Кому белые небеса?

      — Не надо так на меня смотреть, — оглушительно тихо прошептала Кларк, отводя взгляд от лица своей девушки.       Лекса сидела около больничной кровати, нервно сжимая собственные колени ладонями. Просторная, светлая палата была залита серой тенью, что граничила с присутствием дыма из-за пасмурной, холодной погоды за окном. Раздетые морозным ветром деревья несчастно склонили головы пред его песней, попутно теряя последние багровые листья.       — Как я на тебя смотрю? — с недоумением спросила темноволосая девушка, переводя взгляд на окно, в которое смотрела Кларк, чтобы встретиться с её взглядом хотя бы в отражении холодного стекла.       — Думаешь, я не вижу твоей жалости? — девушка сжала белоснежную простынь потной ладонью из-за нового приступа боли. Волнистые белые волосы небрежно растрепались по мягкой подушке, как будто бы это было очередное солнечное утро рядом с любимой, которая нежно целует её щеку. Только вот теперь это была больничная койка, а небо за окном и вовсе окрасилось в оттенок смертельной безысходности.       Тусклый желтоватый свет падал на бледное, измученное болью лицо, пока Кларк выдерживала на себе тягостный взгляд Лексы.        — Это не жалость, Кларк, я ведь вижу, что тебе плохо. Перестань делать вид, будто бы всё нормально, — девушка тяжело выдохнула, пытаясь побороть комок вырывающихся эмоций внутри.       Это было невыносимым даже для всесильной Лексы: смотреть на любимого человека, который медленно тлеет в руках поджидающей за дверью смерти. Болезненное лицо Кларк вызывало острую боль в области лёгких, выталкивая поток слёз из самых глубин истинного естества железной девушки.       В подсознании навязчиво всплывали картины из счастливой совместной жизни: солнечное утро с сонной Кларк, которая смешно жмурится из-за падающего на лицо лучика солнца, её силуэт на просторной кухне во время приготовления самого вкусного в мире ужина, нежные поцелуи возлюбленной на сильных плечах, её просьбы беречь себя, даже когда просто покидаешь её на несколько часов.       — Перестань волноваться, со мной всё в порядке, — утомленно выдохнула Кларк, испытывая временное облегчение. Взгляд светлых глаз на мгновение вновь наполнился жаждущим жизни блеском.       Мягко улыбнувшись, девушка протянула истощенную руку к Лексе, чтобы нежно покрыть её теплую ладонь своей. Холод бледной руки заставил темноволосую девушку едва заметно вздрогнуть из-за ужаса, пронзающего сердце.       — Как мне тебе помочь? — максимально спокойно поинтересовалась Лекса, не имея смелости даже пошевелить ладонью, которую сжимала её возлюбленная.       — Поговори со мной о чем-нибудь, любимая… — мечтательно прошептала Кларк, всматриваясь в грустные глаза своей девушки. — Как думаешь, когда в этом году выпадет первый снег?       Лекса с непониманием смотрела на свою возлюбленную, которая выглядела предательски спокойной для текущей ситуации. Вопрос Кларк заставил её подумать о том, что этот первый снег она встретит уже одна, а её любимая больше никогда его не увидит.       Она была яростно взволновала столь спокойным настроением Кларк, которая как будто бы не помнила о предательстве своей возлюбленной. Ведь совсем недавно она позволила другой девушке оставлять поцелуи на своих плечах, совсем не Кларк. Более того, оставляла свои страстные и нежные поцелуи не на губах Кларк. На совсем чужих губах.       Лексе было противно от самой себя, она была готова буквально рвать волосы на собственной голове. «Как можно было допустить такую ошибку? Как можно было попытаться доказать что-то любимому человеку собственным уходом?»       — Первый снег… — наконец-то загадочно прошептала Лекса, ощущая, как Кларк медленно убирает свою ладонь, а её губы едва заметно сжимаются в новой попытке устоять против волны боли. — Я не знаю, Кларк. Я не могу больше… Лекса нервно прижала ладони к лицу, испытывая такое чувство сожаления, что она была готова перебрать всю боль Кларк на себя, если бы это только было возможно. Внутри всё пылало огнем собственной вины. Девушка осознавала, что больше нет ни единого шанса что-либо исправить. Она не могла смириться с мыслью о том, что Кларк покидает её навсегда.       — А я думаю, что где-то в первых числах декабря, — безразлично выдала Кларк, слегка приподнимаясь, чтобы сделать глоток воды.       Дрожащая рука едва удерживала стакан воды, поэтому ей пришлось смущенно попросить о помощи:       — Не могла бы ты помочь мне? — спросила Кларк, испытывая неловкость из-за собственной беспомощности. — Пожалуйста… Лекса взглянула в глаза возлюбленной, после чего вновь попыталась взять себя в руки. Придерживая прозрачный стакан, она помогла девушке побороть жгучую прощальную жажду.        — Мы будем лепить снежную бабу? — сквозь ком боли произнесла дрожащим голосом Лекса, ощущая собственную глупость. Кларк лишь едва заметно улыбнулась, загадочно указывая пальцем на окно:        — За окном найдётся кто-то, кто поможет тебе, Лекси. Там много добрых людей, как и злых. Но ты ищи только добрых. Теперь Кларк широко улыбалась, вновь обжигая свою возлюбленную спокойствием и нежностью. Её глаза немного тускнели из-за боли, однако улыбка была такой живой, что на мгновение в ней отразилось светлое будущее, в котором всё ещё впереди.       На улице медленно темнело, и по мере этого на душе становилось всё тяжелее. Периодические сигналы больничной техники эхом разливались в пучине мёртвого молчания.       — Мне не нужны другие люди, Кларк, — со злостью произнесла Лекса, сжимая ладонь в кулак из-за ненависти к самой себе.       — А я тебя не спрашиваю, — язвительно ответила Кларк, вновь широко улыбаясь.       Лекса смотрела на родную улыбку, и чувствовала, как медленно прощается с собственным рассудком. Она не готова терять эту девушку, к этому нельзя подготовиться, нельзя смириться. Никогда не удастся забыть всё, что было связано с бесконечной душой Кларк. Она настолько бесконечна, что её силы казались вечными. Эта девушка была загадкой, которую хотелось разгадывать всю жизнь, наслаждаясь сокровенным единством. В ней всё настолько идеально сочеталось, что не было ни единого сомнения в существовании счастья. Казалось, что только она умеет его дарить, отдавать так легко, не требуя ничего взамен. Как можно было не понимать этого вплоть до момента, когда вернуть ничего уже нельзя?       — Прости меня, Кларк… — несдержанно произнесла Лекса, крепко сжимая холодную ладонь возлюбленной в своей. Оставив на бледной коже едва ощутимый поцелуй, она с опасением посмотрела в глаза Кларк. Однако ничего необычного не произошло, как будто она и правда не помнила предательства, и всего, что было после него.       — За что? — невозмутимо уточнила Кларк, тяжело выдыхая из-за учащенного сердцебиения.       — Я правда тебя люблю… — Лекса виновато опустила взгляд, мысленно пытаясь собрать все оставшиеся силы в одну точку. В точку, которую придётся поставить уже сегодня.       — Я это и сама знаю, — уже более грустно прошептала Кларк, вновь отводя взгляд, дабы скрыть подступающие слёзы. Ей не хотелось вновь говорить о том, что было до дня, до этого разговора. Предательство Лексы сломало её, но не ту любовь, которую она к ней испытывала. Вся боль накопилась внутри и теперь медленно разъедала хрупкое тело, нещадно истязая его муками, у которых есть лишь один выход, и тот очень грустный.       — Но… — вновь начала Лекса, однако Кларк не позволила говорить ей дальше.       — Я не хочу тратить на это наш последний разговор,– слегка строго, но всё же нежно произнесла Кларк.       В воздухе повисло молчание, которое вгоняло гвозди в беззащитный перед безысходными ситуациями рассудок. Лекса не верила в то, что не может спасти самого дорогого в мире человека. Сил держаться практически не было, и мысль о том, что каждое слово Кларк может стать последним, довело Лексу до самого настоящего срыва:       — Неужели никто ничего не может сделать, чёрт побери?! — нервно закричала Лекса, буквально подпрыгивая со своего места. — Позовите сюда всех докторов!       — Тихо, успокойся, — умоляюще произнесла Кларк, пытаясь успокоить Лексу хотя бы своим взглядом. — Не надо шуметь.       — Я сказала позвать всех сюда! — вновь истерически прокричала темноволосая девушка, ударом руки открывая дверь.       В коридоре послышался шум, и Кларк недовольно зажмурилась: ей не хотелось сдаться на глазах Лексы, расплакаться и сказать о том, как она не хочет её покидать. Девушка боялась выдать правду о том, насколько ей больно и страшно. Но отчаяние её возлюбленной лишь усугубляло и без того паршивую ситуацию.       «Почему вы не можете ничего сделать?!» — продолжала яростно кричать Лекса где-то в коридоре, после чего до Кларк донесся шум перевернутого стола. Возлюбленная потеряла обладание, и Кларк не знала, как облегчить её боль. Она бы хотела забрать её боль себе, чтобы унести из этого мира навсегда.       Спустя пару минут Лекса вернулась в палату, её глаза были наполнены грустью и злостью. Она молча села около своей возлюбленной, взглядом пытаясь спрятать Кларк где-то внутри себя, откуда никто не сможет её забрать, даже смерть.       — А кому эта жизнь тогда, если не тебе? Кому белые небеса? Для кого они, любимая, если я теряю тебя навсегда? Из глаз Лексы горячим потоком вырвались слёзы, а дыхание окончательно сбилось. Она не понимала, как справиться с собственными эмоциями и просто отгородиться от всего мира. Более не удавалось ощущать отстраненность, болезненный вид Кларк болел так близко к душе, что казалось, что сама Кларк и есть душа Лексы.       — Ты никогда не потеряешь меня, — дрожащим голосом ответила Кларк, крепко зажмурив глаза из-за боли в области сердца. Перед её глазами стояла всё та же сильная Лекса, которая всегда обладала и собой, и ею одновременно. Жизнь Кларк была в её руках, она знала толк в искусстве управления самой жизнью. Но в этой ситуации не справилась даже её всемогущая Лекса, против смерти нельзя выйти с оружием, её нельзя победить. И она была уже рядом.       — Я не смогу без тебя, Кларк. Я просто не смогу, — Лекса упала на колени около кровати, на которой лежала Кларк, и положила свою голову на её тёплое, измученное тело. Из глаз темноволосой девушки продолжали бежать слёзы, и единственным желанием было остановить время. Лекса хотела остановить адское время навсегда, чтобы остаться рядом с любимой навечно, сохранить её жизнь, и забрать Кларк у всего мира. Спрятать подальше и больше никогда не отпускать.       — Ты сильная, Лекси. Я тебя умоляю, не дай этому миру сломать ещё и тебя, — Кларк говорила всё так же спокойно, медленно поглаживая ладонью волнистые волосы любимой, которая сейчас прижималась к её телу.       — Я никогда не прощу себя, Кларк! — вновь закричала Лекса, поднимая голову. — Я не должна была тебя оставлять! — крепко сжав холодную ладонь возлюбленной, Лекса приблизилась к её лицу, продолжая стоять на коленях. — Прости меня, любимая, — тихо попросив прощения, Лекса медленно прикоснулась к сухим губам любимой.       — Белые небеса для тебя, родная… — с последних сил прошептала Кларк, прижимаясь к щеке Лексы с закрытыми глазами.       Аппарат измерения пульса подавал ужасающие звуки, пульс девушки поднимался с каждой секундной на смертельное количество ударов. Её рука крепко сжала плечо Лексы, которая находилась так близко, что даже боль немного сдала свои позиции.       — Я всегда с тобой… — последние слова, после которых бледная, безжизненная рука медленно съехала по сильной спине Лексы.       Диаграмма пульса на экране превратилась в безжизненную линию, и лишь крик Лексы разливался эхом по тёмным коридорам больницы, в которой Кларк простила всех, кто причинил ей боль.

А кому белые небеса? Почему серые твои глаза Напоминают мне дым на рекой… Я всегда с тобой… Я всегда с тобой