меня. — Был, но тогда я не знал себя. Она попыталась потрогать меня, но я не смог дать ей того, что она хотела. В принципе она поэтому меня бросила, — Эдди насупился на секунду. Он целую вечность не вспоминал Элли. И не думал до этого, как тяжело ему было, когда его отвергли, потому что он не мог удовлетворить. Потому что, когда она пыталась, его тело не среагировало. Он никогда больше не смел снимать футболку перед кем-то. — Но почему ты так решил? — Ты так заботишься обо мне, как будто всегда точно знаешь, что мне нужно. Никто так раньше не делал. В глазах Ричи вдруг проскальзывает вина. Эдди помнит, чем всё это закончилось в прошлый раз. Он берёт его за руку, запястье которой покрыто тёмными полосками, заживающими шрамами. Эдди знает, что они не исчезнут, что это будет вечным напоминанием в их жизнях, что было до их встречи. Эдди желает затмить эти воспоминания собой, потому что это сейчас, и нужно отпускать прошлое, пропитанное болью. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Ричи. Ричи подвигается ближе, утыкается лбом ему в лоб, закрывает глаза и не отпускает его руку. — Я ведь тоже, Эдди.***
Через пару дней телефон Эдди взрывает парочка голосовых сообщений от Беверли. «Организатор написал мне, что всё будет сегодня вечером! Жду ваши тощие задницы в восемь на выходе!» Эдди улыбается, пересылает сообщение Ричи и дальше слушает профессора. Ему определённо стало чуточку легче. Не то, чтобы он не возвращался к событиям, которые произошли на этой неделе, но темнота не была больше столь пугающей. Эдди старался больше не вспоминать о ночи и стыде, который он испытал. Ричи не спрашивал. Он вообще не выглядел настроенным на нечто подобное, постоянно что-то искал в телефоне, снова прогуливал пары (Эдди спрашивал), ходил с задумчивым лицом. Говорил, что ищет больше информации об этом прослушивании. Эдди не особо верил, но не стал давить. Ричи не выглядел так, словно этот поиск выглядит для него очередным испытанием на прочность. — Ты же не бегаешь расспрашивать Бауэрса? — только спрашивает Эдди. Он чувствует, что эта дорожка никого из них до добра не доведёт, и ему нужно было знать, что Ричи не пропускает себя через мясорубку. — Конечно нет, — фыркает Ричи. Эдди видит, что он не врёт и успокаивается. — Скажешь мне потом? — Ты будешь первым, кто всё узнает. Пары до отвратительного скучны. Ричи ему так и не отвечает, но Эдди не напрягается. Вроде бы у него сейчас должна быть драма? Утром они пошли на пары вместе. На обеде Ричи не появляется. Эдди хмурится, но старается не поднимать панику. На сообщение он так и не отвечает. Эдди уже сомневается стоит ли идти самому. Он лежит на кровати, смотрит как Билл усердно подбирает рубашку, и бесконечно проверяет телефон. Его охватывает абсолютно мерзкое беспокойство, и он даже не знает, куда деть себя. Солнце уже село, Ричи не возвращался в свою комнату, и Эдди может начать трясти в любой момент. — Чувак, мы как бы всё равно будем в куртках, — только комментирует Эдди. — Ну не знаю к-как ты, а я не с-собираюсь потом возвращаться к с-себе в комнату, — парирует Билл и подмигивает. Эдди опять пробирает. Может Ричи нет рядом, потому что Эдди не может дать ему то, что он должен? Но он успокаивается, когда видит Ричи у ворот. Он стоит рядом с Беверли и курит, что-то тихо ей говорит, но будто отмахивается. Эдди видит его смурную напряжённость, поднятые плечи в попытке отгородиться. Эдди хочется накричать на него сначала, но к нему тихо подкрадываются опасения. Он не думает, что знает Ричи. Никто никого не может знать полноценно, Эдди мог с уверенностью защищать эту мысль, но он был погружён в Ричи как в болото достаточно долго, чтобы понять: что-то не так. — Прости, что не ответил тебе, — шепчет ему Ричи по пути. Эдди немного вздрагивает, но тянется к чужой руке, мимолётно проведя по ней пальцами. Он не ожидал, что Ричи вообще что-то ему скажет, будет погружён в свои мысли, а Эдди придётся их доставать, когда они вернутся. Голос его звучал сипло, немного холодно, но он шёл рядом и не отступал, не сворачивал с дороги. Его разум был не с ними, но он не прятался от Эдди, и Эдди это успокаивало. Крыша украшена яркими лампочками на проводах и смехом людей. Висят чьи-то фотографии, кто-то играет на гитаре, и огни шумного города до них будто и не долетают. Их приветствуют, суют в руки по пледу на двоих, чашки с горячим глинтвейном и пихают в сторону кресел. — Шевелим булками, скоро начнётся час поэтов! — кричит им вдогонку какой-то парень с серьгой в ухе. Беверли утаскивает Билла, а в Эдди куда меньше авантюризма, поэтому он падает в свободное кресло. Сдвигается почти к краю, чтобы Ричи место оставить. Но Ричи нежданно не делает то же