Слепой

В пустом коттедже раздался тихий звонок. Чимин, сидевший всё это время в полной тишине и дремавший на кресле у камина, вздрогнул, поворачивая голову в сторону своего телефона. Тот вибрировал на маленьком стекляном столике около пачки сигарет, которые Чимин выложил с карманов одежды Юнги. Спортсмен поехал к Хосоку, оставив его одного в своём доме, сказав, что вернётся через полчаса. Вялой рукой потянувшись за телефоном, Чимин взял его в ладонь и посмотрел на экран. Его словно прошибло током. На зелёном фоне звонка виднелось большими буквами напечатаное «Мама». Сердце тут же гулко забилось, в волнении оглушая сознание, и Чимин холодными пальцами нажал на знак принятия звонка. Он точно помнил, что не общался с матерью 4 месяца. И точно помнил, что за эти четыре месяца она так и не позвонила. Осознав это, он на ватных ногах подошёл к окну. Накатилась куча эмоций. Прошло секунд пять, не больше, пока он всё же не решился начать первым: — Алло? Голос предательски дрогнул. — Алло. Голос женщины казался холодным — вместо теплоты, которую надеялся услышать Пак, он лишь уловил ледяное равнодушие. — Мам, привет, — тихо сказал парень, расхаживая по комнате. От волнения его трясло. — Привет, — всё таже сухота. — Я собрала твои вещи. Ты можешь приехать и забрать их? От услышаного, парня словно резануло где-то в груди. Забрать вещи? Вдалеке показался звук открывания замка. Или ему это показалось? Он был слишком занят, чтобы зацикливаться на этом. — Что? Вещи?.. — Да. Молча пытаясь переварить то, что сказала только что его мать, на него вдруг накатилась обида, полностью затапливая его всего изнутри. — Я сейчас не понял… ты поэтому мне звонишь? — Да. — Спустя четыре месяца? Последние слова он выговорил тихо, с хрипотой. На другой стороне молчали. — Ты звонишь мне из-за вещей? — с мокротой в глазах продолжал Пак, глотая ком в горле. — Тебе было плевать, что со мной произошло за эти четыре месяца?! — Я звонила в школу, — выпалила она. — Мне сказали, ты ходишь. — Да причём здесь это?! Тебе не интересно, где я живу?! Разрывая горло от крика, Чимин и не думал останавливаться. Эмоции переполняли его так сильно, что он готов был взорватся слезами прямо сейчас, словно вулкан. — Да как ты можешь? Как ты можешь так, мам? Ты даже не волновалась за меня? — Хватить меня сейчас винить! Лучше вини своего папочку, который оставил тебя и меня, когда ты был молокососом! Ты знаешь, как мне было тяжело? И ты винишь меня? Пака захлестнула ненависть, что, казалось, он никогда не выпутается из её цепей. Воспоминания об отце больно врезались в память. — Молокосос? Хах, то есть, я был тяжёлой ношей для тебя, не так ли? И причём здесь отец вообще?! — Да при том, что если бы он был с нами, то у меня был бы нормальный сын! Я всегда была одна, мне было тяжело, но ты об этом и не думал! — Нормальный сын? И что же во мне такого ненормального? — То, что мой сын гей, вот что ненормально. Глубоко выдохнув, парень с такой силой сжал челюсть, что в глазах заплясали огоньки. — Не смей так говорить, — процедил он на одном дыхании. — Слышишь меня, не смей. Ты винишь отца, а на самом деле точно такая же предательница, оставившая своего ребёнка. Женщина, услышав ледяной тон своего сына, ничего не ответила, лишь еле слышно дыша в трубку. Он никогда таким не был. — Вещи, значит. Я думал, ты скучаешь по мне, но нет. Как вижу, ты и не думаешь всё вернуть, — прошипел парень. — Не начинай, Пак Чимин, я устала. Ты изменился. Он вдруг засмеялся в истерическом смехе и сжал губы, пытаясь сдержать вдруг накатившиеся слёзы. Хотелось послать к чертям мамашу с вещами, просто отключив телефон, но он ещё на что-то надеялся. — Изменился? Уже не тот хороший мальчик? И да, с чего вдруг такая официальность? Что значит «Пак Чимин»? А где же «сынок»? — Так ты заберешь их? — она задала вопрос ещё раз, устало выдохнув. — Точно, я же забыл, — улыбнулся парень. — Я же не твой сын теперь. — Или ты отвечаешь, или я отключаюсь! — вдруг вопит женщина, не выдерживая острой перепалки. Юношу полностью накрывает. — Мам! Ты меня вообще слышишь? — захлёбываясь смехом, кричит он в трубку. — Ответь на мой вопрос! Что это значит? — Пак Чимин, мне некогда! Хватить злить меня, я позвонила сюда не для того, чтобы решать с тобой отношения! Я собрала твои вещи, повторяю ещё раз, ты заберешь их? Казалось, брюнет потерял счёт времени, всё так же держа телефон у уха и смотря словно в ступоре в стену. — Тварь, — прохрипел ледяным голосом он и нажал на завершение вызова. Молча опустив смартфон, он