За пределом

Расположенный в живописном местечке среди сосновой поросли, укрывающей скалы и наполняющей воздух густым ароматом хвои, Хилен Лодж официально носил статус санатория. Разумеется, куда приятней было говорить «мама в санатории» или «папа в санатории Хилен Лодж», чем упоминать в предложении словосочетание «психиатрическая клиника». Впрочем, Хилен Лодж не походил на стереотипные и мрачные постройки домов скорби, он не давил и не возвышался устрашающе над визитёрами, а очень органично и аккуратно вписывался в пейзаж, будто вырос из серых скал так же естественно, как и сосны. Серое небо периодически расчерчивали силуэты птиц, широко раскидывающих крылья, чтобы поймать восходящие потоки воздуха. Те из пациентов, чей разум уже давно оставил их, смотрели слепо в небо, и создавалось ощущение, будто они нашли себе какое-то занятие. По крайней мере, их родственникам приятно было убеждать себе в том, что наблюдение за птицами благотворно действует на израненный разум. В кабинете главного врача Хилен Лодж стоял такой крепкий аромат кофе, что, казалось, бодрит уже сам воздух. Ценг, опустившись на предложенное место, терпеливо дожидался, когда хозяин помещения закончит телефонный разговор, имевший непосредственную связь с его, Ценга, сюда визитом. Пользуясь представившейся возможностью, он рассматривал мужчину напротив, но искоса, так, чтобы не показаться невежливым. Это был человек лет сорока-сорока пяти, точней сказать было сложно, возраст вутайцев не всегда точно могли определять и сами вутайцы. В чёрных волосах доктора Ходжо, небрежно собранных в хвост — длинный и неухоженный, совсем не аккуратный хвостик Ценга — поблёскивали седые пряди, но взгляд серых глаз был цепким и пронзительным, даже сквозь стёкла очков, то и дело пытающихся съехать с его носа на самый кончик. — Да… да, я знаю… да, Артур… да, — скрипел он несмазанной телегой с невыносимо скучающим выражением лица, даже не пытаясь изобразить заинтересованность. Видно было, что дежурные обмены любезностями его раздражают. Наконец, со вздохом облегчения доктор Ходжо повесил трубку и хмыкнул. — Нуте-с, Ценг, значит… — Приятно познакомиться, доктор Ходжо, — Ценг отметил, что мужчина не сделал ни единого жеста навстречу, явно не собираясь пожимать ему руку, потому тоже не двинулся с места. — Полагаю, Вас уже предупредили о цели… — Да ясное дело предупредили. Вельд о Вас хорошего мнения, все уши прожужжал, — недовольно буркнул Ходжо и откинулся на спинку кресла. — Рад это слышать, доктор. — С делом Вы, полагаю, уже ознакомлены. — Разумеется, — Ценг постучал кончиками пальцев по папке у себя на коленях. В этой папке находилась вся информация по его клиенту. Точней, потенциальному клиенту, тут же поправил он себя мысленно. — Прекрасно, люблю за это Вельда, он редко когда посылает ко мне идиотов, — доктор удовлетворённо кивнул. — Если Вы со всем ознакомлены, то, значит, знаете и то, что до Вас с Руфусом ШинРа работали ещё трое. — Знаю. — И знаете, что последний из них покончил с собой. Невозмутимостью лица Ценг мог конкурировать со статуей, но информация оказалась новой. Вельд о таком его не предупреждал — оставалось понять только, почему. — Руфус ШинРа находится в нашем заведении с тринадцати лет. Я не могу сказать, что мальчишка доставляет много хлопот — по крайней мере, он не буйный. Но помимо тех правил поведения, которые Вы прочитали, я хочу проинструктировать Вас и лично. — Буду очень Вам благодарен. — Взамен, если Вы соберётесь тоже… с собой кончать… пообещайте мне делать это вне территории моего заведения, — Ходжо