Слепой

Чимин вернулся домой поздно, небрежно бросая куртку на пуфик. — Привет, мам. — Привет. Раздевшись, парень помыл руки и сел за стол, нагревая себе ужин. Из единственной комнаты доносились звуки ведущего одной передачи, который обсуждал какую-то семейную ссору, где не обошлось без драк. Из комнаты раздался громкий голос матери: — Да как он посмел свою мать ударить?! Мама Чимина была любительницей подобных передач, где в студию приходили люди и обсуждали какие-то проблемы. Нередко доходило и до драк. Слушая материнские крики, Пак раздумывал о Шуге — уже четыре дня прошло, а тот делает вид, что не замечает его. И как бы близко не подходил Чимин, Юнги был равнодушен. Сегодня спортсмен полностью добил его — он поцеловался на глазах у группы людей с одной девушкой, хватая её за сочные места. Пак тут же скрылся за поворотом, сжимая боль внутри себя. Хах, а он уже намечтался о свиданиях под луной и о всяких нежностях. Будем смотреть правде в глаза — в Корее не любят геев, да и считают это постыдным, а если и есть случаи, то редкие, да и никто не говорит о своих предпочтениях. Помыв посуду, парень зашёл в комнату, и увидел свою маму зарёваной. — Ты чего это? — Женщину жалко. Сев на кровать, Пак сразу понял, что весь вечер его мама будет без настроения. Так было всегда. Стоило ей посмотреть напряженную передачу, как она тут же менялась. Сев за стол, Чимин лишь пробубнел: — Хватит плакать. У него даже и мысли не было, чтобы подойти и обнять маму. С четырнадцати лет он стал закрытым, и никого к себе близко не подпускал, даже Тэхёна. Иногда он видел темноту и что-то странное, непонятное в глазах Тэхёна, но старался не замечать этого и уверять себя, что Ким не принимает всё близко к сердцу. Просто в какой-то момент брюнет стал страдать апатией ко всему: к жизни, к дружбе, к семье. С каждым днём он становился всё холоднее, словно каменная стена, и не хотел раскрываться даже самому себе. А всё произошло с того момента, как он перешёл в девятый класс. Пак Чимин был влюблён в Мин Юнги ещё с пятого, но старался не задумываться об этом, ведь это неправильно, как учила его мама, любить мальчика. Но всё менялось с каждым днём и ребёнок задавался вопросом — что будет, если мама узнает всё? Она его бросит? Она побьёт его? Не желая больше терпеть боли, что разрывала его изнутри от недосказанности собственных чувств, Пак сказал матери в четырнадцать лет, что он чувствует симпатию к мальчику и тут же пожалел. Вместо поддержки и объяснений его чувств, он получил пощечину, и долгие выговоры всех своих близких, которым мать всё рассказала, не задумываясь о том, будет ли её сыну стыдно и неприятно. На следующий день его тут же повели к психологу и мать долго плакала, говоря, что сын её в могилу сведёт. После этого всё пошло по пизде. Он разочаровался в собственной матери и перестал доверять всем, даже близкому, по его мнению, другу Тэхёну. Ему было жалко того, ведь он каждый день отталкивал его от себя, не объясняя причин. Но Ким ведь тоже когда-то будет осуждать Пака за его неправильную любовь, не так ли? Он не хотел привязыватся к людям, а потом страдать от разочарования и боли. Просто не хотел повторять ошибки, как было с его матерью. На следующий день Тэхёна не было в школе. Смотря на телефон, Чимин немного подумал, а потом решился позвонить ему. Ты же обещал не наступать на те же грабли, Пак. — Алло? — раздался голос Тэ, наполненный тоской, усталостью и равнодушием. Чимин сглотнул вязкую слюну. «Херовый из меня друг, Тэхён» — Тэ, привет. Почему тебя нет в школе? В трубке повисло молчание, словно Ким раздумывал, сказать или нет, а потом ответил: — Чонгук чуть не умер. Окаменев от неожиданности, Чимин, словно пробитый колом изнутри, задал вопрос: — Как так? Ему лучше? Что вообще