По лезвию ножа

За окном ласково грели солнечные лучи. Селестина сидела на своей кровати, свесив ноги и усиленно думала. Всю неделю она провела, будто на иголках, ее замечательная идея погасла так же быстро, как и началась. У неё с самого начала был «такой себе» план, а узнав о его полном провале, девушке и вовсе стало дурно. План был до безумия прост и обычен, она собиралась подойти к Алексу напрямую и спросить — почему их ночное приключение так оборвалось? При этом желательно было бы не показывать своих чувств, которые с каждым днём на протяжении этой недели загорались все сильней, бурными огнями тревожа сознание. Конечно, раньше эта идея звучала гораздо лучше и волнительней в ее голове. — Точно! А вдруг это дурацкое письмо — лишь попытка отвлечь внимание? Или его заставил отец?! Нужно спросить его об этом! — вслух размышляла Селестина, прыгая по одиноким крышам и гуляя по улицам. Однако Алекс так и не заявился, а стал бы он скрываться и избегать ее, если бы не хотел написать этого? Следуя обычаям логики все должно быть несколько наоборот — он сам тогда должен был сказать ей об этом! Но ничего не происходило. Блестящая идея, о которой вы, уважаемые читатели, наверняка задумывались, оборвалась как и остальные. Не было там никаких подписей, не было никаких знаков, ни единой буквы не было выделено другим размером или шрифтом — никакого шифра, все просто и ясно — он действительно считает все произошедшее ошибкой. Вот только волнительному влюбленному сердцу сложно было это понять. Оно трепеталось в груди, невзирая на явные факты, и пыталось найти лазейку, которой мог бы воспользоваться Алекс, но тщетно. Это было таким же бесполезным занятием, как и то, чем она занималась в остальное время — сидела на подоконнике под грустную песню в своей голове и аккомпанемент дождя. Никита избегал ее. Яна просто смотрела искоса с какой-то даже хищной ненавистью, пусть в последнее время они не сильно враждовали. Отчим, раз за разом навещавший мать (а можно ли ее так называть теперь?), не разговаривал с ней вовсе. Девушке было ясно, что ее считают виноватой в чем-то. Но отчего? Отчего кому-то винить ее? Этого она понять не могла. За ней усилили охрану, хотя она и не пыталась сбежать, удвоили число людей, стороживших ее окно. Пару раз гуляя под звездным небом, она замечала группу людей, среди которых, к ее удивлению, узнавала старшего Волкова. Он открыто следил за ней, сверлил ее своим взглядом, а потом искал рядом что-то еще. Словно думал, что Селест переместила на его землю все свое астральное семейство во главе с дедушкой! Какие-то личности с черными крыльями позади (явно лунаты) обыскивали лес каждой ночью. Неужели Волков потерял что-то очень ценное и подозревает в этом ее — Селестину? Думая обо все этом, девушка уже несколько раз смяла и раскрыла письмо, которое никак не решалась выкинуть. Конечно, хранить его было бесполезно, но что ей мешало перечитывать его, еще больше углубляясь в свою боль? Сердце тоскливо ныло, а пальчики постоянно притрагивались к губам, на которых сохранилось ощущение горячих губ, их невероятное тепло, структура, а в памяти всплывали прекрасные глаза обладателя этих столь же прекрасных губ! Что ты сделал с твердой, решительной и непоколебимой Селестиной, Алекс? Куда ты спрятал ее, оставив остальным эту смущенную, грустную и поверженную странным чувством девушку? Зачем ты, поддавшись искушению и моменту, влюбил ее в себя, а теперь избегаешь, коварный сердцеед? Селестина винила Алекса, но и подумать не могла, что знай он о ее боли — тотчас прибежал бы, невзирая на последствия. Волков хотел приручить её с первых дней знакомства. Хотел поиграться и выбросить, как надоевшую игрушку. Хотел пополнить одной необычной «зверушкой» свою армию из подражательниц и фанаток, готовых сделать все, чтобы он не сказал. И он пытался добиться Селестины, однако все как-то само собой вышло из-под его контроля. День за днем, пытаясь осуществить свой коварный план, он сам проникался и влюблялся в загадочную девушку, затем долгое время тревожевшую его разум. Может быть, он завоюет ее и любовь к неприступной красавице пройдет так же резко, как началась? Не тут то было. Поцеловав ее, он полюбил еще сильней и его сердце забилось быстрей. Быстрей, чем когда-либо билось вообще. И кто знает, быть может сейчас он сидит где-то далеко и