будто отключился, присаживаясь на кресло и пряча голову в колени. В мыслях творился настоящий бардак, а тело и грудь кипели от злости и возбуждения. Прошло секунды три, после чего он моментально сорвался с места, и, замахнувшись, со всей силы разбил телефон об стену. Как только пластмассовое и стекляное покрытие разнеслось в дребезги, оставив маленькую вмятину на стене, Пак даже не подумал о том, что это дом Юнги и что по-свински так поступать. Ведь ему было не до этого. Ярость кровавой пеленой закрывала глаза и всё, чего хотел парень — рвать, крошить и метать. Только метать не вещи, а самого себя. Быстрым шагом подлетев к стене, он со всей дури врезал костяшками об твёрдую поверхность, стискивая зубы, пытаясь избавиться от ненависти и боли, что разъедала его по частям. Продолжая со всей силы наносить удары, он не замечал, как на лицо ему летят брызги кровавых капель, как на светлой стене образуются алые пятна, словно художник помазал кистью. В голове крутилось миллион мыслей: о том, как ненавидит он мать, как надеялся, что всё изменится, воспоминания об ушедшем отце, о детстве. Он не мог поверить, что она на такое способна. Так жестоко оборвать их нити. Не верил, пока не стал собой и не открылся. Нанося удары, Пак кричал от боли, чувствуя, как ещё немного и сломаются его костяшки, кровавая белизна которых уже показалась между натянутыми порваными мышцами мяса. Кровь забрызгала бледное молодое лицо, одежду, смешиваясь на щеках со слезами. Резкая хватка чей-то руки обескуражила его, заставив широко-распахнутыми глазами посмотреть на человека, что вдруг оказался свидетелем этой картины. Перед Чимином стоял Юнги. В ужасе смотря на то, как взгляд Шуги тускнеет, а кожа бледнеет, делая из него мертвеца, Пак не мог отвести взгляда от испуганых глаз Мина. Лицо того искажало гримасы боли, отречения, печали, ужаса, шока и ярости. Всё это было в одном Мин Юнги. Со слезами на глазах смотря на Шугу, Чимин в безмолвии распахнул рот, но слова застряли в горле, царапая сталью трахею. В голове крутилось миллион вопросов: почему так быстро вернулся? что сейчас будет? Слёзы снова покатились по щекам, окрашиваясь в красноватый оттенок от крови и Мин вздрогнул. Чимин не хотел, чтобы Шуга увидел его таким… Зажмурив глаза от того, что спортсмен резко и сильно встряхнул его, крепко сжимая хватку на плечах, юноша опустил голову вниз, чувствуя, как агрессия в роли транквилизатора отступает, возвращая его к адской боли в руке. Такой адской, отчего Чимин в ужасе посмотрел на неё и ахнул. Вместо кожи было одно кровавое месиво, вид которого заставил парня пошатнуться. Он и не думал, что способен на такое. Снова посмотрев на Юнги, Чимин похолодел. Лицо того исказилось в гримасе печали и, казалось, он был на грани срыва. — Что ты творишь? — тихо спросил он, но тут же громко крикнул, испугав Пака. — Что ты, блять, творишь?! Придвинувшись как можно ближе к забрызганому кровью лицу Чимина, Юнги злобно процедил сквозь зубы, обпаляя горячим дыханием кожу блондина: — Я спрашиваю ещё раз, что ты творишь?! — Не кричи на меня, прошу, — прошептал он, чувствуя, как под футболку стекают слёзы. — Не кричать говоришь. Не кричать, — взгляд Мина стал яростным, и он снова встряхнул Пака, выкрикивая ему в лицо. – Ты, блять, разбил свою руку к херам собачьим, понимаешь? Чтобы ты сделал с собой, если бы я вернулся позже? Юнги действительно страшен в ярости. И Чимин это давным-давно понял ещё тогда, когда ни на что не надеялся, наблюдая за тёмной макушкой в толпе. Слёзы продолжали течь, а он тихо всхлипывал, чувствуя, как сердце готово вырваться, разломав рёбра на маленькие кусочки. — Больно, — всё, что смог сказать он, дрожа от переполнявших его эмоций. — А мне не больно? Скажи мне? Услышав это, парень ещё ниже опустил голову, пряча глаза под тёмными прядями чёлки. Но вместо крика, к которому он был готов, Пак ощутил лишь объятия и снова всхлипнул. Крепкие руки прижали к себе, словно спрятав от всех бед и Чимин раслабился, утыкаясь носом в шею парня. — Прости меня, Чимин. Прости, — наконец тихо выдохнул Шуга, одной рукой прижимая его к себе, а второй зарываясь в тёмные волосы юноши. От этого Паку стало так приятно, что он сильнее прижался к любимому телу, поздно вспоминая, что весь в крови… — Придётся поехать накладывать швы, — выдавил Мин, покрывая поцелуями лоб и виски парня. Достав из кармана салфетку, он принялся стирать алые капли с белой кожи. — Прости меня, — тихо вымолвил Чимин, вздрогнув от слова «швы». Всё же, это ведь больно, не так ли?