Унесенные ветром

Семь лет спустя. Добравшись до улицы Уилтон Плейс, черный инфинити притормозил перед воротами, водитель открыл их пультом и проехал по подъездной аллее. На первый взгляд эта ультрасовременная постройка из белого кирпичного камня с огромными окнами смотрелась как белый куб на зеленом фоне, да и в местную архитектуру викторианской Англии вписывалась плохо, но владельцы дома плевали на общепринятые правила. Единственный пассажир — Джон Уотсон, а ныне Маркус Белл, — один из амбициозных и лучших в стране пластических хирургов, так и не полюбил процесс вождения автомобиля, ровно как и не достиг высшей степени кулинарного мастерства, не стремился внести в дом уют и не любил шум и суету. Классический тип беты, коей от рождения он не являлся. Его же сожитель-компаньон и по совместительству единственный друг Себастиан Моран, — альфа, — и не менее закрытая личность, составлял ему компанию в этой напускной отчужденности. После пережитых событий, некогда омега смирился с тем, что стать хуже его жизнь не сможет. Семь лет назад Джон искренне верил в то, что его ждет по-настоящему одинокое странствие, равное полету к далекой и абстрактной цели в кромешной тьме. Без малейшей надежды на поддержку. Но судьба вновь распорядилась иначе. Несмотря на искреннее негодование, охватившее его после того, как он узнал, чем именно вознамерился заниматься его подопечный, Себастиан все же решил остаться и помочь, при этом окончательно сменив свою сферу деятельности, в одночасье, превратившись в гуру хайтех мира, а его бескорыстная преданность до сих пор казалась Джону подарком небес. За семь лет, что они прожили под одной крышей, Джон теперь мог с уверенностью сказать, что в его жизни был человек, на которого можно было положиться. Джон открыл дверцу машины и вышел из неё. Прошло меньше минуты, как из дома вырвался Чак, — четырехгодовалый лабрадор ретривер, — под натиском которого Уотсон едва не рухнул, ибо это существо любило бурно изливать свой восторг при виде возвращения одного из хозяев. Сама идея обзавестись собакой почти сразу после покупки дома показалась двум совместно живущим людям дикой, хотя бы потому, что это невольно наводило на мысль об образце буржуазной семьи, коей они не являлись, хотя безоговорочно сложили бы друг за друга свои головы. — Я тоже рад тебя видеть, Чак, — Джон почесал собаку за ухом и попробовал заставить пса переключить внимание с его лица на что-то другое. — Ну же, Чак, как поживает мистер Зануда? Теперь это прозвище окончательно закрепилось за его другом, ведь открыть для себя нового Себастиана Морана в роли достаточно спокойного, прямого и уравновешенного человека, чей ритм всегда до смешного упорядочен, как и веха его существования — было чем-то поистине невероятным. Джон не раз потешался над тем, как бывший киллер следовал вековым традициям своей страны, как он распевал песни за работой или стоя в душе, с какой тщательностью раскладывал в гардеробной свою одежду, как сортировал по степени важности утреннюю почту, или что до полудня он мог ходить по дому совершенно голый, отходя от вечерней совместной попойки. Но самой откровенной оказалась история его детства и юности. То, что сын одного из лучших профессоров математики, удостоенного премии мира за вклад в науку исчисления, внезапно найдет свой смысл существования не в работе с числами, а в оружейном курке, была несколько дикой, ведь эти специализации не имели между собой ни одного общего звена. Однако из сухого рассказа, Джон уяснил одно, что Себастиану всегда полагалось быть лучшим во всем, чем бы он ни занимался. Это суровое правило ввела мать, не раз попрекая его тем, как он нерационально тратил время, и именно с её легкой руки у этого человека развилась железная самодисциплина. Родители не позволяли ему расслабляться, заставляя постоянно самосовершенствоваться, нравственно и физически. Моран трудился в поте лица не покладая рук, без единого выходного дня и даже свободного часа. Окончив частную школу в Кенсингтоне, Себастиан блестяще сдал итоговый экзамен, открыв для себя двери в самые престижные вузы, но внезапный поворот и вся его жизнь кардинально меняется. Всего одна поездка в переполненном метро, случайный толчок в плечо, и вот уже в его жизни появился Джеймс Мориарти, — ровесник с сумасшедшим взглядом на мир, предлагающий расширить свои горизонты и попробовать себя в