произошло? — Попытка самоубийства. Да, ему уже лучше. Не зная что сказать, Чимин ощутил обиду на самого себя и стыд. Когда-то они знали все новости друг о друге, а сейчас он даже не знает, где Тэ живёт после переезда. — Я могу прийти? — Да, можешь, но не утруждай себя. У тебя учёба, не трать собственное время, прошу. — Тэ, я очень хочу. Пожалуйста. Я знаю, что из меня херовый друг, правда. Выдохнув, Тэ ответил: — Окей, центральная больница, хирургическое отделение, палата номер 26. Приходи, когда хочешь. — Спасибо. Положив трубку, Чимин решил поехать в больницу прямо сейчас. Подойдя к классному руководителю, он объяснил всю ситуацию. Немного приврал, конечно, но это подействовало на пожилую женщину, которая всё принимала близко к сердцу. Выйдя из школы, Чимин пошёл на остановку, прикрывая глаза от искристой белизны снега, что светился из-за включённых фонарных столбов. Погода была пасмурная, а серые тучи в вечернем небе намекали на ливень. Уже приехав в больницу, он подходил к палате, замечая знакомые лица. Увидев немного потерянного Тэхёна, Пак в какой-то момент осознал, что хочет прижать его к себе. — О, Чимин, — воскликнула мать Тэ, поздоровавшись. — Здравствуйте. Тэхён, привет. Тот поднял взгляд и немного приподнял уголки губ. Сев около парня, брюнет с каплей неловкости отвёл взгляд, решая начать разговор первым. — Ты как? — Нормально. — Я волновался. Ким ничего не сказал, но Чимин заметил, как в его глазах засветились огоньки. Через несколько минут молчания, Тэхён подал голос: — Правда волновался? — Да. Прости. Квадратная улыбка Тэ означала примирение. Но надолго ли? Надолго ли Чимин будет проявлять дружелюбие? Он ощущал, что что-то не так с Паком, и нужно узнать что именно. Но не сейчас. Сейчас он должен быть с Чонгуком. — Можете заходить, — сказал доктор, выходя из палаты Чона, — у него слабое здоровье, минут на 10, хорошо? Зайдя в палату, Тэхён сразу же подошёл к Чонгуку, охваченый сильным волнением за него. Тот сидел, облокотившись об подушку, и смотрел в сторону двери. — Чонгук, — сказала Сю Хань, и тут же села около сына, тяжело выдыхая, и всхлипывая, как только её взору предстали перебинтованные запястья. — Прости, — всё, что смог сказать Чон матери. Чимин долго смотрел на Чонгука, внимательно рассматривая каждую мелочь на лице парнишки. Вот тут шрамик на левой щеке, немного сонный взгляд, глаза словно туман, белые, как снег. Красивые скулы, немного бледные губы, белоснежное лицо, немного румянца на щеках. Не в меру красивые ключицы и широкие плечи, тонкие фаланги пальцев, интересная форма ногтей, выпирающие вены на подкачаных руках, мощные красивые ноги. Волосы немного распатланы и лежат на чёрных, немного слипшихся к друг другу ресницах, отчего кажется, что они мокрые и если присмотреться, можно увидеть капельки росы — настолько они красивы. Чимин поднимает взгляд на Тэхёна и видит точно такой же взгляд, как и у него самого — оценивающий, пристально расматривающий каждую часть тела, изьяны Чонгука. Глаза Тэхёна прикрыты, длинные ресницы вздрагивают совсем незаметно, когда глаза расматривают то руки Чона, то запястья, то пальцы… И внутри Чимина растекается что-то приятное, он даже не может понять, что именно. Чонгук красив, неприступен, молод и юн. Он младше, с хрупкой душой, но его тело подкачано, от него разит силой. И Тэхён — слишком нежный, красивый, но в то же время цепкий, и всегда стоящий на своём. Чимин смотрит на этих двоих, и чувствует что-то странное. Он хочет так же. Он задумывается о грубом Мин Юнги, и в его подсознание приходит ответ — он хочет быть с Шугой ещё сильнее, чем раньше. Ким замечает взгляд Чимина, и смотрит в его карие глаза. Тот не отводит взгляд и тоже смотрит пристально, словно отвечает на миллион вопросов Тэхёна. Время проходит незаметно. 