И когда рядом рухнет израненный друг, И над первой потерей ты взвоешь, скорбя, И когда ты без кожи останешься вдруг Оттого, что убили его — не тебя, — Ты поймёшь, что узнал, отличил, отыскал По оскалу забрал: это — смерти оскал! Ложь и зло — погляди, как их лица грубы! И всегда позади — вороньё и гробы.
В обед я понимаю: что-то ПРОИСХОДИТ. В Министерстве Магии есть свои маркеры, зацепки, невидимые для невооруженного глаза водяные знаки, которые при взгляде под определенным углом обретают смысл. Всматриваться в суету многоэтажной организации — все равно что наблюдать за озером, на дне которого бьют родники. Поверхность может быть спокойной, но по движению водомерок понимаешь, где в ближайшее время могут появиться омуты. Есть один маркер, «водомерка», в движение которой вовлечены все отделы, однако следят за ним и анализируют всего три этажа. Административный, правопорядческий и Отдел Тайн. Движение этих «водомерок» столь малологично и суетливо, что уловить стратегию невозможно. Однако вы сразу поймете, что что-то не так, по одному простому критерию: их становится СЛИШКОМ МНОГО. Я говорю о летающих записках. Этот способ связи так забавен и одновременно надежен, что стал своеобразной сетью, опутывающей все Министерство. Есть устоявшиеся маршруты, есть неожиданные — такие, как например, набег на мой кабинет в прошлом году — однако любые их стратегические перестройки так или иначе обретаются в пределах нормы. От четырех до семи записок на лифт. Временные интервалы разнятся. Сразу после окончания Турнира Трех Волшебников и поднятия волны по поводу возвращения Лорда их количество возрастало до одиннадцати. Редко пятнадцать. Перед самым переворотом и сразу после него я однажды насчитала двадцать две. Сущим кошмаром для нас было Рождество два года назад — ориентировки на беглых для егерей рассылались письменно. В худший день самолетиков было восемьдесят пять. Сегодня их девять. Но девять было утром, когда обычно бывает два или три. В обед, когда я поднимаюсь в курилку в атриуме, их семнадцать. Пересчитав дважды, я чувствую, как волосы шевелятся на затылке. Я будто слышу доносящуюся издалека тревожную музыку. А потом я вижу Робардса и первый отряд, выходящих из камина и поспешно счищающих с мантий грязь и кровь. Завидев меня, Ал и Чезаре толкают друг друга локтями. Еще пару месяцев назад я бы бесцеремонно растолкала весь атриум, пробилась бы к мальчикам и вытрясла из них душу. Но сейчас я ловлю себя на том, что стараюсь обойти первый отряд по широкой дуге. Все изменилось после сентябрьской экскурсии в Отдел Тайн. Надо сказать, что с началом курсов все мы были немного пьяны от счастья, потом моя свадьба, потом начало стажировки Гермионы — одним словом, главные герои истории, в которой мы существовали, сменили локацию, переместившись в Министерство. Я ходила по коридорам с гордо поднятой головой, бесцеремонно вступала в разговоры, которые меня не касались, и пару раз совершенно бессовестно забила на церемониал. В конце концов, это же Я, думалось мне. Я, Анжелика, о которой вы последнее время только и говорили. Я молода, умна, и я победила. Мне все сошло с рук. А потом мы спустились к Арке, и сэр Дикон Марч, Хранитель, вел для курсантов обзорную экскурсию по Отделу Тайн. Накануне мы с той же ознакомительной целью посещали Гринготтс, и встретившие нас на входе гоблины как-то подозрительно осклабились. — Мистер Поттер. Леди Анжелика. Добро пожаловать. И постарайтесь больше тут ничего не сломать. Тогда мы лишь смешливо переглянулись, но на следующий день сцена повторилась. Сэр Марч встретил нас у самых лифтов, придирчиво осмотрел и уголки его глаз и губ поползли вниз. Надо сказать, что такой силой внушать скромность и чувство вины не обладал даже взгляд Дамблдора. Директором при определенных условиях еще можно было крутить, как перышком. Но Хранитель всегда вызывал во мне чувство благоговения перед чем-то, что было столь недосягаемым, соблазнительным и весомым, что все мы замирали в страхе и почтении. Все, кто работал в Отделе Тайн — лично я была знакома только с Бет и Шерлоком, Архивариусом и артефактором-консультантом, которые были ближе всех ко мне по возрасту, — были мудры, немного грустны и не от мира сего. Но живым воплощением своего отдела был Дикон Марч. — Леди Анжелика. Мистер Поттер. Мистер Уизли. Добро пожаловать. И постарайтесь, ради Мерлина, больше