D.S. all'infinito

Арсений открыл нижний замок и нажал на ручку. Ручка была тусклого золотистого цвета, затертая, зацарапанная, она создавала ощущение, что в эту квартиру часто приходят гости. Юра смотрел на нее очень пристально. Дверь не открылась, и Арсений сказал: — Нет ее. — Ее? — переспросил Юра. — Матери моей. Арсений сунул другой, длинный ключ в верхний замок и с грохотом провернул его четырежды. Юра проглотил ком в горле и спросил: — Куда она свалила в твой день рождения? — Дела, — коротко ответил Арсений, но потом пояснил. — У нее бизнес, просто так не бросишь все. Дверь распахнулась, и Арсений отступил в сторону, пропуская Юру вперед. Юра толкнул внутреннюю дверь, которая оказалась незаперта, и неуверенно шагнул в квартиру. — Что за бизнес? — спросил он. — Да магаз со шмотками. Арсений щелкнул выключателем и повернулся, чтобы запереть замок. Юра быстро огляделся. Прихожая была большая и голая. Слева короткая стенка отгораживала встроенный шкаф, справа на уровне глаз было несколько металлических крючков, на которых не висело ничего, кроме черного зонта-трости. Впереди в проем, охраняемый гигантской минималистичной икебаной в высокой вазе, виднелся край светлого дивана. Видимо, там уже была гостиная. — Неплохо, — сказал Юра, имея в виду магаз со шмотками, а не квартиру. Впрочем, Арсений все равно не ответил. Он выскочил из кроссовок практически одним движением, шмыгнул мимо Юры влево и отодвинул в сторону дверцу шкафа. — Давай куртку, — сказал он. Юра протянул ему куртку, снял кроссовки и поставил к стене их, спортивную сумку и сумку с коньками. — А ты знал, что ее не будет? — спросил он. — Нет. — Голос Арсения звучал глухо из глубины шкафа. — У нее же не просто рабочий день, она, бывает, в разное время работает. Невозможно было вешать куртку так долго, но Арсений вылез из шкафа только после того, как закончил фразу. Не посмотрев на Юру, он сразу развернулся к нему спиной и сказал: — Ванная тут. Дверь в ванную пряталась в левом конце прихожей. Арсений зашел внутрь, послышался шум воды. Юра встал на пороге, прислонившись к косяку. Арсений, глядя на свои руки, сказал: — А есть еще одна, у матери в спальне. Там и ванна, а тут только душ. Это была совершенно лишняя информация. Юра только хмыкнул в ответ. Он дождался, пока Арсюша освободит место у раковины, и тоже вымыл руки. Когда он повернулся, Арсений стоял в дверях и улыбался улыбкой слишком самодовольной, чтобы ее причиной было что-либо кроме нервов. В который уже раз у Юры болезненно подвело живот. В который уже раз он справился с мерзким ощущением, расправив плечи и сделав глубокий вдох. — Ну, — сказал он. — Давай экскурсию. — Гостиная, — выпалил Арсений и, крутанувшись на пятках, исчез. Юра на секунду зажмурился, помотал головой и поплелся за ним. В гостиной кроме дивана был — напротив него — телевизор, искусственный камин правее, заставленные сувенирной ерундой полки над ним, широкая барная стойка вдоль окна и круглый стол с левой стороны от входа. За столом помещение загибалось, сужалось и превращалось в кухню, блестящую лаком и хромом. — Там матери комната. — Арсений указал головой на закрытую дверь справа, а потом подошел к той, что была слева, рядом с кухней. — А тут моя. Конечно, Юра не мог отказаться войти. Так же, как он не смог отказаться заглянуть в гости, чтобы «выпить пивка и посмотреть видосы». Смог бы в другой день, но не в Арсюшин день рождения. Арсюша вошел первым и взялся за спинку стула, который стоял у письменного стола возле окна. Крышка ноута на столе была открыта, черный экран приковывал к себе взгляд, словно провал в неизвестность. Юра с усилием повернул голову и посмотрел левее, на кровать, застеленную покрывалом, бело-зеленым с золотистыми узором, который он не сумел разобрать издалека. Вот же черт. — У вас так чисто, — сказал он, переводя взгляд на платяной шкаф у стены. — Домработница приходила сегодня. — Арсений покачал стул. — Она два раза в неделю приходит. Ты садись. Арсений указывал на кровать. В комнате действительно было некуда больше сесть, кроме стула, за спинку которого