Se Vere. Невыученные уроки.

Он знать хотел всё от и до, Но не добрался он, не до... Ни до догадки, ни до дна, Не докопался до глубин, И ту, которая одна, Не долюбил, не долюбил

«Как вас найти? Вы в таких местах не бываете». Это не отмазка, а подсказка. У Лео был слишком хитрый взгляд – не будь он волком, я обозвала бы его лисом, но увы, эта вакансия уже занята. Мной. Курсантов я торжественно вручила Малкольму и отослала в Хоум-офис. Опустевший тренировочный зал давил ватной тишиной и вызывал массу болезненно вибрирующих воспоминаний. Тут мы кувыркались с Дорой, цапались с Шарлин, ставили друг другу подножки с Саймоном. Жутко осознавать, что, повзрослев и возвращаясь в места, в которых давно не бывали, мы надеемся застать их такими, какими оставили. Так было с Хогвартсом – но на самом деле мы ищем не место, а прежних себя. Мне мучительно, до воя, не хватало той Анжелики, которая составляла бесконечные списки дел и рисовала кластеры в записных магловскими ручками, пела колыбельные гигантскому псу, ныряла в озеро за водорослями, и делилась выпечкой с соседками по комнате. Мне не хватало Анжелики, ночующей на стульях в локации или на ковре в комнате Тонксов, Анжелики, танцующей в одних носках перед оборотнями, или дергающей за несуществующие усы Темного Лорда. Та Анжелика верила в свое бессмертие и неизменность своего мира. Мне удалось выжить, но почти половина того, что меня окружало, умерло. Не стало мамы и деда, не стало безопасной и надежной опоры – Дамбодора, не стало Доры, и вместе с ней умерла какая-то часть меня. Озорная, залихвацки бросающаяся в омут с косами Энжи была похоронена под одной плитой с жертвами Битвы за Хогвартс, где также лежали оптимизм и надежды Гарри, Рона, Гермионы, Драко. В могилах Фреда, Ремуса, Руфуса Скримджера и Дамблдора лежали наши чаяния, наши шалости, наша невинность. Я подтащила горку матов под один из турников, разулась, и, взобравшись на перекладину, повисла на руках. А потом медленно, по одному, разжала пальцы. Только когда мои ладони перестали чувствовать холодную поверхность турника, я осознала, что шум крови и дыхание отдаются у меня в ушах. Ноги висели в пяти футах над матами. Я замерла, не решаясь сделать движение. Медленно положила руки на турник, не перенося на них вес тела и попробовала подтянуться, оттолкнувшись от воздуха ногами. Получилось. Я выдохнула и плавно спланировала на маты. От дверей в тренировочный зал послышались одобрительные хлопки. - Я знал, что ты будешь тренироваться тайком. - Что ты тут делаешь? – обернулась я, шипя на Северуса, потому что он, не менее бесшумно, чем вошел в зал, теперь приближался ко мне. – Снова ваши секретики, для которых я слишком маленькая? - У тебя тоже есть «секретики», - ответом мне был фирменный изгиб брови, - однако я не спрашиваю, что моя жена делает по вечерам в дальних комнатах сомнительных баров с оборотнями. В ответ я только фыркнула. - Кингсли зовет работать в Отдел Тайн, - со вздохом признался Северус, - нужен пересмотр хранилища артефактов, не говоря уже о мониторинге поместий и наследств, оставшихся без владельцев. На секунду у меня зудит пошутить. МакГонагал звала Северуса обратно преподавать, но он открестился. Приятно, черт возьми, когда за твоего мужа бодаются наперебой Министерство Магии и Хогвартс. Это, во всяком случае, лучше, чем когда сильные сего мира решают, куда тебя лучше упрятать – в Мунго или в Азкабан. - Его фамилия Кристенсен, - не остаюсь в долгу я, потому что разделить эту ношу с Гарри и Драко было недостаточно. Мне нужен был кто-то взрослый, за чью мантию можно спрятаться в надежде, что хотя бы на этот раз большие взрослые проблемы решат без меня. – Леонард Кристенсен. Он внук Эсбена Кристенсена и мой кузен. Северус мгновенно меняется в лице. На две томительные секунды над нами повисает тишина. - Ты завтракала? – внезапно меняет он тему. - Не успела. - Значит так, сейчас я тебя накормлю, и ты мне все расскажешь. Я закатила глаза. - Как