***
Младший Хэддок лежит на криво заправленной кровати в своей комнате, отдыхая после утренней тренировки по боксу и перелистывая страницы учебника по биологии — завтра по ней состоится довольно-таки сложный тест. Парню не сильно нравится изучать аспекты эволюции всего живого на Земле, ведь его голова забита совершенно другими мыслями. За этот месяц в жизни Иккинга не произошло никаких особо значимых событий, в отличии от жизни его отца — Стойка Хэддока, шефа полиции города Нью-Йорк. Весь месяц он нервничал, срывался на всех подряд — на сыне, на подчиненных, да в конце концов, на лучшем друге Питере, а Иккинг никак не мог понять, что же происходит в полиции Нью-Йорка; когда он посещал участок в последний раз — на всех полицейских не было лиц, все бегали, словно озабоченные чем-то необыкновенно важным. Мысли отпрыска шефа полиции резко прерывает звонок с неизвестного номера, на который он моментально отвечает, спрыгивая с кровати. — Слушаю! — Привет, Фурия! Это Забияка, — оповестил парня знакомый голос в трубке. — Сегодня гонка, ты поучаствуешь? — А, это ты, привет. Почему с незнакомого номера? — заинтересованно спросил Иккинг. — Да это брат сломал мобильник, пришлось быстренько новым разжиться! Я же тебе по поводу звоню: узнал, где будет сегодняшний патруль? — Сегодня большинство машин будут около Манхэттена, а именно в Мидтауне. — Значит заезд сегодня в Бруклине! — услышав это, Иккинг обрадовался — теперь еще и ехать далеко не придется! — Хэй, Фурия, все не понимаю, как ты узнаешь всю информацию? — Секрет фирмы, — загадочно ответил младший Хэддок, стараясь хоть немного изменить свой голос, чтобы одноклассник точно его не узнал. — Даже пытать тебя не буду, все равно ведь не скажешь! — замолчал собеседник на пару секунд, а затем продолжил разговор. — Ты так и не ответил, участвуешь в заезде? — Взнос? — Сегодня небольшой — всего две сотни с каждого участника. Если ты на мели, то могу занять, потом вернешь. — Нет, все нормально. Я в деле! — Иккинг сморщился, ведь ему не нравилось занимать у кого-нибудь деньги и потом быть в долгу; парень надеялся, что в его копилке все же найдется необходимая сумма для взноса. — Отлично, ждем тебя! — Стой! Во сколько встреча? — В час ночи, а название улицы я тебе позже в сообщении скину. До вечера. — Пока, — сказал Хэддок и сбросил звонок. Иккинг вновь удобно устроился на кровати, лег на спину и свесил ноги на пол, пытаясь вновь погрузиться в учение Чарльза Дарвина, но чертов естественный отбор никак не хотел укладываться в его голове. В итоге сын Стойка отбросил учебник в стену, откинулся на подушку и тяжело вздохнул — видимо завтра его ожидает не самая лучшая оценка за тест. Но мысли об отце, Ночной Фурии, Стиве Йоргенсоне и его дружках, об Астрид совсем не хотели покидать сознание парня.***
С кухни послышался хриплый голос Стойка: — Сын, ты пойдешь обедать? Суп уже готов. Парень поднялся с кровати, а затем ответил своему отцу: — Сейчас спущусь, пап! Брюнет быстро спустился по лестнице и сел за стол, на котором уже стоял горячий и ароматный куриный суп. Стойк Хэддок уже приступил к трапезе, откусывая хлеб и поглощая с нереальной скоростью тарелку супа. — Приятного аппетита, — соблюдая все правила этикета, пожелал Иккинг отцу, хватая в руку ложку. — И тебе, сынок. А затем в воздухе застыла неловкость, которая заставила каждого из члена семьи Хэддоков уткнуться в свою тарелку и молча поглощать пищу. Тарелки из-под куриной лапши уже были загружены в посудомоечную машину, когда старший Хэддок решил заговорить с младшим. — Иккинг, ты это, извини меня за то, что вышел утром из себя! Просто у меня на работе дела идут не слишком гладко, поэтому я и срываюсь на всех подряд, в том числе и на тебе, сын. Прости! Я не должен был на тебя кричать, — с жалостливой интонацией в своем голосе произнес Стойк, пальцами правой руки почесывая рыжую бороду. — Пап, не переживай! Я уже забыл об этом! — произнес младший Хэддок, вспоминая, как отец утром орал на него, ударив рукой по столу так, что он чуть не сломался. — Спасибо Иккинг! Мне нужно