Арсений по-прежнему держался. Юра сел на кровать, и перед ним оказался застекленный шкаф, в котором Арсюша хранил свои медали, кубки и грамоты. Наград было много, медали кучей лежали на средней полке. Должно быть, выглядело впечатляюще для человека со стороны, однако Юра знал, что большая часть этих медалей — старые, с мелких районных соревнований, да и то не за победу, а за участие. У него самого тоже достаточно было таких. Золотая медаль с китайского этапа красовалась отдельно, в поставленной под наклоном коробке, на полке выше. Юра опустил голову. Золотистые мазки на покрывале оказались листьями. — Я ща, — сказал Арсений и вышел из комнаты. Юра поправил телефон в кармане джинсов, подавил желание его достать и осмотрелся. Помимо того, что он уже заметил, в комнате были еще только книжные полки, заваленные не столько книгами, сколько невнятным хламом: открытками, статуэтками, коробками, игрушками, просто какой-то бумагой. Рядом с полками на стене висел плакат с Галь Гадот в образе Чудо-женщины. Юра вздохнул и поскреб указательным пальцем один из листьев на покрывале. Он мог еще надеяться на то, что все закончится пивом и видосами, хотя Арсений позвал его сюда не за этим. На кухне что-то громыхнуло, стукнуло, чпокнуло. Потом зашумела вода. Потом захрустело и посыпалось. Потом полилось, уже не вода, еле слышно. Юра снова поправил телефон. Следовало предложить помощь, сидеть, ничего не делая, было невыносимо. Он хотел поскорее покончить с этим и уйти. Нет, он знал, что ничего не закончится после того, как он уйдет. Но еще один день, и он сможет уехать в Москву к деду, и там, в чистом, свободном, не загрязненном пространстве, хорошенько подумать и принять какие-нибудь решения. А сегодня… Наверное, он поступал нехорошо, но его тело желало этого. Его тело было заворожено тем, что обещало произойти, несмотря ни на какие чувства — или их отсутствие, — и оно осталось бы недовольно, если бы он не пошел. А он предпочел довериться своему телу, потому что голова его в последние недели раз за разом подводила. — Вот. — Арсений вернулся в комнату с деревянным подносом, на котором стояли две бутылки лагера и большая желтая миска. — Я еще пиццу в духовку зарядил, минут через пятнадцать будет. — Ага. — Юра попытался принять более естественную позу и почувствовал, как неудобно изогнулась спина. — Пойдем в гостиную? — Да зачем. — Арсений поставил поднос на стол и ткнул пальцем в тачпад ноута. В миске оказались чипсы. — Тут удобней. Юра пожал плечами, никак не прокомментировав это сомнительное заявление. Ноут проснулся, и Арсений открыл Ютуб, начал крутить рекомендованные видео, запустил клип Кэти Пэрри, почти тут же переключился на Imagine Dragons. Звук шел из колонок, которые стояли на полках с барахлом: одна на самой верхней, другая пониже. — Может, ты что-то хочешь конкретное? — спросил он, обернувшись через плечо. — Включить? Юра помотал головой, хотя у него мелькнула шальная мысль предложить видосы Леруа. Так, чтобы немного себя помучить. Может быть, оценить ситуацию еще раз. Может быть, передумать. Наверное, в глубине души он все еще считал, что эта дверь для него открыта. Во всяком случае, странное поведение Леруа в Инстаграме… Юра не готов был признавать себя дураком и потому был вынужден признать очевидное: Леруа не оставил его в покое, что-то ему по-прежнему было надо, и он не мог представить себе, что это может быть, если не… Нет, нет, нахуй. Дело было не в том, открыта дверь или закрыта. Дело было в гордости, которая у Юры пока оставалась. — Что-нибудь без слов, — сказал он. — Нихуя себе, — сказал Арсюша. — Может, звуки природы тебе включить? — Можно и звуки. Арсений помял зубами нижнюю губу и опять отвернулся к ноуту. Юра смотрел на его плечи под синим свитером, каштановые кудри на затылке, бедра, прорисовавшиеся четче, когда он наклонился вперед. Без одежды было бы проще, но и так он мог представить себе, что ему будет хорошо рядом с этим телом. По крайней мере нормально. Этого хватало, а заходить дальше было столь же бессмысленно, сколь невозможно. Арсений закрыл Ютуб, развернул