кривовато усмехнулся, показывая, что это вялая попытка шутки, но смотрел он всё так же пристально. — Обещаю, доктор Ходжо. — Славненько. Не сообщайте Руфусу ничего о себе. Это, конечно, невозможно — но постарайтесь информацию давать дозировано и ничего важного. — Обижаете, доктор, это азы. — Вы ещё с ним не встречались, Ценг, — хмуро отрезал Ходжо. — Если бы у меня не было причин Вас предупреждать, я бы этого не делал. Молодой человек кивнул. — Расстройство Руфуса прогрессирует со временем, как Вы могли это заметить исходя из документов. Он использует любые, самые мелкие факты из окружения — детали биографии, наблюдения… здесь не очень много развлечений для ребёнка, потому он сумел придумать себе свои. Ценг слушал с вежливым вниманием, но без подобострастия, и Ходжо удовлетворённо отметил про себя, что этот, кажется, имеет шанс продержаться подольше. Может быть, потому что тоже вутаец… — Он будет выжимать из Вас информацию по капле, по крупице, чтобы потом использовать её… не против Вас, нет, но для поддержания собственного заблуждения. Ему нужна пища для его болезни, — Ходжо сдёрнул очки с носа и принялся протирать их собственным рукавом. — Я крайне не одобряю решение Артура, но сделать ничего не могу. Постарайтесь не поощрять фантазии Руфуса, Ценг, это может плохо закончиться для всех. — Почему покончил с собой мой предшественник? — прямо спросил вутаец. Ходжо закончил протирать очки, водрузил их обратно на нос и бросил на Ценга холодный взгляд. — Он увлёкся фантазиями нашего пациента. Надеюсь, Вы, Ценг, не такой идиот. Президент энергетической корпорации ШинРа, Артур Шинра, обладал огромными капиталовложениями по всему миру, но, к сожалению, только одним наследником. К ещё большему сожалению, этот наследник стал проявлять симптомы душевной болезни ещё с детских лет. Сперва приглашённые специалисты кидались громкими словами вроде эскапизма, аутизма, шизофрении, конфабуляции, но факт оставался фактом. Будущий наследник великой империи ШинРа живёт в собственном, вымышленном мире. Он поступил в Хилен Лодж в тринадцать лет. -«Семь лет назад», — подумал Ценг, шагая рядом с доктором. Ходжо двигался быстро, но неравномерно, будто рывками, как спешащий по тонкой ниточке паутины паук. Хилен Лодж действительно походил скорей на санаторий, чем на психиатрическую клинику — буйные пациенты были изолированы в другом корпусе, чтобы их крики не мешали остальным. Персонал в безукоризненно чистой форме двигался практически бесшумно и у всех на лицах застыло крайне благожелательное выражение. Казалось, с такими лицами они могут уговорить разъярённого льва стать кротким барашком. Каково это — семь лет жизни провести в лечебнице? Ценг не испытывал сочувствия к своему будущему клиенту, наверное, именно поэтому, из-за отсутствия таких базовых эмоций, как сочувствие, Вельд и выбрал именно его на это место. Но ему было интересно, очень интересно. Два года назад Артур ШинРа решил, что ему необходимо охранять свои инвестиции — а именно, начать вводить сына в высшее общество. Проблема состояла лишь в том, что Руфус жил в своём собственном мире, пропитанном иллюзиями и ложными воспоминаниями. Много раз перечитывавший его личное дело и историю болезни, Ценг находил это довольно злой иронией. Сын человека, у которого есть всё, предпочитает жить в мире иллюзий, хотя многие убили бы за то, чтобы оказаться на его месте, наследником огромной корпорации и не менее огромного состояния. — Добрый день, — вдруг раздался бархатный голос. Из коридора к ним вывернул представительного вида мужчина, тоже