10 минут слишком мгновенны. В помещении тишина — слишком много за один день, все морально устали. Пак смотрит в пол, и долго прокручивает у себя в голове все воспоминания юности. Пальцы Чона прикасаются к пальцам Кима, и Тэ берёт ладонь юноши, не обдумывая ни секунды. Тэхён рядом, и это главное. Чимин чувствует медленно нарастающий комок в горле, и хочет уйти как можно быстрее, поэтому радуется, когда в палату заходит доктор. В помещении темнеет — солнце заходит за облака и, кажется, начинается дождь. — Чимин, — бархатный голос Тэ разрывает тишину в коридоре больницы, — ты ничего не хочешь мне сказать? Он поворачивается и долго молчит. — Всё в порядке, Тэхён. — Ты лжешь. Хватит. Я же вижу. Дыхание Пака утрудняется, и под ногами всё плывёт. Видит, говорит? — И что же ты видишь? — Что у тебя проблемы. Смех Чимина слишком звонок, и Тэ морщится, пытаясь снова услышать тишину. Вскоре, Чимин замолкает. А ведь всё начинало налаживаться, но Пак любитель всё портить. — Знаешь, мать так же мне говорила. Тэхён долго смотрит на друга, пытаясь понять в чём дело, но его глаза и тело не дают ни единой подсказки — только рванные движения рук и темнота в глазах. Глазах, что когда-то были ярче самого солнца. — Она говорила, что всё поймёт. Заставила всё рассказать. Я поверил и открылся ей. И что? И что, Тэхён? Ты думаешь, наша дружба будет такой, как раньше? Губы Кима дрогнули, и голос предательски задрожал. — Ты не хочешь ничего исправить? Тогда зачем пришёл? Чимин зарывается рукою в волосы, и медленно оттягивает их. Он кусает губы, хмурит брови, но даже это не помогает скрыть странного блеска в глазах. — Какая теперь разница? Ты выслушаешь и сделаешь больно. Получишь своё и будешь довольствоваться как моя мамаша. — Как я могу понять в чём твоя проблема, если ты не рассказываешь? — Тебе нет смысла рассказывать. Я уверен, что ты просто бросишь меня. Тэхён сглатывает и нервно сжимает руки в кулаки. Нет смысла. — Ты прав. Ты прав, чёрт возьми. Ты винишь всех, хотя сам виноват больше. Ты даже не хочешь поделиться со мной, как с лучшим другом. Ты тряпка, которая всё время ноет. Вали, если высказался. Ким вздрогнул от собственных слов. Он никогда так ни с кем не общался, даже с Чимином. Что на него нашло? Возможно, усталость быть второстепенным персонажем в жизни других? Чимин смотрит на Тэхёна, и долго не решается уходить. Почему-то в его голове всплывают разные отрывки из воспоминаний, когда они были лучшими друзьями, но сейчас это уже не важно. Он уходит, стуча каблуками туфлей по холодной плитке, скрываясь за поворотом. Улица встречает проливным дождём. Пак идёт, не боясь заболеть и подставляет свою голову под дождь — холодный, зимний. В голове всплывает ещё один человек — Мин Юнги, и Чимин тут же накрывает голову капюшоном, думая, что с соплями перед ним появиться будет не лучшая идея. *** Мин Юнги зол и еле сдерживает себя, чтобы не вытащить свою мать за волосы из ебучей спальни, где она сношается с каким-то хахалем. Стонет она так, что на улице слышно, и Шуга делает звук в наушниках на максимум, чтобы не слышать всей этой херни. Когда-нибудь он не выдержит и ударит свою мать. Звуки прекращаются и дверь в комнату Шуги медленно открывается. Слушая рэп, Мин недовольно смотрит на какого-то старого полуголого мужика, и показывает средний палец. — Хорошо провёл время? — спрашивает он, развалившись на стуле, и даже не думая снимать наушники, чтобы услышать ответ. Да ему и всё равно, что скажет этот старый гондон. Лицо мужчины мрачнеет, и по-губам видно, как тот шлёт того на хуй. Юнги лишь криво улыбается и, поднося кулак ко рту, толкает языком внутренюю часть щеки, имитируя минет. Дверь захлопывается, и Юнги разворачивается к ноутбуку, чтобы списаться с Хосоком.

