Слепой

Тэхён сидит за партой и совсем не слушает учителя. На доске белым мелом красиво выведенно «5 апреля». Он смотрит в окно, задерживает свой взгляд на сакуре, потом снова поворачивает голову, и иногда смотрит на Чимина. Они пересекались лишь взглядами, но в них не читалась неприязнь. Скорее всего, печаль и грусть. Они скучали друг по другу. Тэ хотелось спросить у товарища, как он. Почему у него разбита губа, царапины на лице, почему он садится на метро и едет в конец города, ни разу не зайдя домой. Он догадывался, что что-то произошло, но не мог спросить. Он всё время видел его с Юнги, радовался частью души, но и грустил одновременно. Признаться честно, ему хотелось разбить ту стену, которая стала между ними, ведь, по сути, у Тэхёна до Чонгука никого, кроме Чимина не было, как и у Пака, но они упорно продолжали делать вид, что друг друга не существует и не общались. Из-за одиночества Тэ вымещал всю ласку на Чонгуке. Не потому что он пытался заменить Чимина, потому что что-то чувствовал вместе с этим одиночеством. Он был счастлив находиться с брюнетом. Иногда мама негодовала, говоря, что он совсем позабыл о семье, переместив всё внимание на слепого парнишку, но она не злилась, понимала, и Ким был счастлив. Хоть в чём-то мать поддерживала его. Он не ночевал зачастую дома, возвращаясь после школы в дом Чонов. Ему было плевать на семью, потому что у него был Чонгук. Хотя, неправильно сказано. Он бы не сказал, что забыл о близких, но он не хотел сидеть дома, далеко от брюнета. Просто он нашёл что-то, к чему сердце и душа лежали больше, нежели к семье. Звенит звонок с последнего урока, и Ким надевает лёгкую курточку, выходя из здания школы. Скоро экзамены, но мысли были лишь о Чонгуке и операции. Он проведовал семью Чонов не только чтобы встретиться с брюнетом, но и чтобы помочь. Последний раз Ким на кухне разговаривал с его матерью по-поводу пересадки роговицы. Женщина с надеждой рассказывала, что она собирает деньги, хотя сумма приличная, да и донора пока нет. Тэхён тут же предложил, что его семья тоже будет участвовать в этом, на что она расплакалась. Прийдя домой, Тэ всё рассказал матери и отцу за столом, в волнении ожидая ответа. Но родители лишь улыбнулись и сказали, что помогут как смогут. Он был на седьмом небе от счастья, а на следующий день на счёт Чонов пришла большая сумма денег. — Когда-нибудь мы приедем к ним в гости, — сказала однажды мама Тэхёна, моя посуду. — Из-за этой работы я даже в свет выйти не могу, как раз надену своё новое платье. После этого разговора Ким закрылся у себя в комнате, и решил посмотреть как происходит эта пересадка роговицы. Зрелище было не из приятных. Смотря, как глаз становится кровавым, а повреждёную роговицу вырезают, было ужасно. После этого Ким старался не думать о таких вещах, главное, что зрение потом возвращалось. Он нередко размышлял о том, что будет, когда Чонгук сможет видеть. Будет ли он с ним или перестанет общаться? О таких вещах он тоже старался не думать. Шагая по мокрым от луж тропинкам, Тэхён набрал номер матери. — Алло? — Мам, это я. Я сегодня останусь ночевать у Чона. — Опять? — Мама, я не дружу с наркоманами, я хорошо закончил первый семестр, и я уже в одинадцатом классе. Что-то не так? — Всё так. Я просто начинаю ревновать своего сына. — Охохо. Моя мама проявляет ко мне чувства! — Да ну тебя. В телефоне послышались гудки, и Ким усмехнулся. В такие моменты он мог забыть любые обиды к матери, ведь она иногда так была похожа на ребёнка, который ревновал своих детей, как родителей. *** — Ты что это накупил? — восклицает Сю Хань, забирая кучу пакетов с едой. — Да так, благодарность за то, что кормите такую прожору, как я. Засмеявшись, Хань пошла на кухню, чтобы положить продукты в холодильник, а Ким, сняв обувь, пошёл на второй этаж. — И почему я не удивлён, что ты всё время здесь? — бесцеремонно ворвался Тэхён в комнату, вмиг остановившись, увидев полуголого Чонгука. Перед ним стоял красивый подтянутый юноша, в одних лишь боксёрах, с кубиками пресса на животе. То, что Ким был в шоке и очарован — ничего не сказать. Сравнив эту красоту со своим животиком, Тэхён в печали закусил губу. — А тебя стучаться не учили? — недовольно спросил Чон, быстро надевая футболку, что прикрывала подтянутые ягодицы. — Охренеть, Чонгук-и, — совсем забыв о своём «прессе» промурлыкал Ким, медленно подходя к парню. — Ты такой красивый… За тобой точно никто не бегал? — Нет, — тихо ответил Чонгук, тут же вздрагивая, когда пальцы Тэхёна легко сжали кожу ягодиц и полезли к паху. Оттолкнув Тэ, брюнет смутился под звонкий смех парня. — Извращенец, ты что делаешь? — вспыхнул он, пытаясь нащупать штаны, которые лежали на кровати, но Тэ давным-давно забрал их и, всё также заливаясь смехом, стоял у стены. — А я то думаю, чего ты ходишь к нам! — Ага, ага. Ты что-то ищешь? — со злобной ухмылкой спросил он, смотря на боксёры