«Война и мир в лице Каулитца»

После всех происшествий в школе, после победы над одиннадцатым классом, я заболел. В школу я не ходил уже третий день, родителей, неожиданно приехавших навестить меня, я отправил домой, так как вместо того, чтобы помочь мне лечиться, они занимались своими делами: ходили по магазинам, распоряжались моим домом как могли. Мне, понятно дело, это надоело, и я решил, что хватит это терпеть. Спустя час в моём доме уже никого не было, и царила полная тишина. Конечно, меня и это не порадовало, потому что состояние ещё и ухудшилось: снова поднялась температура и начался сильный кашель. Не могу понять, я же вроде бы и одевался тепло, и особо-то раздетым на улицу не выходил, но почему-то именно после соревнований моё здоровье решило подвести меня. Хорошо, что хоть после соревнований, а то ведь и перед соревнованиями заболел бы. Тогда проиграл бы десятый класс, так хоть какая-то надежда была. Вот от физрука я не ожидал, честно. Он либо так сильно возгордился собой и своими ребятами, либо действительно настолько глуп и слаб, что не смог противостоять мне нормально. Кто ещё из нас учитель физкультуры, смешно теперь. Интересно, как он теперь ученикам в глаза смотрит. Надеюсь, что нормально. Проигрывать свойственно любому человеку, нужно лишь только уметь признавать поражение, что как раз по нему не скажешь. Очень приятно было внимание учительского коллектива: узнав, что я заболел, тут же позвонили мне и поинтересовались моим здоровьем, а так же мне дали недельный отпуск, чтобы я хоть как-то подлечился и отдохнул. В принципе, я не сильно устал, тут только болезнь виновата. Единственное, что сильно печалит – это то, что Билл-то не знает, наверное, что я болен, что мне плохо, что ослаб, что я даже поднимаюсь из постели только попить, поесть и по нужде. Да его это даже, возможно, и не интересует. Я ему кто? Парень? Навряд ли, ибо он меня за врага народа принимает, хотя после соревнований он подходил ко мне, улыбался, обнимался, поздравляя. И если решить, что он придёт меня навестить, то это будет самая глупая ошибка размышлений. Он не придёт, не жди, Том… Но можно позвать, позвонить. Тогда он подумает, что я уже насильно навязываюсь, а я так не хочу. Кстати, очень порадовал ещё один факт. Эти друзья его, блондины, что не разлей вода. Поначалу, как я думал, Андрей влюблён в красавицу Аннет, но, похоже, я ошибся, и, видимо, Каулитц тоже не знает об этом. Вот будет номер, когда он застукает блондинов на месте преступления. Но если они действительно друзья, то обо всём сами расскажут Биллу, и он их должен понять, а также понять меня, что и я к нему чувствую. Вот сейчас я болен, уже третий день, и мне мерещится его силуэт. Это невозможно описать, но он постоянно преследует меня. Может это игра воображения, может это из-за того, что я много думаю о нём. Но и не думать о нём я не могу - это невозможно. Представьте, вы полюбили человека: он ваш идеал и во всём вам нравится. Каждый день вы его встречаете, вы даже можете признаться ему в своих чувствах, но вы для него пустое место. Ему не нужны ни ваши взгляды любви, ни помощь и поддержка, ни подарки, только лишь бы вы были от него дальше. Как можно дальше. Меня если даже отправить пустыню, то всё равно не поможет. Я болен этим человеком. Каулитц, неужели это трудно: плюнуть на свои принципы, на своё мировоззрение и обратить внимание на того, кто души не чает в тебе. Разве кто другой ради тебя будет идти на уступки или же исполнять твои прихоти. Кто будет терпеть твой характер? А мне он нравится, он необыкновенный, непостоянный. Каждый день, идя в школу, не знаешь какого выпада с твоей стороны ожидать. Возможно, сейчас я покажусь наивным влюблённым, но я не знаю как иначе. Знаете, когда начинаешь болеть, и эта болезнь протекает очень сложно, сложно до такой степени, что