ХК: Снова по новой? Suga: Да, а вчера помоложе был. ХК: Тоже весь день? Suga: Не, скорострел.

Он снимает наушники, и идёт на кухню, чтобы попить воды. Встречая по пути полуголую мать, он с отвращением смотрит на неё. Та спокойно наливает вино в бокал и громко отпивает. — Хотя бы постыдилась перед сыном, идиотка. Позор. Бровь женщины изумлённо приподнимается, и она приглушенным голосом отвечает: — Закрой рот. Юнги не выдерживает и, выхватывая стакан из рук, разбивает о стену прямо за спиной женщины. На обоях с серебристыми узорами расплывается огромное алое пятно, стекая вниз красными линиями. Та в ужасе закрывает голову руками, и кричит от неожиданности. — Посмотри на себя, блять! На кухню тут же врывается любовник женщины, и начинает кричать на парня. Схватив нож, парень моментально подходит к мужчине, отчего тот в шоке пятится назад, широко распахнув глаза. — Пошёл вон и только попробуй полицию вызвать. Быстро, иначе я тебе этим ножом член отрежу. Старик тут же скрывается за дверью, а женщина медленно отходит от сына. — Что ты творишь?! — кричит она, смотря на злого Юнги. Он разворачивается и, бросая нож на пол, начинает сбрасывать стаканы со стола. — Ты на протяжении десяти лет водишь хахалей, трахаешься с ними чуть ли не передо мной, у тебя нет ни капли совести! Тебе не стыдно такое вытворять?! — Не лезь в мою жизнь, молокосос! У тебя есть деньги, есть дом, что ещё не так?! — Да мне срать на твои деньги! Тебя кроме них ничего не волнует! Подойдя впритык к матери, Юнги с ненавистью смотрит в её глаза. — Да ты знаешь как мне всё осточертело? — сквозь зубы шипит парень. — Ты, блять, знаешь, что я травку курю? Женщина в ужасе смотрит на сына, и отталкивает его руками. — Что за хрень ты несёшь, ублюдок?! — Я ещё раз спрашиваю! На этот раз парень бьёт рукой по столу, на котором остались осколки разбитых чашек. В сознание врывается боль, но юноша не замечает этого, вытирая кровь об джинсы. — Не знаю я! — Вот именно, ты нихера не знаешь! Тебе просто срать! Ты не знаешь, что курю, пью, трахаюсь с парнями? Да, да! И не смотри так на меня, будто ты прилежная мать и узнаешь такое от своего сына-отличника! Лицо женщины исказила то ли гримаса страха, то ли отвращения. — Не надо такое рассказывать, — выдавила она из себя, и развернулась спиной к сыну. Юнги тут же схватил её за плечо, и резко развернул лицом к себе, шипя: — На меня смотри! — Не прикасайся ко мне! Женщина резко бьёт Юнги по лицу, злобно смотря затуманеным взглядом. Уже не контролируя себя, парень залепляет пощечину и ей. На кухне наступает тишина. Крикнув, мать отходит к окну, дёргая от истерики плечами. С глаз начинает что-то капать, и во взгляде матери читается капля мольбы. — Ты знала об этом? — всё также повторяет этот вопрос Юнги, словно заведёный. — Отвечай! Ты же мать! Ты должна знать всё о своём сыночке! — Не знаю я! И мне это не интересно! — Ооо, не интересно ей. А мне так интересно слышать, как ты стонешь! Мне интересно это слышать с самого детства! Шагая по кухне из стороны в сторону, Шуга сжимает окровавленую ладонь. Он впритык смотрит на мать, не отводя взгляда. Она молчит, ничего не отвечая, и лишь тихо всхлипывает, дёргая плечами. — Тебе всегда с отцом было срать на меня. Он с радостью исчез из моей жизни в детстве, спихнув меня на мою