плеер и включил что-то шуршащее, шелестящее и изредка шепчущее женским вокалом. Взял с подноса одну из бутылок, вручил Юре другую, стукнул стеклом о стекло. Юра приложился к горлышку, а Арсений развернул стул и сел лицом к нему. — А как же видосы? — спросил Юра. — Потом, — сказал Арсюша. — Когда пицца будет. — Ну ладно. — Юра опять поднял бутылку. — С днем рождения. Они снова чокнулись, сделали по глотку, и Юра спросил: — Ты не будешь отмечать? Я имею в виду, с друзьями, там? — Завтра. — Арсюша поставил бутылку на колено, которое нервно подпрыгнуло в ответ. — А то как бы на тренировку с утра. Сегодня с матерью только. И вот с тобой. Но ты завтра, если хочешь, присоединяйся. — У меня поезд тридцатого рано. Ну, и вообще, я же не знаю твоих друзей. — Я бы тебя познакомил. — Да не, спасибо. Мне надо еще дома убраться. Кота к Бабичевой отвезти. — Я бы взял твоего кота. — А мать не будет против? Арсений скривился и пожал плечами. Петька был сравнительно приличным котом, во всяком случае мебель не драл и в тапки не гадил, но отдавать его Арсюше Юра не собирался, что бы между ними ни возникло. Может, ничего и не возникнет. — Бабичева уже привыкла его брать, — сказал он. — И Петька к ней привык. Коты, сам знаешь. — У меня не было никогда кота, — ответил Арсений. — Да и собаки тоже. Трудно, матери дома постоянно нет, и я часто на соревах. — Я тоже на соревах. И у меня матери… я вообще живу один. — Да. — Арсений визгливо всхохотнул и запустил руку в волосы. — Но ты хотя бы в своей квартире, тебе не надо никого спрашивать, можно ли завести кота. Юра дернул плечом, и Арсений добавил: — Я и не видел его ни разу. — Петьку? — Ну да. — А должен был? — Не знаю. — Арсений издал очередной девчачий смешок. — То есть, конечно, видел, на фотках. Но не вживую. — Я даже матери твоей не видел, — сказал Юра, — а ты про Петьку. Кстати, почему она никогда не приходит на каток? Он сразу пожалел о своем, наверное, бестактном вопросе, однако Арсений лишь пожал плечами. — Ну, она приходила раньше. Когда я еще был у Пономаревой. Потом у нее магаз появился, и вообще, стало понятно, что мне чемпионских титулов не видать. — Ты же выиграл китайский этап. — Случайность. — Арсений запрокинул голову, делая очередной глоток. Он пил очень быстро, в его бутылке уже оставалось меньше половины. — С чего случайность, — сказал Юра. — Ты в прошлом году в шестерки входил. А раньше только один этап получал. В этом году выше поднимаешься, все закономерно. — Ну, звучит гладенько, конечно, но нет. Я в этом году уже проебывался. Короче, мать думает, что мне надо на не физкультурный поступать, а на что-то нормальное. То есть, со спортом не связанное. — И бросать фигурку? — Нет, но… — Арсений сунул в рот пригоршню чипсов и продолжил, одновременно пытаясь жевать. — В общем, по ситуации. Учеба в приоритете, и если она будет отнимать много времени, то… ну, придется, наверное, типа бросить… Хотя я останусь в спорте, буду подкатками заниматься по крайней мере, может, попробую программы ставить мелким, мне кажется, это не очень сложно… — Сезон пока не закончился, — перебил Юра. — Еще посмотришь, как повернется. — Ну да, — согласился Арсений, не глядя на него, и опрокинул в себя остатки пива. — Ты что-то отстаешь. — Тебе надо подумать, — сказал Юра. — Ты правда заметно улучшился у Фельцмана. Особенно за последние пару лет. В смысле, я не говорю, что не надо поступать или что надо забить на учебу, просто, правда, у тебя есть потенциал. И ты вроде не девочка, чтобы в восемнадцать на пенсию. — Вроде не девочка, — пробормотал Арсюша и поставил пустую бутылку на стол. Юра внутренне напрягся, однако Арсений, скользнув по нему взглядом, встал и вышел на кухню. Судя по звуку, открылся холодильник. Юра спрятал ладони между ног и сжал колени. Арсений вернулся с новой бутылкой и сел, не отрываясь от горлышка. Юра дождался, пока он отхлебнет, и сказал: — Ты не слишком налегаешь? — Почему? — Завтра тренировка, ты сам говорил. Башка будет болеть. — От двух бутылок? Не будет. — Арсений, впрочем, поставил бутылку на поднос. — А тебе не все