хочется умереть, то начинаешь задумываться и о смысле жизни, и о дорогих и любимых тебе людях, вот я и думаю обо всём. Конечно, понимаю, что не умираю я ещё, и с жизнью прощаться не стоит, но и смысла я её не вижу. Вот какой у меня смысл жить без любимого человека? Каждое утро просыпаться в постели одному, пить кофе или зелёный чай в одиночку, писать стихи холодным стенам, а не живому человеку, и провожать закаты в гордом одиночестве. Гулять по прекрасному городу, наблюдая за влюблёнными парами, которые души не чают друг в друге; сидеть у реки, смотря в прозрачную гладь воды, и видеть только лишь себя, а рядом пустое место. Засыпать, обнимая холодную подушку, и укрываться холодным одеялом, а наутро просыпаться с застывшими слезами на глазах. Так я вижу своё будущее. Понимаю, что при таком образе жизни на детей надеяться не стоит, но и на любимого человека тоже. Может, во всём виноват мой организм, что так нахально запечатлел образ Каулитца в себя и не может удалить как спам, или ненужное письмо из электронного ящика. Как бы я не старался не обращать внимания ни на эти глаза, в которых постоянно плещутся искорки радости и нахальства; ни на слегка пухлые губы, вечно обветренные и сухие, но они так же становятся мягкими и податливыми при поцелуе; не обращать внимания на слегка женскую походку, ни на стройное тело и эти волосы – ничего не получается: образ возникает перед глазами вновь и вновь. Порою даже самому смешно становится от того, насколько я опустился, полюбив ещё совсем мальчишку, но какого мальчишку: хама, нахала, грубияна и местами нежного и понятливого человека. Почему он не может вести себя как все, почему ему обязательно нужно выделиться? Наверное, я никогда этого не пойму, пока сам лично с ним не проведу хотя бы час наедине. Но это всё сны, мечты, иллюзии, которые я сам себе понастроил. "Похож на подростка", - скажете вы, а мне плевать, честно. Зачем мне чужое мнение, мне бы в своём разобраться. Слишком я тут расфилосовствовался, даже не заметил, как стрелки часов уже показывали шесть вечера. Всё ученики уже дома, а вот учителя только сейчас собираются. Да, такая вот у нас работа, потому что каждый хочет всё закончить в школе, чтобы домой не тащить кипу тетрадей и учебников, но готовимся к урокам мы всё-таки дома. Тут от неожиданного звонка в дверь я буквально подпрыгнул в постели, пролив кружку с чаем на одеяло. Бл*ть, кого там ещё притащило?! Разозлившись на весь мир, я поднялся с постели, скинул одеяло на пол, благо чай был уже остывший, а то я ведь мог ещё и закричать, и, накинув серый халат и обув мягкие тапочки, поплелся к входной двери. У кого-то, наверное, зубы все на месте, давно не выбивали, поэтому стоит там сейчас и х*рачит в звонок, не жалея рук и моих нервов. - Да иду я, мать вашу! – не выдержав, ещё и прикрикнул. Подойдя к двери, раскрыл её и чуть не подавился. Н-да, мне стоило догадаться, кто так может трезвонить. - Добрый вечер, герр Трюмпер! – пролепетал пришедший Каулитц, держа в руке какой-то небольшой пакет. Выглядел он, конечно, на пять с плюсом, мне оставалось облизнуться, но я этого не сделал: приличный же мужчина. Билл пригладил гладко лежащие волосы на плечах и вопросительно на меня посмотрел. Я спохватился: - Ах, да-да, привет, Билл, проходи, что ж ты стоишь, как не родной, - сам не понял что несу, но вроде правильно всё. Отошел от двери, пропуская парня в дом, который быстренько прошмыгнул и, разувшись, пошёл на кухню. В принципе, всё правильно, туда и надо, но я дальше-то приглашал? Закрыв дверь, я последовал за ним. На кухне, как оказалось, он поставил на стол пакет и, глянув на меня с лёгкой улыбкой, сказал: - Это вам. - Да не стоило, - я начал отнекиваться, но любопытство взяло вверх, - А что там? Засмеявшись, парень принялся разгружать пакет, где находились пакетик апельсинов, шоколадно-ореховые