юноши. — Отдай. Мне. Штаны, — процедил брюнет, прикрывая футболкой перёд, словно ощутив взгляд Тэ внизу его живота. — А то что? Накажешь меня? Сжав челюсть, Чонгук подошёл по инерции к тому месту, где стоял Тэ и, резко повалив того на кровать, навалился сверху. — Ого, ты решил перейти к самому интересному, — пошутил Тэхён и снова засмеялся, вытянув губы в квадратной улыбке. — Ну всё, тебе…! Крепко держа штаны Чона, он катался с ним по кровати, крича от щекотки брюнета, и пытаясь вылезть из-под тела юноши. На самом деле эта ситуация его немного завела, и, находясь в пылу, он словно ошеломлённый повалил Чона на спину, и сел на его бёдра. — Ты что делаешь? — в удивлении спросил брюнет, пытаясь встать и вылезть из-под Кима, но тот снова толкнул его в мощные плечи и стал двигать бёдрами по паху Чонгука. Тот в изумлении окаменел, притронувшись к талии Тэ и попытался отодвинуть его от себя, но Ким стоял на своём. — Прекрати сейчас же! — рыкнул Чонгук, немного прикрывая глаза от приятных ощущений. — Но тебе же нравится, не так ли? — снова ухмыльнулся Тэхён, поглаживая руками грудь Чонгука, и как бы нечаянно задевая соски подушечками пальцев. Тяжелый выдох вырвался из уст брюнета и он прогнулся в спине, убирая руки Кима от своего тела. — Перестань, Ким. — Скажи, тебе приятно? — Мне не приятно. — Врееешь, — тянет Ким, чувствуя твердость в паху Чона. — Ким, встань! — негодует брюнет, поднимаясь с кровати и сталкиваясь с ним лбом. — Ой, — смеется Тэ, и наваливается на обнаженное тело юноши. — От тебя приятно пахнет. — Хватит, Тэхён! — громко кричит Чон, злой от смущения. Его щеки красные, сам он тяжело дышит и прячет взгляд, а белые глаза странно блестят. — Почему ты такой? Последние слова он говорит тихо, то ли с грустью, то ли с каплей стыда. Закусив губу, Тэхён долго смотрит на его лицо, а потом спрашивает: — Какой? Ничего не ответив, Чонгук снова попытался встать, но вздрогнул, ощутив, как их носы соприкоснулись. Тэхён прижимался к Чонгуку, вдыхая его запах, смотря на эти красивые губы, которые были так близко, чувствуя, как тёплая тяга застилает ему глаза пеленой. Проводя пальцами по щеке брюнета, Ким придвинулся ещё ближе, и уже ощутил на своих губах его горячее дыхание, как тут в дверь постучали, а в коридоре раздался голос матери. — Ребята, я слышала крики. Всё нормально? Тэхён быстро слез с Чонгука, а тот натянул штаны. — Всё нормально, Сю Хань. После этого Тэ спустился на первый этаж, чувствуя, как грызёт его совесть за свои действия, а брюнет продолжал сидеть у себя в комнате, думая о том, что только что произошло. Надежды Кима поиграть в приставку Чонгука вылезли боком — во всём районе отключили свет из-за молнии. А удары и звуки были внушающими. — Тэхён, я в комнату. Ты иди к Чонгуку, — сказала женщина, давая парню подушку. На часах было восемь вечера. Шагая по деревянному полу, Ким медленно открыл дверь, и зашёл в комнату. Чонгук лежал на краю кровати и не издавал ни звука. Тихо подойдя к нему, он спрятался под одеяло и прижался к спине юноши, уткнувшись носом в затылок. Брюнет заметно вздрогнул, и Ким улыбнулся — он ещё не спит. Раздался сильный раскат молнии, и от громкого звука оба парня дёрнулись. Это действительно было страшно, тем более видеть огромные вспышки электричества возле своего окна. Чонгук зашевелился, а потом отвернулся от окна, повернувшись к Тэхёну. Тот лишь крепче обнял его, спрятав свой нос в тёмные, пахнущие шампунем пряди. Прижавшись к Тэхёну, брюнет ничего не говорил, а лишь тихо вздрагивал, словно напуганный зайка. Под одеялом, в полной темноте с Тэхёном не так страшно, потому что его непонятный, но приятный и похожий на лаванду запах успокаивает, да и он является единственной опорой и лучиком света во мраке. Для Чонгука нет разницы между слепотой и тем, что выключили свет. Он почему-то представляет перед собой надолго запомнившиеся в памяти очертания своей комнаты, своего дома в свете. После того как он ослеп, юноша перестал представлять мир вечером или ночью. Для него всегда день. И сейчас, когда идёт молния, он старается думать, что в комнате светло, но понимает, что нет. — В районе свет отключили, — словно читая мысли Чонгука, тихо говорит Ким, накрывая себя и Чонгука с головой одеялом. Ему и брюнету не душно под ним, наоборот, тепло и уютно, что странно. Да и такая поза в которой они лежат не доставляет дискомфорта, хотя когда каждый из них лежал с кем-то из близких в обнимку, спать было неудобно. — Я и не заметил. У меня всегда темно. В ответ лишь раздается поглаживание по голове, и игры тэхёновых пальцев с его волосами. — Ты же знаешь, что всё изменится? — тихо спрашивает Тэ, нагревая холодную мочку пробитого уха Чонгука горячим дыханием. Тот закрывает глаза, утыкаясь лицом в шею Тэхёна, иногда моргая ресницами, отчего щекочет его кожу и молчит. Засыпают они быстро, под раскаты молнии. Под одеялом уютно, особенно, когда ты под надёжной рукой.