одном «дельце». Моран никогда не задумывался над тем, как он мог согласиться и так легко сойти с поезда, отправившись следом за незнакомцем, без малейшего колебания становясь профессиональным убийцей и высвобождая на свободу собственных демонов. До конца лета он ничего не говорил родителям, тайком откладывая первые нелегально заработанные деньги для того, чтобы окончательно добиться независимости. Сбежать из дома раз и навсегда. В тот момент Моран окончательно решил не подавать документов ни в один из вузов. Преступный мир уже тогда манил его свободой. — Ты сегодня рано, — Себастиан открыл входную дверь, — что-то произошло? — Меня гонят в отпуск, — сквозь зубы ответил Джон, — можно подумать от этого станет кому-то лучше, но Лиза настаивает… — Да, — Моран прошел на кухню, — она звонила мне и просила проследить за тем, чтобы ты хотя бы неделю продержался, как можно дальше от больниц и операционных, а также не принимал пациентов на дому. — Это глупо, — отмахнулся Уотсон, ставя сумку на пол. — Но ты уже об этом подумал? — прищурился Себастиан, достав и налив в два стакана грейпфрутовый сок. — И не раз, — честно признался Уотсон, — я даже поразмыслил насчет онлайн консультаций. — Ты безнадежен, — вынес вердикт Моран. Чак запрыгнул на диван и подал голос. — А чем занимался сегодня ты? — решительно переключил тему разговора Уотсон. — Потребовалась моя помощь в одном деле. Полиция теперь у меня в долгу. — Снова делал работу за Скотланд-Ярд. — Дело достаточно необычное. Внезапное самовозгорание. На месте преступления ничего: ни отпечатков пальцев, ни органических следов, вообще никаких улик. Даже твой старый знакомый, — Шерлок Холмс, — не смог дать точной оценки преступления. — Что же им потребовалось от тебя? — сухо поинтересовался собеседник. — Ты совсем перестал думать о чем-то, не касающемся своей работы, Джон. Что кроме системы городского наблюдения, регистрирующей все записи с камер слежения, переговоров по рации, звонков с компьютера, могла поручить мне полиция? — И как я не догадался, — съязвил Джон, пододвинув Чака и устроившись на диване. — Так что же ты выяснил? — Все камеры, расположенные в двух-трех милях от места преступления оказались безнадежно испорченными, точнее выведенным из работы на пятнадцать минут, как если бы у убийцы был глушащий сигнал спутника джампер. Такие обычно встречаются на дальнем востоке, в том же Пакистане. Джеймс как-то занимался их контрабандой перевозкой через границу, я, помниться, даже себе такой на память оставил. Стоит поискать в гараже, устройство достаточно редкое. — Отличный трофей, но думаю твои новые «друзья» не обрадуются, если однажды захотят обыскать наш дом. — Я думал время, когда ты перестал доверять органам правопорядка, давно миновало. — То, что я перестал негативно отзываться об их работе, ещё ничего не значит. — В любом случае инспектор Скотленд-Ярда придет сегодня к нам на ужин. — Даже так, — Джон нахмурился и оглянулся по сторонам, — если не против, я весь вечер проведу у себя. — Можешь не прятаться — это Лестрейд. Знаешь, он весьма удивился, когда увидел твое фото на каминной полке сегодня утром, прости, но я не мог отказать ему в удовольствии воочию лицезреть тебя. — Да ты просто хитрый лис, Себастиан. Мне совершенно не по вкусу дружеские «посиделки», да и рассказывать мне о себе совершенно не хочется. — Я знал, что тебе придется «по вкусу» эта новость, — губы Морана расплылись в коварной улыбке. — Впредь будешь знать, как стирать наше белье вместе, а затем тратить выходные на то, чтобы определить, чья же это пара носков. Я уже нашел в комоде парочку хоббитовского размера. — Иногда я искренне не понимаю, о чем ты думаешь, когда пускаешь хищников в собственный дом, — устало сообщил Уотсон. — Лестрейд совершенно безвреден, будь уверен, а то, что я ему не понравился это факт, несмотря даже на мою хорошую репутацию и природное обаяние. — С чего бы такие подозрения? — Джон усмехнулся, наблюдая за тем, как Моран расправил плечи и напряг мышцы рук. — Патрульная машина прямо за нашим домом, увы, но наводит меня на кое-какие подозрения. — Хочешь сказать, что за нами прямо сейчас наблюдают? — Верно, — Моран подошел ближе и протянул стакан с соком. — Я бы на твоем месте подумал о стратегии поведения сегодня. — Хочешь сказать, что я неубедителен, когда играю в равнодушного сноба. — Нет, — Моран отпил сок. — Не