конфеты и бутылка коньяка, от вида которой у меня помутнело в глазах. Мальчик, кто посмел тебе это продать?! - Вот это, - Билл показал на апельсины, - Это от нашего класса вам. Просили передать, что они вас любят, и вы самый лучший на свете. - Спасибо, - я улыбнулся, - Это очень радует. А конфеты? - Подождите, - Каулитц цокнул языком, - Коньяк – это от учителей, даже от физрука, все ждут вашего выздоровления. - Ну, а конфеты? – нетерпеливо потер локоть правой руки. Билл слабо улыбнулся, отвернулся от меня. - Это от меня. Не болейте и поскорей приходите, мне без вас скучно… - Билл, - я улыбнулся, и хотел уже было обнять парня, но он отошёл от меня. - Почему пришёл я, спросите вы, - продолжил Каулитц, - Я вам отвечу без запинки, коротко и ясно: я соскучился. С этими словами Билл поднял голову, смотря прямо на меня, и протянул руку, как я понял для пожатия. Но ошибся. Он снова подошёл ближе ко мне и коснулся очень холодной рукой моей щеки. - Я сидел долго на скамейке возле вашего подъезда… - тихо прошептал он в ответ на мой удивленный взгляд. - Зачем же ты сразу не пошёл ко мне? – положил ладонь поверх ладони Каулитца, но рука Билла соскользнула с моей щеки, и он медленно провел пальцем вниз по шее. Я забыл как дышать. То, что снилось мне эти дни, то, что преследовало меня, словно решило сегодня наградить меня и сбыться. Не хотелось пугать, разрушать то, что так медленно и верно строится, то, чего я ждал… - Я боялся увидеть тебя… Том, это сложно объяснить. - А ты попробуй, Билл. Станет легче. - Даже не пытайся, не узнаешь. Тебе это не нужно, просто обними меня и порадуйся тому, что я здесь, с тобой, что не ухожу. - Билл… - Нет, лучше молчи. Я знаю, что ты скажешь. Я прошу, обними, Том, мне плохо! – неожиданно всхлипнул парень и сам прижался ко мне. - Мальчик мой, - я обнял его в ответ, крепко стискивая в объятьях худое тело. Он холодный и мокрый, словно он не один час просидел на скамейке, а несколько часов подряд. Билл крепко прижимался ко мне, всхлипывая, а я ласково обнимал. Он запутался в себе, а я должен помочь ему понять, что для него лучше. Сейчас не время, конечно, для разговоров, но просто поддержать я могу… - Билл, подними лицо, - взял за подбородок ещё всхлипывающего парня и поднял его лицо. Чёрные дорожки туши вперемешку с солёными слезами небрежно стекали с глаз, а губы слегка подрагивали. Снова покусанные и обветренные. Но желанные и теперь родные. Надеюсь, ты меня не обманываешь, Билл, и я правильно тебя понимаю. Нежно приникаю к губам и медленно вовлекаю поцелуй. Мальчик поддаётся и сам двигает губами, обвивая своими руками мою шею. Плевать, что у меня температура, что мне нужно лежать; я плевать хотел на это. Мне нужен он, прижимающийся ко мне и доверчиво целующий, Билл. Глажу по плечу, медленно перекладываю руку на его спину и плавно веду её вниз, чувствуя, как под ладонью прогибается спина. Билл прикрывает глаза и углубляет поцелуй, языком проводя по моему небу. Тихо мычу и в ответ просовываю язык в его пространство, нащупываю его язык и осторожно трусь об него, ощущая приятное покалывание внизу живота. Всё слишком красиво и нежно, чтобы быть правдой, но это правда. Правда даже в том, что я так и не понял причину нахлынувшей нежности. - Том, - шепотом выдохнул парень в губы, - Они вместе… - Кто? – потёрся носом о его щеку, замечая, как он улыбается. - Они, Том. Андре и Андрей… А мне не сказали сначала. Я считал, что я один опускаюсь до такого, а оказывается не один. Я поэтому плакал. - Тебе не стоит плакать о чужом счастье, на нём не построишь своё счастье. - Какой умный, - Билл тихо засмеялся и поспешил добавить, - Но я тебе ещё не сдался. - Я знаю, Билл, знаю, - утвердительно киваю и снова впиваюсь в сладкие губы. Не желаю сейчас что-либо другое слышать. Ты мне нужен, Билл, не уходи. Я не отпущу.