прекрасную "любящую мать"! – с иронией прошептал он, продолжая. – Тебе не страшно, что я могу СПИД подхватить? Что я, блять, астмой болею, и у меня сранные приступы? Тебе плевать! Мать стоит с опущеной головой вниз, а Юнги еле сдерживается, чтобы самому не заплакать. Сжимая челюсть, он тихо проговаривает: — Вы с папашей стоите друг друга. Он уходит, громко хлопая дверью кухни, собирает вещи, берёт телефон, кредитную карточку, всё необходимое, чтобы жить в другом месте. Больше его ноги здесь не будет. С него хватит. Он ухмыляется, когда видит, что его никто не останавливает. Что ж, значит правильно делает, что уходит. Садясь в машину, подареную ему отцом, Юнги уезжает. Подальше бы только от этого места. *** — Алло? — Да, кто это? Голос Чимина дрожит, а во рту пересохло. Ну ещё бы, звонить незнакомому парню, другу Юнги и спрашивать, где тот сейчас находится. — Это Чимин. Хосок, я прав? — Да. — Слушай, я по-поводу Юнги. Вы ведь дружите, так? Ты бы не мог мне сказать, где он сейчас? В трубке воцарилось молчание. — Ну, он в новом месте теперь живёт. А что, что-то важное? — Да, мне надо кое-что узнать. А ты не скажешь адрес? — Ты от его матери? — Ам, нет. А что, что-то случилось? — Не, забудь. Пиши. Записав всё на бумагу, Чимин поблагодарил парня, и вышел из квартиры, наврав матери, что идёт к Тэхёну. Ноги были ватными, а сердце билось гулко, отдаваясь во всём теле ритмичными ударами. Казалось, он сейчас упадёт и будет дёргаться в такт. Он должен был понять раз и навсегда, что значил тот поцелуй в тот вечер. Чимин любил Шугу, и для него было важно знать, чувствует ли к нему что-то спортсмен. Сев на метро, Чимин облокотился головой об сидение, и принялся смотреть в окно. Дом Юнги находился аж в конце Сеула, отчего поездка занимала 40 минут. Включив музыку в наушниках, парень стал рассматривать узоры на стекле, и не заметил как задремал. От кратковременного сна его разбудил гудок и голос водителя о конечной остановке. Чимин был абсолютно один в пустом вагоне. Выйдя на остановке, он волнительно осмотрелся, и пошёл по указателям Хосока. Оставшийся от тёплой погоды снег приятно рипел под ногами и брюнет улыбнулся, вдыхая прохладный воздух. В этом месте было тихо, не то что в самом центре. Его окружал маленький лес и Чимин словил себя на мысли, что неплохо жить здесь, подальше от городской суеты. Солнце ярко светило, но не грело, заставляя снег блестеть, а в глазах белеть от искрящийся белоснежной пелены. Вокруг — пустота, и только станция метро, с тихо пиликающими указателями о его работе. Углубляясь в посадку, Пак поднимал голову вверх и смотрел на посыпаные снегом сосенки и деревья. Конечно, это город, только окраина, ибо еле-еле слышится звук проезжающих по трассе автомобилей и шум мегаполиса, но всё равно здесь словно вакуум. Приятный отдалённый рай. Как же парню этого не хватало. Чимин так долго думал и любовался этой красотой, что не заметил, как приблизился к небольшому коттеджу. Ну как к небольшому. Приличному, огромному, красивому коттеджу. Подойдя к воротам, он услышал гавканье собак и вздрогнул. А вдруг Шуга не один? Вдруг у него друзья, а он придёт и спросит «Ты будешь со мной встречаться несмотря на то, что я парень?» Пак замотал головой, и нажал на кнопку звонка. Раздались гудки, а потом знакомый голос в