Imagines by Jenny Ray

Чтобы поймать главаря надо тянуть за ниточки. Какие-то обрываются, какие-то оказываются пустыми, но без этого в их работе никак. За всё время поимки Эскобара они десятками рубили такие нити, собирая с них информацию, но на смену наркобарон всегда приплетал новые — какие-то крепче предыдущих, какие-то нет. Когда сбежавший из своей же тюрьмы-крепости Пабло обострил ситуацию, а вернувшийся из Испании Каррильо, видимо, тронулся умом на почве своей ненависти, объявился ещё один сикарио, как замена убитых и арестованных. В прослушиваемых телефонных переговорах его называли Verdugo — Палач. Довольно громкое прозвище, которое соответствовало всему, что делал этот псих. Пробив по каналам, УБН узнали, что он светился этим прозвищем ещё очень давно, но важный пост занял только пережив десятки своих «коллег». Этот тип заливал улицы Медельина кровью врагов Эскобара, не гнушаясь самых смелых убийств, но, что удивляет, его ни разу не могли поймать на камеру. Палач был призраком медельинского картеля. Каррильо швырнул девушку на стул допросной с такой силой, что та едва с него не слетела, вовремя схватившись за край стола руками. Под её короткие ногти, не покрытые лаком, забилась грязь, волосы спутались, и она стала расплетать их, используя пальцы как гребень. Девушка явно не походила на шлюху, но её почти всегда видели с теми, кто совершал самые опасные набеги в городе и за его пределами. Хавьер подошёл ближе, вместе с тем преграждая Орасио дорогу, если тот вдруг в порыве гнева снова задумает стрелять по людям Эскобара, как в ярмарочном тире. — Как ты связана с Палачом? — сходу задал он вопрос на испанском, и девушка, в документах записанная как Т/И Т/Ф, усмехнулась. — Вот так сразу? Я на первом свидании своих не сдаю. Разве что на третьем, как приличная девочка. Каррильо, толкнув Пенью, с силой ударил об стол кулаком, отчего Т/И на миг зажмурилась, будто били уже её. — Перестань играть в игры! Тебя взяли на месте! — Хавьер, устало вздохнув и снова мягко оттолкнув мужчину в сторону, продолжил. — Ты и ещё трое человек были взяты на месте преступления. Буквально над трупами. Поверь, в такой ситуации, в которой ты сейчас находишься, лучше сдать своих хозяев. Т/И откинулась на спинку стула, её озорной взгляд сменился деловито-серьёзным, будто при покупке автомобиля. — Вы как никто другие должны знать, что Эскобар делает с теми, кто его сдаёт, но и понятия не имеете, что после отданного приказа с ними делает Палач. — Мы можем защитить тебя от него… — едва закончил Хавьер, как девушка рассмеялась. — Вы хоть кого-то защитили? Сколько ваших информаторов передохло едва ступив за порог допросной? — Послушай меня, — Орасио сбавил обороты, но в его глазах всё ещё читался яростный огонёк. — У нас есть возможность пачками переправлять информаторов через границу, но для этого ты должна дать нам что-то стоящее. Тебя видели почти перед каждой перестрелкой, так скажи мне кто ты? Его сестра? Жена? Т/И молчала, по-лисьи сощурив глаза, думая о чём-то, но, едва она открыла рот, в помещение зашёл один из копов. Как-то напряжённо сжимая в смуглых пальцах папку, он сначала хотел отдать её шефу, но рука дрогнула. Пенья первый взял бумаги, молча прочитал под рокот голоса уставшего от всех этих погонь и перестрелок Каррильо, под попытки Мёрфи его успокоить, под нарастающий стук собственного сердца об рёбра. На Хавьера уже не обращали внимание, когда он медленно поднял глаза, с какой-то толикой испуга глядя на сидящую перед ним девушку. Поймав его взгляд, она едва заметно улыбнулась одними губами, и лицо её приняло хищное выражение. — Каррильо, — позвал Хави, не отрывая взгляд, но с первого раза его не услышали. — Каррильо. Мужчина обернулся. УБНовец продолжил на английском. — [Возьми Мёрфи и сходите выпейте кофе. Я хочу с ней поговорить.] — [С чего вдруг?] — возмутился Стив, отталкиваясь от подоконника, к которому прислонялся. — [С того. Я потом всё расскажу, а из-за вас тут слишком много шума.] Возмущения Орасио стихли только за дверью, когда Мёрфи решил довериться и уговорил того выйти на пару минут, но Хавьер по-прежнему молчал. Прямо сейчас он стоял напротив того, кого по своей дурости могли отпустить уже через час. — И чего же, соловей, ты не поёшь? — с ехидной усмешкой произнесла Т/Ф, гордо выпрямляя спину, когда тишина затянулась. — Прямо под носом, — бросил всё ещё удручённый Хавьер. — Ты была прямо под носом. Кто бы догадался. — Поэтому Эскобар гений, согласись? — она довольно хмыкнула. — Кто обычно женщины в Колумбии? Шлюхи, принеси-подай, домохозяйки, у которых к двадцати годам уже трое детей. Иногда попадаются другие, но это по-прежнему милые цветочки, которые порежут пальчик и отворачиваются, чтобы не видеть крови. — А ты пускаешь её литрами, — Т/И учтиво кивнула. Отпираться было бессмысленно, учитывая то, что она знала, в чём прокололась, и