в белом халате. — Виделись, Марк, — буркнул Ходжо. — Марк Холландер, профессор и соучредитель, — этот человек руку Ценгу протянул, ладонь у него оказалась крепкой и тёплой. — Вы к нашему ледяному принцу пожаловали, верно? — Надеюсь, что окажусь небесполезен, — коротко кивнул вутаец. — Уверен в этом. Руфусу полезно будет пообщаться с ровесником… — Они не ровесники, Марк, а ты расист, если этого не замечаешь, — отрезал Ходжо. Холландер развёл руками, словно признавая своё поражение, и свернул в ближайший коридор, как подозревал Ценг, только чтобы избежать неловкости. Дальше они шли в молчании. Руфус ШинРа находился на веранде и в первый момент Ценг издалека спутал его с одним из сотрудников Хилен Лодж из-за белоснежной одежды. В санатории вменяемым пациентам позволялось удовлетворять свои модные пристрастия — в пределах разумного, конечно, к тому же, как подозревал Ценг, именно необходимость следить за своим внешним видом помогала многим удержаться на краю. Мелкие, рутинные шажки помогали людям, балансирующим над бездной, приближаться к безопасности. Перед молодым человеком стоял мольберт, на колене он держал палитру с красками, в руке была зажата кисть. Он периодически поднимал взгляд на раскинувшийся перед ним сад, но изображал явно не его — на холсте вставали горы и ущелье между ними. На столике неподалёку располагался виниловый проигрыватель — стилизованный под старину, но современный, и музыка, недостаточно громкая, чтобы помешать беседе, наполняла воздух. — Добрый день, доктор Ходжо, — произнёс Руфус, не оборачиваясь даже. — Здравствуй, Руфус. Что ты рисуешь? — Ходжо подошёл ближе, но недостаточно близко, чтобы вторгнуться в личное пространство пациента. — Реактор. Тропа получается едва заметной… боюсь, мне не удаётся передать высоту, — задумчиво протянул молодой человек, всё так же не оборачиваясь, и отложил кисть, а вместе с ней и палитру. — Плохо. — Довольно безрадостный пейзаж, — хмыкнул Ходжо, смерив картину оценивающим взглядом. — Если Вы сделаете вывод, что я в состоянии перманентной депрессии, то я в следующий визит моего дражайшего батюшки изображу припадок, — рассмеялся Руфус и, поднявшись со своего места, наконец, повернулся. Конечно же, Ценг видел его лицо и прежде на фотографиях, но ни одна фотография не могла передать глаза Руфуса ШинРа, такие яркие и голубые, что у более эмоционального человека перехватило бы дыхание. Ценг только приветственно кивнул. — Вот уж избавь меня от этих сцен, — ворчливо отозвался Ходжо. — Мне твой дражайший батюшка и без того капает на мозги… знакомьтесь. Руфус ШинРа — Ценг. — Приятно познакомиться, — произнёс вутаец. — Мы знакомы, — по губам Руфуса скользнула слабая улыбка и он протянул руку для пожатия. — Я думал, что не дождусь. Ценг вопросительно вскинул бровь, но благоразумно не стал коситься на доктора. — В чём дело, Ценг? Или турки не пожимают рук? — Я немного не понимаю, что Вы имеете в виду, Руфус, — Ценг пожал протянутую руку. — Кто такие турки? — О… — улыбка ШинРа несколько поблекла, но он только пожал плечами. — Я думал, мы превыше условностей… но если так… — Я Вас пока оставлю, — Ходжо кривовато усмехнулся и кивнул молодому человеку. — До вечера, Руфус. — Всего доброго, доктор. Ценг проводил взглядом удаляющуюся сгорбленную фигуру. — Талантливый человек, — Руфус тоже смотрел в спину Ходжо. — Жаль его. — Почему же жаль? — вутаец, словно очнувшись, опустился на стул рядом с местом самого Руфуса. — Он потерял свою семью, — пожал плечами ШинРа, будто говорил о чём-то очевидном. — Вы, верно, не обратили внимания