домофоне. — Кто это? — Чи-чимин. Пак Чимин. Молчание. — Тот парень с вечеринки? — Да. «Неужели он меня ещё помнит?» Раздался непонятный звук, и ворота отворились, пропуская Чимина вперёд. Но тут его чуть не схватил сердечный удар, так как из угла на него с рычанием накинулись два пса. — Джек, Вуди, назад! — крикнул Шуга, выбегая на улицу в одном свитере и джинсах. Став словно вкопаный, Чимин смотрел как парень ругал собак, и прогонял их обратно в будку. Как только его взгляд перешёл на брюнета, Пак вздрогнул. — Привет, — неуверенно сказал он и улыбнулся. Шуга лишь кивнул в знак приветствия. — Пойдём внутрь, там поговорим. Поджав губы, Чимин наконец понял, что не так представлял эту встречу. Да и Шуга выглядел злым и недовольным, так что парень в сотый раз удостоверился, что зря он пришёл с такой щепетильной темой. Ещё не хватало, чтобы ему врезали. Шагая за тёмной макушкой, юноша зашёл в коттедж, поразившись красоте. Изнутри он был ещё лучше и выглядил как ни что настоящий люкс. — Ну так что ты хотел обговорить? — остановился Юнги прямо в огромном коридоре. Взгляд был хмурым и требовал ответа немедленно, ибо времени у парня не было, было много своих важных дел. И тут Чимин понял, что очень боится. — Ам… Юнги, слушай. Я хотел спросить тебя кое-что. — Что же? — бровь Шуги приподнялась, а сам юноша сложил руки на груди. Только сейчас Пак заметил перебинтованую левую ладонь, сквозь которую сочилась кровь. — По поводу той вечеринки. Чимин сглотнул, ощутив сухость во рту. Сердце бешено колотилось, а руки вспотели и были холодными. — Что "по поводу вечеринки" ? Внутри Чимина всё перевернулось. Ну неужели он не помнит или не понимает? Или всё-таки строит из себя дурачка? — По-поводу нашего поцелуя. Зрачки Юнги расширились. — И что же ты хочешь сказать? Чимин прикрыл глаза. Пора. — Что он для тебя значил? Невнятное молчание воцарилось в помещении. Чимин смотрел в тёмные омуты карих глаз, которые как-то странно пробивали изнутри, и смотрели в саму душу брюнета. Взгляд Юнги — мрачный и ничего не выражающий, пугал его до одури, отчего он сжался изнутри, ожидая чего-то страшного. Но Шуга лишь подошёл, всё также смотря в глаза, и вместо того, чтобы ударить, прижался губами к губам Пака. Тут брюнет мог поклясться, что его бешено-колотящееся сердце пропустило удар. От тела Юнги исходило приятное тепло и пахло одеколоном. Поцелуй протянулся секунд пять, совсем не такой, как на вечеринке — лёгкий, без языка. Просто мимолётное прикосновение губ, но Чимину этого хватило. Они оторвались друг от друга, но их лица были близко, а глаза продолжали смотреть в душу. Брюнет опустил взгляд, смущённый до жути, а Юнги продолжал расматривать его лицо. Ресницы юноши дрогнули, и Чимин снова посмотрел на старшеклассника. Его лицо было так близко, эта кожа, эти губы. Ноги стали ватными, и Пак еле удержался, чтобы не упасть. Это точно не сон? — Этого достаточно для ответа? — задал вопрос Юнги, рассматривая Чимина. — Ам, — проговорил он и тут же пожалел. Он вообще не знал о чём говорить. Он пришёл за ответом и, получается, это ответ? Юнги согласен быть с ним? От этих мыслей Чимин снова ощутил, как его покрыл озноб. Шуга ведь должен сейчас что-то сказать. — Чай будешь? — спросил Юнги и почесал затылок. Лицо Чимина озарила светлая улыбка. Конечно, будет.