скажете, профессор. Оборотням я ничего не обещала, а голод не тетка. Сидя за столиком, который мы всегда делили с Мэри, Дорой и Ремой, в министерской столовой, и наблюдая, как Северус несет мне (так и хочется сказать – в клювике) полный поднос еды, я гнала от себя мысль о том, насколько хрупок может быть мир, пусть даже отвоеванный такими усилиями. Мой профессор, мой защитник, моя сбывшаяся мечта. С которым мы живем под одной крышей, делимся едой, и которого теперь можно безлимитно трогать. Иногда эта мысль не укладывалась у меня в голове. Все изменилось, и происходящее стало напоминать сюжет романа после титров. Я как будто Та Самая девочка, которая после долгих мытарств получила любовь Того Самого мальчика, именно он, Северус Снейп, а не Саймон, не Майкл, не кто-то новый, кем можно было попытаться заполнить зияющую пустоту, официально мой. Живой, тёплый, говорящий. Мой. Иногда я боюсь проснуться и обнаружить, что эта жизнь мне привиделась, и я снова одна в пустом доме, снаружи рыщет Лорд, а мне нечем кормить сову. Оказаться в кошмаре, который на самом деле не заканчивался. Но в том кошмаре еще жива Дора, я ношу форму мракоборца, а в столовой подают те самые салаты, которыми мы ухомячивались насмерть после изнурительных тренировок. После войны у нас, кажется, сменился повар. А может, закупщик. А может, разбежались домовики. Во всяком случае, из салатов куда-то делся сладкий чили соус и салат Айсберг, на вкусе которых держалась половина меню. Поэтому на поставленном передо мной подносе был суп-крем, йогурт, и банальный, но такой родной Цезарь. Было бы странно ожидать от мужчины, который прокопался в моих мозгах от и до, что он не знает мои любимые блюда. Северус даже температуру в доме поддерживал ровно на уровне ровно 22 градусов – книззлы ее побери эту зельеварскую педантичность. Я виновато пошевелила кончиком носа. - Спасибо. Вкус был другим, но я решила не смотреть в клюв дарёной курице, тем более что порезана она была достаточно мелко, чтобы не пришлось доготавливать салат прямо в тарелке. А вот помидорки, разрубленные на куски размером с кирпич, меня стабильно раздражали. - Значит, Филипп Кристенсен выжил после нападения оборотней? – аккуратно, дождавшись, когда я заморю внутреннего василиска и достаточно понизив голос, спросил Северус. В ответ я глубоко вдохнула и рассказала все до деталей. Поттера и компанию нередко подводило это стремление сунуться в приключения самим, не привлекая к этому взрослых. Хотя, в защиту мелких, могу сказать, что далеко не все взрослые живо откликнулись бы на умозаключения мелюзги. Особенно тот, за кого меня угораздило выйти замуж. Так что пусть теперь наверстывает. - Значит, прижившиеся, ассимилировавшиеся оборотни могут быть где угодно в Министерстве. И даже сейчас вокруг нас, - подытожил муж, когда я закончила. - Угу. - Дай угадаю, Кингсли бы еще не говорила? - Я не понимаю, на что рассчитывает Лео. Должна я молчать или посвятить хотя бы тех, кто был на совете? Да, Кингсли можно сказать. Но если информация просочится в прессу, сам понимаешь, развяжется охота на… гм, ведьм. Мне кажется, самое разумное – ничего не делать. Они сами решили все проблемы, которые только можно, а обратиться в Визенгамот их сподвигла необходимость легализации. Обращаются? Обращаются. Кого попало не кусают? Нет. Если еще и хорошие должности занимают, то какая разница? Мерлин с ними. - Он не сказал почему сейчас? - Это один из двух вопросов, на которые нет ответа. Почему сейчас? – Это нужно не мне. Как вас найти? Мы сами найдем. Северус задумчиво выбивает дробь пальцами на столешнице. Я точно не могу вспомнить, кто у кого первым своровал этот жест. По крайней мере, мои брови меня слушались на порядок хуже. И вообще, в те минуты, когда бывший декан не раздражал своей академичной авторитарностью, я искренне готова была разорвать и съесть его прямо где была, чтобы не достался больше никому. С соседних столиков на нас бросали сухие взгляды. Меня вполне устраивало