трогает свои губы, хватаясь за влюбленное поверженное любовью сердце? Быть может. Но пока об этом не мог знать никто — ни посторонние наблюдатели, случайно видевшие поцелуй, ни те, кто слышал сплетни от посторонних наблюдателей, ни Селестина. Это были лишь догадки. Селестина не хотела уходить из комнаты. Ей было хорошо и здесь — в углу, сидя на подоконнике и наблюдая за птицами, кружившимися вальсом с каплями дождя. Все мысли были собраны и налажены к концу вечера. Да было уже просто все равно, если честно. Однако у Яны, вошедшей в ее комнату, были совершенно другие планы. —  Твою комнату снова хотят обыскать, — сухо сообщила Яна. Селестина благодарно кивнула и спрыгнула с подоконника. Это происходило очень часто, после злосчастного поцелуя с Алексом (от воспоминания у Селестины внутри что-то больно сжалось). То ли оттого, что Алекс проболтался отцу, то ли оттого, что его отец действительно что-то потерял и подозревал девушку, но доверять стали гораздо меньше. Благо сестра, пусть и за что-то возненавидела ее, все равно оповещала о таких визитах заранее. Так, с момента предупреждения у Селестины оставалось несколько минут для временного побега, который можно было списать на простое «пошла погулять». Захватив с собой рюкзак, она выпрыгнула в окно, подпрыгнула еще раз, и оказалась на противоположной крыше. Она еще долгое время гуляла, смотрела на облака, думала, мечтала, бегала и прыгала с какой-то непонятной истеричной веселостью и злостью одновременно. — Мне стыдно себе признаваться, — тихо прошептала она у очередного прыжка, — но я действительно влюбилась… Ей вдруг даже показалось, что это не так уж и плохо… Даже хорошо, когда она бы еще почувствовала внутри такую бурю! Правда, стало немного обидно, что эта «буря» не доставляет ей ничего хорошего… Несколько минут она еще прыгала по крышам, но остановившись, когда к ней вернулось плохое настроение, решила пойти обратно, к себе в комнату. Она перепрыгнула на свою привычную крышу и замерла. Из комнаты, которая к слову находилась прямо под ней, в окошко ударил яркий свет люстры. Странно! Разве обыск еще не закончился? Она уж хотела повернуть назад, как вдруг услышала голоса и притихла, боясь пошевелиться. — Вы говорили, — это был голос ее отчима, — что у вас что-то украли, но как, простите, в этом виновата наша семья? Селестина прислушалась еще более внимательно. — Я не обвиняю вас в этом. Девушка похолодела — это был отец Алекса. Заранее предвкушая что-то не особо хорошее, Селест в волнении присела на край черепичной крыши. — Но обыскиваете наш дом! Он был явно разозлен, оскорблен и возмущен, чего вовсе не хотел скрывать. — Только отдельные его части. Волков-старший говорил спокойно и размеренно. В его голосе чувствовалась холодность. Словно тысячи осколков пронзили ее сердце, когда она услышала это ледяное равнодушие. — Она украла что-то у вас? Не нужно было долго думать, кто эта «она» и о ком идет речь. — Я подозреваю ее в этом. — И что она украла у вас? — заинтересовался отчим. — - Что-то дорогое, раз вы так заботитесь об этом? Волков пренебрежительно фыркнул: — Мне все равно на то, что она украла, но я возмущен и мне любопытно, где сейчас скрывается этот отморозок. — Что, простите? Отчим озвучил мысли Селестины. Что он такое говорит? — Я про сына. Алекс позорно сбежал, после того, как я раскрыл его. Он предал меня и мне плевать. Жаль, конечно, эта мерзкая Лунастра погубила талант, — рассмеялся Волков. — Но что поделать? Важно, чтобы она не сбежала следом за ним, понимаешь? Внутри перевернулся целый мир. Селестина нервно сглотнула и побежала в сторону леса. Лишь далеко-далеко от своего дома она остановилась. Девушка еще раз от чистой безысходности вынула смятое письмо из кармана. Разложила его. Но какой в это толк?! Какой в этом смысл?! Ничего! Ничего, абсолютно ничего! Она уже хотела скомкать его обратно, теперь уже более бережно, но вдруг лунный свет упал на небольшую бумажку, а листок будто впитал это свет в себя! Селестина увидела, как на листке чернеет и виднеется надпись — «Башня. Надеюсь, ты знаешь, какая башня…» О! Знала ли она?! Конечно! Сколько раз в последнее время она прокручивала тот сладостный момент в своей голове! Сердце радостно встрепенулось. Надежда проснулась в ее голове. Вместе с надеждой выпрыгнуло и счастье. Где же они прятались столькое время?!