было от тебя это услышать, — на что его сын только улыбнулся. Семейный разговор прервал трезвонящий телефон старшего Хэддока, Стойк сразу встал со стула, извинившись перед своим сыном, и ответил на звонок. Иккинг тихо сидел за столом, ему удалось слышать лишь некоторые разборчивые слова отца, ушедшего в гостиную, чтобы не дать сыну подслушивать разговор. — Что? Питер, как мы это допустили? Неужели прям сегодня? — с каждой репликой напряжение в голосе начальника полиции Нью-Йорка все возрастало и возрастало, заставляя того переходить практически на крик. — Во сколько? Черт его дери! Иккинг явно слышал, как отец отбросил телефон на диван, но тот отскочил, упав на паркет с характерным звуком. Пару минут полицейский стоял спокойно, из-за стены не раздавалось ни единого звука. А потом… Стойк Хэддок перешел в состояние неконтролируемой ярости: он зарычал, словно дикое животное на охоте, затем стены начали страдать от ударов его кулаков. Иккинг просто замер на месте; подросток даже и подумать не мог, что бы что-то вызвало в его отце такую ярость и злость. Что это могло быть? Парень все слушал звуки, доносившиеся из гостиной. Лишь спустя пять бесконечно-долгих минут Стойк снова зашел на кухню молча, достал из тумбы уже открытую бутылку виски, налил алкоголь себе в стакан и залпом выпил, даже не поморщившись. Затем налил еще стакан и снова залпом выпил. Подросток тихонько подошел к отцу и, присаживаясь рядом с ним, спросил: — Пап, что случилось? Ты чем-то расстроен? — обеспокоенно посмотрел на отца парень. Стойк поднял глаза на сына, отодвигая от себя бутылку крепкого напитка, и ответил: — На работе проблемы. — Расскажешь мне? Стойк опять посмотрел на сына, словно оценивая, нужно ли Иккингу знать об этом или нет. — Точно хочешь в это вникать? — Иккинг кивнул; Стойк продолжил. — Пятнадцать лет назад в Нью-Йорке объявился маньяк, который с особой жестокостью убивал и насиловал женщин. На его счету около двадцати жертв, хотя я уверен в том, что остальные трупы просто не были найдены! Этот урод умел прятать! Против него множество улик, указавших не только на убийства, но и ограбления, избиения, угоны, даже на несколько подрывов! У него была собственная банда, которую так и не смогли посадить из-за ошибки полицейских, которые совершили арест. А этого ублюдка удалось поймать, но только после того, как пострадала семья полицейского! Ему предъявили множество обвинений — изнасилование, убийства с особой жестокостью, грабеж, нанесение тяжких травм, несовместимых с жизнью. Урод получил пять пожизненных сроков! И знаешь, Иккинг, весь Нью-Йорк вздохнул с облегчением, узнав о том, что серийный убийца сел в тюрьму, а многие копы были ужасно расстроены тем, что в штате не действует смертная казнь! — Стойк снова замолчал, схватившись руками за переносицу, очень тяжело вздохнул. — Я сам произвел этот арест, я все время наблюдал за следствием. А сейчас, черт побери, этот ублюдок снова на свободе! — Что, но почему? Он совершил побег? — удивленно уставился на своего отца младший Хэддок, ожидая ответа. — Нет, сын, нет, — опять глубокий и тяжелый вздох. — Его отпустили! — Но, что случилось? — Иккинг совершенно не понимал, в чем же дело. — Как это животное могли выпустить? — Недавно, буквально в прошлом году, за его дело снова взялись, искали ошибки адвокатов, следствия, полиции, но я не особо переживал по этому поводу, так как был полностью уверен в этом деле, ведь я очень хорошо знаком и с прокурором, и с судьей. Но сейчас… Сегодня его выпустили, — Стойк снова налил себе виски, но в этот раз встал со стула, чтобы подкинуть в стакан с янтарным напитком пару кубиков льда. — Пропали абсолютно все улики по этому делу: все образцы, фото, документы и многое другое. Прошли еще четыре заседания суда, и присяжные решили, что урод не виновен! — залпом опрокинул уже пятый стакан Стойк. — Это просто ужасно, пап! — Иккинг возмутился, совершенно недоумевая, как жизнь может быть такой несправедливой, почему убийцу и насильника могут просто так отпустить. — Я знаю, Иккинг. И больше всего я