быть устаревшей новостью, но все-таки сама мысль о том, что наша история возымела продолжение, грела. Все должно было закончиться там, на полу хижины. Я должна была потерять его и погибнуть сама, или каждый из нас пошел бы своим путем после Мунго. Но ничего из этого не случилось. Сначала с этим пришлось смириться Северусу, а потом и всем остальным. Первое время я с трудом сдерживала искушение отвечать на каждый взгляд в сторону моего мужа залихватским подёргиванием бровью. Нравится, да? Клёвый? Мой. Сама поймала. Второго такого нет, где взять не скажу. - Иск всплывет в Визенгамоте со дня на день. Будет шумиха, огласка, пересмотр, а возможно и переиздание законов. Но если они уже контролируют обращения, и прекрасно мимикрируют под норма… я имею в виду, обычных волшебников, то официальное признание статуса равноправного члена магического сообщества ничего существенного не даст. Напротив, им придется выйти из тени, подставить себя под удар. Очень похоже на ва-банк. Зачем рисковать? - Вероятно, мы не видим всей картины. Давай начнем с начала, - спокойно сказал Северус, и я почувствовала себя на пересдаче. - Ну… - я сухо перечисляю все известные мне свойства, параллельно окидывая взглядом столовую и думая, кто из тех, с кем мы взаимодействуем каждый день, может оказаться с пушистым рыльцем. – И потом, да, у оборотней, я имею в виду тех, кто спалился, действительно прав меньше, чем, скажем, у тех же межрасовых полукровок. Флитвика взяли с учителя с куда меньшим скрипом, чем того же Люпина, про Хагрида молчу. Если куда более обиженные категории, которым путь в карьеру в магическом мире плотно закрыт. Сквибы. Джейн ведь решила вернуться к профессии стоматолога? А что было бы с Филчем и Фигг, не прибери их к рукам Дамблдор? - А что было бы с Филчем и Фигг, покусай их вервольфы? – вдруг спрашивает Северус. Где-то в районе копчика у меня разливается холодное, недоброе, щемящее чувство. Как будто кто-то хищный смотрит в спину – и я впервые понимаю, каково это, чувствовать неприятности буквально жопой. - Ну.. в них есть волшебная кровь, поэтому они не умерли бы, но смогли бы обращаться… - А употребляй они при этом аконитовый наркотик? - Тогда они могли бы частично или полностью трансформироваться по желанию… и постоять за себя. За нашим столиком воцаряется неуютная тишина. - Будь я сквибом… и знай, что у меня есть шанс, хоть и мизерный, защитить близких, если бы я представляла хотя бы время от времени, хотя бы малейшую угрозу…- тяну я, не решаясь продолжить мысль. - И ты бы добровольно согласилась пойти на риск и обрастать шерстью? Язык работает быстрее, чем мозг осознает ответ. - В мирное время – нет. Мы долго и тяжело смотрим друг на друга. - А как их… а как думаешь, сколько… - начинаю я, но финал фразу ускользает, тонет в месиве неясных образов, пока я перебираю лица всех знакомых, кто теоретически мог бы перейти на пушистую сторону. - Комиссия Амбридж, - коротко роняет Северус. – Но мы можем и ошибаться. Если они трудоустроены в Министерстве, то это волшебники. Вопрос в том, трое их или тридцать. - О, черт. Все плохо. Все слишком плохо. Точнее нет, это не плохо, потому что ничем нам не угрожает, но на наш век выпала необходимость разворошить не один, не два, а сразу несколько малоаппетитных пластов в истории магического мира. Ну почему опять я? Мы уже женаты, Лорд мертв, по всем законам жанра нас надо было оставить в покое. - Если Лео волк, то его на каком-то этапе обратил кто-то из своих, - решила я озвучить мысль, которая не давала мне покоя с момента нашей первой встречи. –Кто, будучи в здравом уме, сидя в глубоком подполье, пожелает такого своему ребенку? Люпин, например, чуть из семьи не ушел, пришлось за хвост тащить обратно. - В Здравом. Уме. – медленно говорит Северус, выразительно глядя на меня, но я уже слишком сытая, чтобы создавать логические цепочки – кровь от мозга прилила к желудку. – Не исключено, что Кристенсен, я имею в виду Эсбена, слегка повредился