на его привычку держаться? — Нет. Руфус заложил руки за спину, подражая доктору, и повернулся, демонстрируя, что правой рукой он придерживает левую. — Он всегда прикрывает левую руку, безымянный палец. Там когда-то было обручальное кольцо, он вдовец. — Вот как… я не знал этого. — Турк — и чего-то не знает… — молодой человек вернулся к мольберту, придирчиво рассматривая изображение. — Как Вы меня называете, Руфус? — Турк. По названию Вашей организации, разумеется. Ценг невозмутимо поправил галстук. Вот оно, кажется, началось. Разумеется, он знал, что Руфус ШинРа страдает от ложных воспоминаний, но проблема состояла в том, что молодой человек не выглядел сумасшедшим. Только немного усталым, будто учитель, который вынужден повторять нерадивым ученикам одну и ту же простую тему раз за разом. — Вы ошибаетесь, Руфус. Я здесь по поручению Вельда… — Разумеется. -… но наша организация не называется «Турк», — твёрдо закончил вутаец. Он получил довольно прозрачные инструкции, которые запрещали ему потакать ШинРа. — Вы знаете, зачем я здесь? — Вы — мой новый телохранитель и компаньон, Ценг. Вы будете сопровождать меня на мероприятиях и вне Хилен Лодж, как и Ваши предшественники… — молодой человек досадливо поморщился и кивнул на картину. — Что скажете? — У Вас хорошо получается, — не покривил душой тот. — Я довольно посредственно рисую, но это — лучший способ помнить. Визуализация, — Руфус остановил пластинку и отключил проигрыватель. — Что бы Вы уже ни узнали обо мне из моего личного дела, Ценг — выкиньте это из головы. Я не сумасшедший. — Никто не утверждает, что Вы сумасшедший, Руфус. — Конечно. В этих стенах, — Руфус весело кивнул и обвёл широким жестом веранду. — Это слово под запретом. Я не сумасшедший, но мне никто не поверит, потому что… да, впрочем, неважно. — Вы не выглядите сумасшедшим, Руфус, — спокойно заметил вутаец. Ярко-синий взгляд скользнул по лицу Ценга — задумчивый, оценивающий. — Мне кажется, Ценг, Вы могли бы мне поверить, но Вам этого не позволят сделать. Ходжо, мой отец, Вельд… Забавно, что так поворачивается судьба. У меня может быть всё, что я захочу, если только я соглашусь признать себя сумасшедшим. Знаете, в прежние времена меня лечили бы электрошоком. — Думаете, Вам это бы помогло, Руфус? — вутаец позволил себе едва-едва улыбнуться. В этом молодом человеке пропадал драматический актёр, не иначе. — Я думаю, что ни мне, ни этому миру уже ничего не поможет, — Руфус отвернулся и, взяв кисть, продолжил свою безрадостную картину. — Почему же? — Потому что он придёт, Ценг — даже если в него никто не верит, даже если о нём почему-то все решили позабыть… я долго думал, почему так. Наверное, это похоже на то, как человек бессознательно блокирует свои самые тяжёлые воспоминания, — юный ШинРа больше не поворачивался к своему собеседнику, давая понять, что на сегодня их разговор окончен. Ценг поднялся со своего места. Что ж, ситуация была ясна. Ему доводилось прежде работать и с гораздо более отталкивающими кадрами, ещё и опасными к тому же. Руфус после последнего задания казался ему едва ли не подарком судьбы. — Кто придёт? — уже уходя, спросил вутаец. — Если Вы читали моё личное дело, то знаете ответ на этот вопрос, Ценг, — холодно откликнулся молодой человек, не оборачиваясь. — Но я повторю, потому что, кажется, я единственный, кто не боится говорить о нём вслух. Над Хилен Лодж небо медленно затягивали серые тучи и ощутимо холодало. Именно неожиданно дунувший в спину сквозняк и стал причиной, по которой по позвоночнику вдруг скользнул холодок. — Сефирот.