ничего тут не сломать. Я почувствовала себя вдруг такой виноватой, нашкодившей и неуместной, что чуть не спряталась за племянника и брата. Далеко не ко всему в жизни и в магии можно относиться, как к игре, хотя чаще всего я именно так и делала, и откуда только уже ни выходила сухой. Но под тяжелым, бессильным взглядом глаз разного цвета — один был голубой, другой изумрудный, семейная черта Марчей — мне стало так плохо, что я готова была расплакаться на месте от обиды. С того дня все мы пытались держаться тише воды ниже травы, кивать в коридорах только знакомым, а не раскланиваться, как кинозвезды, Гарри, и без того перемещавшийся короткими перебежками, совсем сник, Драко при любом удобном случае вцеплялся в меня, Люциуса или Гермиону — смотря кто оказывался поблизости. Если бы произошел такой редкий случай, чтобы мы пересеклись все и сразу, он, кажется, был готов построить из нас домик, чтобы в нем засесть до весны. Расслаблялись мы только в тренировочном зале, нашем общем гнездышке, где все происходящее оставалось между нами, людьми, на которых висели ярлыки отличившихся. В семь часов вечера, поднимаясь в атриум, я насчитываю тридцать две записки. А у самых каминов нос к носу сталкиваюсь с мужем. *** Я не сплю. Ужас скручивает меня и заставляет носиться по дому. Наконец в половине девятого Северус возвращается, и я вцепляюсь в него намертво, сбивчиво прося прояснить обстановку. Понимаете, согласно всем внутренним протоколам Министерства в случае возникновения угрозы безопасности или ЧС первым оповещается именно отдел правопорядка. И мы, и ликвидаторы. По крайней мере, когда я была курсантом, наших кураторов привлекали сверхурочно. А Кингсли бросается за консультацией к гражданским лицам только в одном случае — если безопасность дала заметный крен. — ЧТО? ТАМ? По лицу мужа понимаю — мне ничего не скажут. И не потому, что это не мое дело — на секунду меня окутывает чувство дежавю. Такое же лицо у него было, когда я ломилась к нему в кабинет за разъяснениями после того, как Люциуса отправили в Азкабан. Своим молчанием он берег меня, как мог, и стоит от моих губ оторваться последнему звуку, вместе с тишиной приходит осознание, что сейчас меня опять усиленно будут «беречь». — Вскрылись некоторые… небезопасные факты. -??? Северус, стараясь не смотреть мне в глаза, ловко разливает по стаканам гранатовый сок. Последнее время я успокаивалась только после пары банок этого кусачего, вяжущего вещества. Его вкус напоминал мне о двух месяцах после победы, когда мы с Никтой питались хлебом и орехами и я старалась обойтись без кроветворного зелья, заливаясь по уши именно гранатовым соком. Видя, что я не отстану, Северус щипает переносицу и садится за стол. — При вступлении в должность министр обязан ознакомиться с пакетом документов высшего уровня секретности и поклясться в неразглашении фактов, излагаемых в них. Однако при Пие этот пакет бесследно исчез. Считалось, что какую-то часть архивов люди Лорда просто уничтожили. А так как процесс вступления Кингсли в должность был нарушен, о пакете вспомнили не сразу. Летом выяснилось, что за несколько часов до смерти Скримджер переправил его в архив Отдела Тайн. Я, не сдержавшись, нервно хихикнула. Ну, тогда о сохранности можно было не переживать. В Министерстве два архива. Один — делопроизводительный, административный, находится на этаже министра, рядом с секретариатом, скучнейшее место на земле. Второй в Отделе тайн, и Зевс упаси того, что попытается забрать что-либо оттуда. Насколько мне было известно, в его лабиринтах за время правления Пия пропало целых три отряда егерей. На мой прямой вопрос, что такого сделала Бет Брук, крошечная, хрупкая, большеглазая архивариус, унаследовавшая это место от своей бабушки всего полтора года назад, та лишь сделала неиневиннейшее лицо из всех, что мне доводилось видеть. И сказала, что это не она. Год назад, когда я искала информацию о Принцах, Бет была в отпуске по семейным обстоятельствам. А в сентябре вернулась, и Отдел Тайн начал как-то подозрительно шевелиться. Пока же ее не было, обеими архивами заведовал хранитель административного, который, казалось, видел еще как строили Стоунхендж. Мистер Приспин ненавидел Бет всеми фибрами души. *** А на следующий день нас выгнали из Министерства в Хоум-офис. На учебу по обеспечению порядка на массовых мероприятиях. На неделю