умом. Мракоборцы и так постоянно расшатывают как магический резерв, так и психику. И не смотри так, ты сама через это прошла. Плюс потрясение от смерти жены и обращение сына. Не исключено, что на одном из этапов реализации плана что-то вышло из-под контроля. Я потерла виски. Вопрос, который висел в воздухе, задавать было глупо – в свете нашего последнего по-настоящему длинного разговора, но, если жизнь в волшебном мире чему и учит, так это тому, что границы невозможного регулярно раздвигаются, а дно всегда можно пробить. - А дети… ТОЧНО не могут?.. - От отца не передается, точно, - сухо говорит Северус, - но… Слюна должна попасть в кровь, и если это случится в родах… Или плод будет заражен вместе с матерью… Все это носит исключительно гипотетический характер. Известны случаи, когда зачатие происходило в волчьем обличье, но и только. К сожалению или счастью, для более точных выводов понадобилось бы какое-то количество лабораторных волчат. Вряд ли кому-либо когда-либо выпадала подобная возможность. - Может, и выпадала, - меня поразила внезапная, прозрачная в своей жути мысль, - ведь тот коллапс, из-за которого все началось, случился во Вторую мировую. Да и оборотни начали борзеть тогда же. Кто знает, чем еще баловались тогда по обе стороны Статута в своих лабораториях. Кто-то мог постфактум разжиться исследованиями с той или другой стороны, или вдохновиться чужим опытом. Массивная, зловещая тень событий, навсегда поделивших историю человечества на «до» и «после» висела над нами, а я, как и всегда в такие моменты, почувствовала свою уязвимость и бессилие. Мы лишь крохотные песчинки под колесами гигантской колесницы Гелиоса, в контексте Вечности наша жизнь – блик на воде. Почему именно на наши плечи ложится миссия разгребать песок на могилах, в которых похоронены чужие тайны? Отодвинув в сторону локтем поднос с пустыми тарелками, я жестом отчаявшегося утопающего вцепилась в ладони мужа. - Скажи, что у нас посттравматическое расстройство, и мы просто не можем научиться жить без войны. Что мы все это выдумали, на самом деле нет никаких объективных поводов для беспокойства, просто оборотни наконец, дождавшись, пока улягутся страсти, решили легализоваться, к тому же среди них отыскались наши считавшиеся мертвыми друзья и родственники. И на самом деле все хорошо, нет никаких зловещих секретов, древних артефактов, фамильных скелетов в шкафу, мы просто накручиваем себя, потому что привыкли к монстрам под кроватью. Северус, умоляю, скажи, что это происходит у меня в голове. В ответ он сжал мои руки и слегка погладил большими пальцами ребра моих ладоней. - Я могу сказать только, что какой бы монстр не прятался под кроватью, тебе не придется сражаться с ним в одиночку. По правде говоря, я бы предпочел, чтобы ты держалась от всего подальше. Но, очевидно, норны с нами еще не наигрались, так что все, что я могу пообещать – что я буду рядом, и сделаю все, чтобы мы не потеряли друг друга. Чтобы мы никого не потеряли. Я ощутила предательскую резь в горле и глазах. - Давай ты сам поговоришь об этом с министром и остальными? Пожалуйста. Северус кивнул. - Через пару часов. А пока у меня есть идея. Не бойся, я не поведу тебя на мыс Бичи… Есть одно просторное побережье в Дувре. *** Придержать падение после заложенного виража удалось только у самой воды – на секунду мышцы где-то в районе диафрагмы сжались, как при резком подъеме на лифте. Радостно взвизгнув, я утратила концентрацию и мешком свалилась в ледяную воду. Выползала на берег я пища и отфыркиваясь, кашляя водой и вслух припоминая все существующие органы горгулий, гиппогрифов, кентавров, пикси, эльфов, гоблинов и акромантулов, используемых ими для увеличения своей популяции. Рядом мягко приземлился Северус. - Если ты ждешь похвалы за столь глубокие познания в анатомии, то вынужден огорчить – они, увы, не компенсируют твой неспособности концентрироваться на задаче. Вместо ответа я закатала юбку до бедер и выжала воду на его обувь.