какие именно доказательства минуту назад прочитал Пенья. Но ничего. У неё ещё есть план прозапас, а пока что можно продолжать впечатлять. — Когда я скажу об этом Каррильо, он пустит в тебя свинца больше, чем во всех прошлых сикарио вместе взятых. — И поэтому ты решил выслушать меня прежде, чем мои мозги окажутся на стене, так? Её довольное торжествующее выражение лица выводило Хавьера из себя, но вместе с тем доводило до оцепенения. Ей было не больше двадцати пяти, не слишком высокая, не слишком сильная, но смеётся ему в лицо над тем, как убивала людей, которых он знал. А ещё до одури упрямая — полковник, изрядно вывалявшийся с девицей в пыли перед тем, как смог её скрутить, не даст соврать. Если Ла Кика, Отрава и все им подобные были огнестрелом в руках Пабло, то Т/И была изящным дротиком, покрытым ядом, который убивал не хуже автомата. Убивал и получал удовольствие. — Если ты думаешь, что я всегда была такой, то ты ошибаешься, — предвидев его мысли, продолжила Т/И. — Просто Эскобар так щедро платил за мои умения, что пришлось полюбить смерть. — Не знаю, как сильно ты её любишь, но вы скоро встретитесь, — презрительно плюнул Пенья, упираясь ладонями в стол. — Нехорошо держать влюблённых на расстоянии. Хоть и уловив очевидную метафору, девушка засмеялась, откидывая голову назад, но уже через пару секунд медленно повернула её на мужчину, вцепившись холодным змеиным взглядом. — Вы воюете и убиваете так же, как и мы, — начала Палач. — Вы защищаете своих родных так же, как и мы. Вы получаете деньги за то, что делаете свою работу. Вы боретесь за то, во что верите. Когда-то колонисты пришли и завоевали Америку, убивая несогласные коренные народы, так почему мы не можем завоевать себе свой мир? Хавьер молчал. — Как и мы вы пешки на огромной шахматной доске, — Т/Ф ядовито ухмыльнулась. — Вы сражаетесь за чужие амбиции, как боевые собаки бросаясь на тех, кто угрожает вашему хозяину. Как и мы. Разве Пабло стал бы вести бои, если бы вы не начали воевать с ним? Вы считаете его преступником, но то, что у вас на одежде особые нашивки не делает вас другими. Мы одинаковы. Эскобар не святой, он убивал, но убивал лишь конкурентов и предателей, а грань он перешёл из-за вас, из-за политиков, из-за США. Но кто ещё позаботится о нас, как не тот, кто вырос на этих грязных улицах? Хавьер не знал, что сказать. Не раз он слышал аналоги таких речей, и все они заканчивались отборным матом и чьей-то смертью, но Т/И впечатлила его. Палач словно… уважала его как достойного противника, а подвешенный язык сконструировал такой монолог, что даже сам Пенья засомневался в том, что они делают. «Мы одинаковы» не выходило у него из головы, и их молчаливые переглядки стали иметь больше смысла, чем любой разговор, который мог за этим последовать. — Ты можешь прямо сейчас сказать своему зубастому дружку, что я Палач, и посмотреть, как разлетается очередная башка человека Эскобара… или подождать с этим и съездить в место, которое я тебе назову, чтобы забрать там вещицу, подлинность которой смогу подтвердить только я. — Боишься за свою жизнь? — Хави хмыкнул, делая шаг от стола. Т/И качнула головой. — Не за свою. Когда Орасио, Стив и Хавьер закончили с осмотром указанного девушкой дома, за окном началась гроза. Обозлённый Каррильо с силой пнул ящик на полу — очередной хлам — и упал в старое кресло с выпирающими пружинами. — Эта сука обманула нас. Тут ничего нет. Пенья присел на невысокий журнальный столик, достал сигарету. Они облазили тут каждый сантиметр в поисках того-не-знаю-чего, но так ничего и не нашли. Мужчина упорно молчал, пряча бумаги с уликами под сиденьем машины, понимая, какую глупость совершил, с надеждой утаив хотя бы от напарника такую важную информацию. Они уже собирались уезжать, когда телефон Каррильо зазвонил. Выслушав всё, что ему сказали, с округлившимися от ужаса глазами он бросил короткое «Едем» и побежал к транспорту. УБНовцы еле успели на ходу запрыгнуть внутрь. — Что случилось? — напрягся Стив, и стеклянные глаза Хави выдали его — он понимал, что произошло. — На участок напали люди Эскобара, — чуть ли не плюясь пеной через стиснутые зубы процедил Орасио. — Много убитых, ещё больше раненых. И эта девка… тоже сбежала. Сукины дети. Хавьер, сидевший на заднем сидении машины, опустил голову, спрятав лицо в ладонях. Голова закружилась, как после выкуренной за раз пачки сигарет. Она знала, что так и будет. Палач знала, что за ней придут, но отправила его по-дальше от места событий. Зачем? Знала ли она, что Пенья возьмёт с собой ещё двоих, или хотела поиграть только с ним? Всё внутри сжалось от нахлынувшей злости и ненависти к самому себе. Это из-за него, из-за Хави самый жестокий сикарио Эскобара сбежала прямо из их рук. — Вы захотите мне въехать, когда я вам кое-что расскажу, и это будет вполне заслуженно, — произнёс он на выдохе, когда машина примчалась на место.