раньше, чем было запланировано. Это была идея Робардса — расширить полномочия отдела правопорядка до взаимодействия с британским департаментом по безопасности и иммиграционному контролю. Во время войны отдел по связям с маглами хлебнул лиха по самые гланды, пытаясь разобраться в природе происхождения тех или иных ЧС, возникающих на территории королевства. Было принято решение по открытому мониторингу сомнительных вызовов — обеими структурами по ту и другую стороны барьера, только полномочия по данному вопросу были делегированы отделу магического правопорядка. В комплекс мероприятий по взаимодействию с магловскими политическими и силовыми структурами входило и совместное обучение курсантов — мы уже бегали на лекции по законодательству, истории Великобритании, антинаркотические семинары и так далее, каждый раз пересекаясь с разными курсами школ, колледжей, повышением квалификации для полисменов и даже гвардии, шифруясь под элитную гимназию, так что проблем быть не должно. Проблема в том, что нас, кажется, убирают из Министерства, а… а вторая проблема ждала нас прямо в аудитории. Шедший передо мной Гарри спотыкается трижды — первый раз, когда замечает среди курсантов-маглов знакомый затылок, второй раз, когда понимает, что не привиделось, и третий — когда, видимо, Дадли поворачивается, и они встречаются глазами. Младший Дурсль, которого я раньше видела только на фотографиях, занимает собой всю парту — я не берусь судить, чего там больше, но он удачно выдает себя за гору мышц. Самое забавное, что Гарри приходится еще и сесть рядом с кузеном. Я, как обычно, занимаю «мыс Даннет-Хед» — самую последнюю парту. Лектор Коул Доунсон — сквиб, чей родной брат Калеб Доунсон работает стирателем у нас в Министерстве. Именно из-за чувства собственного бессилия по сравнению с братом он и пошел работать в британские силовые структуры. Но по состоянию здоровья отошел от дел, получил степень бакалавра на юридической кафедре колледжа Сент-Джонс в Оксфорде, и именно благодаря его познаниям и связям нам удалось включить в лекторные списки Хоум-офиса наших курсантов. Испуганный взгляд Дадли перемещается с брата на меня, на Дина, на Падму, Рона, лектора и снова на меня. Гарри что-то тихо говорит ему на ухо, и Дадли пораженчески опускает голову. Уже после лекции, в очередной раз поблагодарив Доунсона и обязавшись передать привет его брату, с которым мы не могли пересечься иначе как на обеде или в атриуме, я застаю обоих братьев в конце коридора, у управления по борьбе с терроризмом. Так как нам нельзя здесь задерживаться, я останавливаюсь в шести шагах и выразительно поднимаю бровь. — Дадли, — замечает меня Поттер, — познакомься, это… Анжелика. Моя тетя. Папина троюродная сестра. — Очень приятно, мисс…сис. — Что-то случилось? — глядя на обеспокоенные лица юношей, спрашиваю я. Те синхронно сначала кивают, потом мотают головами. — Нет… то есть… мне пора. Все-таки мышц больше, отмечаю я. Оставшись одни, мы с Гарри встречаемся глазами. — Это не мое дело, — поднимаю я руки в пораженческом жесте, — но сам знаешь. — Мы разберемся, — не очень уверенно дергает плечом Поттер. Ага, уже «мы». Ну ладно. Министерство встречает нас ДВАДЦАТЬЮ ЧЕТЫРЬМЯ записками в лифте. Я буквально чувствую, как желудок накручивается на трахею, а сердце начинает биться в почках. В локации — никого. В душах, тренировочном зале, кабинете руководителя — никого. Если бы про нас снимали фильм, на этом моменте звучала бы ОЧЕНЬ ТРЕВОЖНАЯ музыка. У меня в душе танцуют взбесившиеся ежи, но все заклинания-маркеры, которые должны оповещать о внештатной ситуации, на месте. В итоге мы просто садимся по-турецки на матах в тренировочном зале и говорим обо всем на свете — главной темой этой недели является Рон и его ноги. Падма не извинилась, и ясно дала понять, что не собирается. — Такое случается на каждом шагу. — И статистика есть? — нахмурился Гарри. Я повращала в руках волшебную палочку и положила ее на пол рядом с матами. Все чаще приходили крамольные мысли, что можно было бы обойтись и без нее. — Не знаю. Но за один только первый год на курсах я сама трижды чуть не ушла. — Правда? — заметно оживился Рон. — Угу. — А почему? — Ну… первый раз в самом начале. Из-за того что Шарлин… меня дразнила, — как именно, при Драко я уточнять не стала, — из-за того что я со Слизерина. Второй раз как раз под Рождество, когда Шарлин