равно? — Нет. Юра усилием воли заставил себя расслабить ноги. Скрипнул стул — Арсений подался вперед и положил ладонь ему на колено. Юра, не поднимая головы, поставил свою бутылку на пол, а потом взял Арсения за запястье. Аккуратно, без нажима. Не затем, чтобы оттолкнуть. Ладонь поползла к его паху, но он не воспротивился и даже шевельнул указательным пальцем, поглаживая косточку, выступающую над кистью. Стул скрипнул снова, и Арсений вдруг оказался совсем близко, так, что Юра почувствовал смесь алкоголя и сырных чипсов в его дыхании. Плечо ткнулось в Юрину руку, и он отодвинулся дальше вглубь кровати, откинулся назад, опершись на локти. Его нога задела бутылку, стекло громко зазвенело. Он сделал попытку встать, но Арсений схватил его за плечо. — Забей. — Пролилось же. — Похуй, потом вытрем. Юра, кажется, впервые с тех пор, как они вошли в квартиру, посмотрел ему в глаза. На таком близком расстоянии были видны ржавые крапинки, разбросанные по болоту радужки, теснее всего у зрачка. На самом деле, это были красивые глаза, только это были не те глаза. Могли они стать теми? Хотя какая разница, пусть не станут. Глаза вообще не имели особого отношения к тому, что должно было случиться. Юра вздохнул, прикрыл веки и потянулся всем телом вперед. Его рот встретил что-то мягкое, щеку, которая скользнула в сторону и уступила место губам. Губы раскрылись и выпустили язык, ткнувшийся в зубы, которые Юра, сам того не замечая, до сих пор держал стиснутыми и с трудом разомкнул только теперь. Он никак не мог отдаться на волю происходящего, каждое решение и каждое движение требовало мысленного усилия, и он знал, что именно поэтому будет прекрасно помнить все детали и завтра, и через неделю, и даже через несколько лет. В то время как полчаса с Леруа забылись, оставив за собой только зыбкую дымку нереальности. Может, пройдет еще некоторое время, и он начнет думать, что ему это вообще приснилось. Хорошо, если так. Поцелуи были короткими, торопливыми. Их языки отскакивали друг от друга, едва соприкоснувшись, словно боялись завязаться в танце. Хотя это тоже был своеобразный танец — осторожный, не позволяющий партнерам сближаться. Но тогда для чего это в принципе затевалось? На острие очередного касания Юра зацепил Арсюшин язык, увлек его к себе в рот, затем толкнул вперед, залезая в чужой. На кухне мелодично звякнуло — видимо, приготовилась пицца. Женский голос на записи выводил многослойную полувоздушную фразу, в которой невозможно было вычленить отдельные слова. Арсений издал глухой стон, не отрываясь от его губ, и просунул руку ему под ребра. Стало тесно, они оказались очень близко друг к другу, Юра чувствовал теперь, как чужой живот толкается в его собственный, и это было почему-то страшно, тревожно, и вовсе не той приятной тревогой, которая сопровождает новые, незнакомые ощущения. Он разорвал поцелуй и с трудом вдохнул, пытаясь успокоиться. Арсений опустил голову и уткнулся лбом ему в плечо. Горячее дыхание пятном расползлось по Юриной шее, посылая по телу вниз волны мурашек, дразнящее удовольствие от которых вызвало в нем необъяснимый гнев. — Юра, — прошептал Арсений, задев его кожу мокрыми губами. — Твоя мать может прийти, — сказал Юра. — Не может. — Но ты говорил, что не знаешь… — Знаю. — Арсений повернул голову и лег ухом на его ключицу. — Она в Москве по делам, у нее самолет только в семь. — И зачем ты соврал? — Сам не понимаю. — Арсений хихикнул. — Ты злишься? Юра злился, но не на него и даже не на себя, а на что-то неизбежное, необъятное, размером со вселенную, так, что нельзя было ни обойти, ни удалиться на достаточное расстояние, чтобы как следует рассмотреть. Он поднял руку, до того безвольно лежавшую на покрывале, и положил ее Арсюше на спину. Арсюша снова поцеловал его в шею, и на этот раз Юра опознал чувство, которое следовало за удовольствием, словно приклеенное. Это было чувство вины. Только ему не в чем было считать себя виноватым. Он ничего не сделал. Арсений от него ничего не требовал, он поступал так, как поступают или по крайней мере хотят поступать все люди его возраста. Он