самое. Он забирается на кресло с ногами, заворачивает его и Эдди в плед и прячется, уткнувшись головой ему в грудь. Эдди на инстинкте пугливо оглядывается, но никто не обращает на них никакого внимания. А потом он чувствует, как Ричи дрожит. От холода? Эдди не знает, но Ричи льнёт всё ближе, обхватывает его туловище. Он не плачет, Эдди бы понял, но едкое чувство прокрадывается к нему в сердце. Он запускает свободную руку в кудри. Ричи вздрагивает сильнее. «Не оставляй меня, прошу, не брось, Пройдись моим пальцам поцелуем Вскользь. И среди ночи яркие огни Ты в моём сердце, милый, оживи.» Аплодисменты встречают и провожают каждого нового поэта, они молодые, чувственные, от их стихов мороз отпадает от щёк, заменяя жаром. Ричи всё слушает, Эдди чувствует его реакцию на каждый ямб, как сжимаются его пальцы на его куртке, как тяжело он иногда вздыхает. Эдди становится не комфортно, он хочет остановить всё действо, опуститься на колени и достучаться до Ричи, потому что ему становится страшно. Ричи не сломался, но его гложет что-то настолько мощное, что Эдди чувствует это через все слои одежды. «Брошенный пленник тёмных голов Не напишу на скале я чувственных строф И кистью чернильной не трону поля В своей голове потерял я себя.» Эдди пьёт глинтвейн, пьянеет, слушает своё беспокойное сердце. Ему хорошо, но одновременно так плохо, что хочется выть. — Пойдём. Пожалуйста, Эдди. Эдди, конечно, слушает его. Если возвращаться к мысли о других вселенных, то наверняка существует та, где они этого не испытывают. Где Ричи остаётся шумным раздолбаем, о котором ему рассказывала Бев. Возможно, Эдди даже слегка его бы ненавидел, но определённо бы знал, что Ричи не на краю. Но в той вселенной не было бы книги, не было бы записки, не было бы настоящих слёз, которые запускали Эдди глубже и глубже в Ричи. Они не бегут, Эдди не держится на ногах, мало соображает, вино отбивает ритмы в голове. Но Эдди понимает, Ричи пытается оказаться на месте как можно быстрее. Словно каждая секунда решающая. Весь кампус спит. В коридорах пусто, от шаркающих ног по стенам скачет эхо. Ричи летит быстрее. И стоит им только перешагнуть порог комнаты, он тут же целует Эдди. Сразу глубоко, пытаясь добраться до самого центра. Захлопывает ногой дверь, сбрасывает с себя куртку. Эдди не сопротивляется. Ему даже не хочется, он снимает с себя куртку с таким же порывом. Ричи подталкивает их к кровати, сажает Эдди на неё, а сам наклоняется следом. Когда просто заканчивается воздух, Ричи отрывается и шепчет: — Я знаю, Эдди, я помню, что ты… Но мне нужно почувствовать тебя ближе, иначе я совсем сгину. Эдди даже не страшно кивнуть в согласии. Ричи не должен упасть, он просто этого не допустит. Он тянет Ричи на себя, укладывает на подушки и долго смотрит на раскрасневшееся лицо. Эдди не страшно начать его целовать самому. И ему хочется коснуться, хочется, чтобы бесконечная тоска ушла из чужих глаз. Он касается, пальцами, губами везде, где ткань одежды не скрыла от него кожи. Может, он пьян, может, он слишком влюблён, но он слушает вздохи и не может остановиться, лишь бы Ричи не молчал. Ведь ему хорошо, Эдди видит, как его неумелые руки, которые ещё пару месяцев назад он бы оторвал за такие прикосновения, — как эти руки заставляют Ричи потеряться. Пока вдруг Ричи не начинает плакать. Бесшумно, он даже не пытается остановить Эдди, но слёзы одна за другой стекают по его щекам, заливаются в уши. Эдди хватает одну из них поцелуем, думает, что Ричи так высвобождается. Ведь Ричи после всего сразу тянется к его губам, жадно, чувственно, удовлетворённо. — Я хочу… Чтобы и ты тоже, — шепчет он. Но Эдди качает головой, смущённо отводя глаза. Его запал растворяется так же быстро, когда он вытирает свои ладони. — Я не готов, — шепчет он. Ричи кивает, шмыгает носом и осторожно клюёт его в губы в последний раз. Он всё ещё плачет. Он плачет даже когда пытается заснуть. Эдди до последнего вытирает каждую, словно собирает жемчужины. Он мог этого не делать, но внутренний голос шепчет ему, что это самое важное, что он сделает в этой жизни. Но сон выигрывает. А когда Эдди просыпается, Ричи рядом нет. Нет и его рюкзака, парочки книг, запасных очков. Эдди не замечает этого сразу, думает, что Ричи сбежал на пары. Он ведь должен был почувствовать себя лучше? Ричи не объявляется на обеде. Ричи не объявляется в комнате вечером. Ричи не отвечает на сообщения, а звонки не доступны. Он просто исчезает. Билл пожимает плечами и хмурится. Стэн уверяет, что это «очередной выкрутас.» Беверли доводит себя до истерики. А Эдди… Эдди медленно умирает. ____________________________ Хорхе Луис Борхес. * «Бессмертный» ** «Письмена Бога». кое-что из действительно тяжёлого.