понимаю, почему мое прошлое не отпускает меня, вечно как-то, но напомнит о себе. — Возможно, это только проверка. Полиция должна держаться подальше от услуг таких, как я. — Что нам делать, если Шерлок заявится сюда? — Джон нахмурился, устало потирая левый висок. — Насчет этого я бы не стал волноваться, ведь ответ очевиден. Этот человек разыскивал тебя в Европе, когда твой след пропал три года назад. Даже сейчас твоё дело не закрыто. Он не проигнорирует. — Я же не буду объяснять ему про сеть албанских террористов и вообще, ты сам убедил меня в том, что подобная мера необходима. — Но ты был не прочь поверить в это. Да и потом, в одиночку вступать в открытый бой нельзя. Уж больно велик шанс оказаться под прицелом. — Можешь не напоминать. Надеюсь, столь жестких перестрелок в моей жизни больше не будет. — Не зарекайся. Раздался звонок домофона. Моран и Уотсон переглянулись. — Я открою дверь, — Моран поставил стакан на стойку и решительно направился к входной двери. Не прошло и минуты, как в дом вошел Грегори Лестрейд в сопровождении Шерлока Холмса, ведь голоса спутать даже по прошествии стольких лет было невозможно. Однако, несмотря на природное любопытство, Джон не сдвинулся с места и не пошел встречать гостей, а Чак, почувствовав настроение хозяина, опустил свою морду ему на колени. Лучшим вариантом было затаиться и ждать. — Подождите, я сейчас верну вам цифровой материал, — Моран, судя по звуку, быстрым шагом направился к лестнице, — никаких копий я не делал, — поспешил уведомить он. — Отличное место, — раздался слишком жизнеутверждающий голос Грегори, — не думал, что хакеры столько зарабатывают. — Зачем ты меня сюда притащил? — раздраженный грубый баритон. — Или ты сейчас же ответишь… Раздались осторожные шорохи одежды, и звук легкой поступи по паркету. Джон сразу понял, что эти двое пришли к ним не поживиться парочкой безделушек. — Теперь ты видишь? — тихий голос Лестреда, Джон заметно напрягся, отчаянно вслушиваясь в их тихий разговор. — Хочешь сказать, что Джон живет вот с этим переполненным тестостеронами альфой? — Я просто указываю тебе на факты, Шерлок. Когда я общался с этим парнем, знаешь… Этот человек не похож на типичного программиста. — Грег перешел на шепот. — У него на руках есть особые мозоли, которые можно встретить у военных и тех, кто по издержке профессии вынужден постоянно иметь дело с оружием. А его взгляд… — Лестрейд присвистнул. — Он слишком внимателен к деталям и подозрителен, как будто анализирует каждую секунду. — Так чего же ты его не скрутил? — Твой брат посоветовал обратиться к нему, сказал, что человек он надежный, да и если верить базе — никаких правонарушений и штрафов. Этот человек совершенно чист. — И где он только такого нашел, от этого Морана за версту несет опасностью. — Как думаешь, стоит ли его допросить? Вновь шорохи одежды и тихий скрип. Чак тотчас вскочил с дивана и побежал в коридор. — У них есть собака?! — удивленный голос Грега. — Это Чак, — пояснил Моран, — и как я вижу, вы решили осмотреться. — Фото в гостиной, кто на них изображен? — Маркус — мой компаньон, — без малейших колебаний пояснил Себастиан. — Ясно, — сухой голос инспектора, — спасибо за помощь. — Рад помочь. К искреннему удивлению Джона, визитеры слишком быстро покинули дом, не настаивая на возможной встрече. — Чего мы не учли? — Моран вернулся к Джону. — Может, им действительно просто захотелось убедиться в том, что со мной всё в порядке? — Маловероятно. — Никаких предположений, — Джон развел руками, — я семь лет ничего о них не слышал. — Нам нужно быть осмотрительней и на будущее, смени одеколон. Ужасно раздражает. — Хорошо, — неуверенно пробормотал Джон, — непременно. — Есть что-то, что мне следует знать? Как там твоя сущность омеги? — настороженно поинтересовался Моран. — Я вижу, что из-за моей просьбы ты растерялся. — Моя сущность, как и прежде, не дает о себе знать, а что насчет остального… Теперь мне кажется, что непременно что-то случится. — Ты просто привык к тому, что жизнь не дает тебе спокойно существовать. — Дело не в этом, Себастиан. Десять лет назад я ощутил странную потребность в близости и в самоудовлетворении, что, в конечном итоге, обернулось течкой с последующей сцепкой. — Хочешь сказать, что события могут повториться? — жестко спросил Моран. — Я не знаю, но помню, что всё началось со странных снов и знаешь, они снова вернулись ко мне.