брал от жизни все. Юра усмехнулся. Да уж, все. Нет, конечно, неловкое тискание с одногруппником — это еще не все. Не все, но кое-что. От лопатки по плечу и под ухо — он схватил голову Арсения обеими руками и потянул на себя. Арсений нырнул телом вперед, упал ему на грудь, мазнув ртом по подбородку, но потом нашел его губы и даже прикусил нижнюю зубами. Юра не стал мешкать и надавил плечом, переворачивая их обоих набок. Арсений засмеялся ему в рот, его рука задрала Юрин свитер, пальцы царапнули кожу над пупком. Юра отодвинулся немного назад, чтобы ему было удобней, и сам нащупал пуговицу на его джинсах. Джинсы, как глупо. Наверное, будь у них больше опыта, они догадались бы надеть штаны. Юра коротко хихикнул. Пуговица под его пальцами сдалась почти без боя, и он сунул руку под трусы, ребром ладони заставляя разойтись ширинку. Арсений втянул воздух с резким «с-с-с», но в долгу не остался. Неожиданно прохладная рука взяла Юрин член, сжала и неловко дернула. Юра вывернул запястье под другим углом, чтобы они не толкались, только они все равно мешали друг другу. Юра никак не мог сдвинуть джинсы ниже и в попытках пинал Арсения коленями. Это было слишком знакомо, это было невыносимо. Юра перекатился на спину, с силой отпихнув Арсюшу, и выгнулся, стаскивая джинсы. Арсений возмущенно вскрикнул, однако быстро понял, в чем дело, и тоже поспешил избавиться от одежды. Кинув на пол майку — последнее, что еще на нем оставалось, — Юра сел, расставив в стороны колени, и взглянул на Арсения, который сдвинулся к самой стене и оперся спиной о изголовье кровати, а ноги вытянул и скрестил на уровне лодыжек. — Что случилось? — спросил Юра, избегая смотреть прямо на него и глядя вместо этого в стену рядом. На стене возле кровати был выключатель, и Юра очень надеялся, что Арсений не вздумает его нажать, хотя с тех пор, как они вошли, успели сгуститься сумерки. — Ничего, — сказал Арсений. Юра покосился и увидел, что он переплел пальцы, положив руки на живот. Чуть ниже был темный холм полуобмякшего члена. Туда Юра постарался не смотреть. — Только… ты точно хочешь? — Почему ты думаешь, что я не хочу? — Я не думаю. — Арсений засмеялся. — Но мало ли. Что я об этом знаю? Это был последний шанс повернуть назад, и Юра им не воспользовался. Не отвечая, он подался вперед и, уперевшись ладонями в худые плечи Арсения, оседлал его бедра. Неловкость почти проходила, когда он закрывал глаза. Арсений положил одну руку ему на грудь, убрал, положил обе на пояс, сильно зачем-то сжал. Юра опустил голову, чтобы волосы скрыли лицо, сдвинулся чуть дальше и взял его член. Осторожно, кончиками пальцев, но потом одернул себя и обхватил ладонью. Теплый член сразу же затвердел в его руке, словно он произнес какое-то заклинание. Это была власть, и чувствовать эту власть было упоительно. Чего еще искать и зачем? Юра улыбнулся и двинул рукой вверх и вниз. Арсений коротко выдохнул, зашевелился, садясь прямо, схватил его за плечо. Его пальцы задели Юрин живот и тоже взялись за член. Юра, открыв было глаза, снова их закрыл и постарался сосредоточить все свое существо в накатывающих снизу ощущениях. Он привстал на коленях, Арсений тоже потянулся ближе и наконец уперся лбом ему в ключицу. Частое горячее дыхание стелило дорожки по Юриной груди. Юра вывернул шею и поцеловал кудрявые волосы, а потом прижался к ним щекой. Ему было почти хорошо, очень скоро ему стало еще лучше, но длилось это недолго. Через пятнадцать минут, стоя в ванной у раковины, уже вымыв руки, Юра слушал, как на кухне за стенкой Арсений гремит тарелками. Он больше не хотел эту пиццу, но знал, что будет ее есть и просить добавки, никуда он не денется, и не только потому, что у Арсюши был день рождения, но и потому, что теперь ему начало казаться, будто он сможет. Он уже смог, и это было вовсе не так ужасно, хотя чувство вины и вернулось глодать его душу. Хотя кроме вины он чувствовал, может быть, только мрачную гордость. И еще — надежду на то, что Арсений чувствует нечто большее, и это нечто выдержит их обоих. Потом у него в кармане коротко прожужжал телефон.