впервые дала мне попробовать магловский алкоголь и мы напились прямо в локации… третий раз после того как Шарлин… умерла. Мы не любим произносить это слово вслух. Никто не любит. Какая-то часть нашего сознания остается жить в мире, где все наши товарищи живы. Гуляя по магазинам или кафе в Лондоне я иногда ловлю себя на мысли: «Доре понравились бы эти печенья», «Надо показать эту юбку Доре». Произнося вслух что угодно с корнем «мер», мы перемещаемся в только одну реальностью — эту самую. — Что случилось с Шарлин? — тихо спросила Падма. Я обвела взглядом моих детей и у меня защемило сердце. Я вдруг подумала, что у меня с ними та же разница в возрасте, что была у меня с Шарс. Возможно, я стану кем-то вроде нее для них. И скоро. Хоть завтра. И через несколько лет они вот так же, рассказывая обо мне своим курсантам, будут запинаться на слове с корнем «мер». — Мы были на Бичи, — бесцветным голосом сказала я. — Шарс… бросилась с мыса вместе с напавшими на нас оборотнями. Чтобы… ну… в общем… спасти меня. Мыс Бичи-Хед, 4 июля 1993 года, 22:30 То, что это ловушка, девушки поняли только когда увидели висящий над холмами издевательски ровный диск полной луны. Расслабившись в профилактических рейдах по Лютному переулку, курсанты забыли посмотреть на лунный календарь. Все произошло слишком быстро — ни вспышек заклинаний, ни рычания. Два четвероногих силуэта, выпрыгнув из темноты, повалили волшебниц на землю и потащили их в разные стороны друг от друга — одну за ноги, другую за мантию. Позднее Анжелика много раз проигрывала в голове этот момент, пытаясь посмотреть на происходящее со стороны и раскладывая его на пазлы. Пересматривала в Омуте памяти, но все было подернуто грязно-зеленой дымкой — в одну сплошную массу сливались вкус земли на языке, боль от сломанного зуба и процарапанной лодыжки, содранные ладони, свет маяка, шум воды и крови в ушах. Вот над ней нависает морда оборотня, половина тела висит над обрывом на высоте ста шестидесяти метров, а вот высвободившаяся из захвата Шарлин бежит сбоку, бросая себя на голову волка и увлекая за обрыв — в этот же момент на нее бросается второй, и вопящий и царапающийся клубок из двух оборотней и одной волшебницы скрывается в темноте, прорезаемой светом луны и маяка Бель-Ту. К своему ужасу, Анжелика даже не потеряла сознания. В кино в такие моменты обычно наступает спасительная темнота, но, целиком перенеся вес тела на землю у мыса, она лежала и лежала, глядя вниз, на волны. Кровь из ладоней и ноги пропитывала кроссовки и рубашку, песок и мел набивались в волосы, и когда без двадцати пять утра начало восходить солнце, стало очевидно, что Шарлин не вернется. Роберт и Энжи потом, тайком друг от друга, обшарили каждый сантиметр под «мысом самоубийц», ища хотя бы кусочек одежды или кожи. Но Шарлин Шапис-Палмер и два волка нырнули в небытие. Ноябрь 1999 г. — Но ты ведь не превратилась в оборотня? — глаза у Рона были размером с блюдечки. — Нет, — я потерла переносицу. — Мне не объяснили, как. Может, потому, что это был порез, а не укус. А может… не знаю. — А она могла трансгрессировать в прыжке? — Могла. И… Мы надеялись, что так оно и было. Но понимаете, на этот случай у мракоборцев есть протокол. Пока вас не пускают в рейды, вы не проходили инструктаж. Есть целая система звоночков, призванных дать знать, что считающийся без вести пропавшим товарищ жив. Нужно прийти в определенное место почти в любом городе. Заказать определенное блюдо в конкретном заведении. Переставить камень или мебель в заранее оговоренной точке. Вывесить платок на конкретном дереве. В случае потери памяти, получения тяжких телесных повреждений — наши люди есть в социальной службе и волонтерских центрах. Мы проверили все. — А почему туда вызвали именно вас? — Я… этого тоже не знаю. Приказ пришел сверху. После пытались отыскать следы — якобы в том районе была вспышка непростительной магии. А все остальные мракоборцы были заняты согласно штатному расписанию. — Дело темное, — прошептал Дин. Не то слово. Шарлин признали официально мертвой только через полгода — перепроверив сотни раз все точки. А у меня появился шанс под благовидным предлогом завязать с карьерой мракоборца и смириться с более спокойной и непыльной работой. Которым я не воспользовалась. Потому что…Глава 6. Тучи на горизонте. Ноябрь 1999.
4 мая 2019 г. в 20:13
Примечания:
Да. Я издеваюсь.