боюсь, что этот псих попытается мне отомстить, задев тебя! — старший Хэддок резко ставит стеклянный стакан на стол так, что тот чуть-ли не трескается. — Я этого не позволю! Выставлю патруль около нашего дома! — он еще раз кивнул, сам себе доказывая, что это очень хорошая идея. — Что ты думаешь, сын? В голове Иккинга моментально проскочила целая буря разнообразных эмоций: страх, волнение, ненависть, возмущение, ярость и злость. А потом парень понял — если полиция будет круглосуточно охранять их дом, то Фурия не сможет участвовать в гонках! Сын поспешил ответить своему отцу: — Пап, послушай, я не думаю, что это хорошая идея, — спокойно сказал подросток, пытаясь не показывать своих эмоций. — Почему? — Не надо отвлекать полицейских от их работы! Пусть они лучше установят за ним слежку! — Уже сделано. Полицейские круглосуточно патрулируют Бронкс — это его район, так он совершил большинство своих мерзких преступлений, а еще трое офицеров под прикрытием не спускают с него глаз. — А как его звали? — спросил парень, понимая, что так и не слышал его имени до этого момента. — Дагур Грейс, а в полиции его прозвали Дагур Остервенелый, из-за жесткости, с которой он убивал женщин.***
Самая привычная для Ночной Фурии атмосфера — толпа, сканирующая его имя, рев мотоциклов, скрежет шин, не особо качественные фонари, которые создавали определенную среду, Стив Йоргенсон, который, кстати, практически перестал задираться с Ночной Фурией и, вроде бы, даже подружился с гонщиком, если это можно назвать дружбой, конечно. Какая дружба, если ты даже имени другого не знаешь? Призрак уже сделал взнос, необходимый для участия в гонке, и теперь стоял на стартовой полосе, ожидая начала и вступив в обыкновенную беседу с Йоргенсоном. — Привет, Фурия! — сказал Стив, снимая с головы шлем. — И тебе не хворать, Стив! Как жизнь? — гонщик ответил, включая модулятор голоса, встроенный в черный шлем. — Все отлично, — оба замолчали. — Слушай, Призрак, я сегодня у тебя опять выиграю! — Опять? Ты ведь еще ни разу не выигрывал? — с легкой игривостью спросил гонщик у соперника. — Эх, все-то ты помнишь! — вздохнул Йоргенсон, натягивая элемент защитной экипировки обратно себе на черноволосую макушку, услышав голос организатора; лучший гонщик Нью-Йорка лишь вскинул руки в кожаных перчатках без пальцев, мол, да, такой он, что с этим сделать. — С добрым вечером, уважаемые зрители! Запускаем ваши смартфоны, чтобы наблюдать за гонкой в онлайн-режиме. Вы готовы? — в микрофон проорала Забияка. Толпа орет в ответ, прыгает, сходит с ума, ожидая очередного невероятно интересного зрелища. — Тогда, начинаем! — продолжила девушка-организатор, но она не успела спрыгнуть с небольшого возвышения, на котором стояла с братом, как раздался жуткий гул моторов, и сквозь замолчавшую толпу начали пробиваться семь-десять черно-красных мотоциклов, изрисованных пламенем. Один из мотоциклов остановился, лязгнули шины, а его хозяин снял шлем, являя миру свое вполне молодое лицо, перекошенное недоброй улыбкой и парочкой кривых шрамов. А его серые глаза рыскали по толпе, рассматривая ее. Послышался его хрипловатый голос: — Здесь детишки соревнуются на гонках? — он повернулся в сторону организаторов, а его команда — именно команда, ведь на их красных куртках красовалась грубая надпись «Берсерки» — молча наблюдала за главарем, практически не двигаясь. — Я тоже хочу поучаствовать! Какой у вас взнос? — Две сотни, — недружелюбно сказал Стив, отвечая на заданный вопрос. — Отлично, Ворг, отдай организаторам деньги, — еще один гонщик поднялся с мотоцикла и отдал в руки Задираки две купюры. — Ну что, пора начинать гонку? Я хочу с тобой посоревноваться, Ночная Фурия! Легенда, до этого не обращающая внимания на нового участника нелегального заезда, повернул голову в его сторону и сказал: — Я принимаю твой вызов! — Я снял шлем, ты не снимешь? — в толпе сразу же послышались слабые смешки, которые становились все громче и громче. — Прости, это не в моих правилах, — извиняясь, Фурия пожал плечами, устраиваясь на мотоцикле, готовясь к предстоящей гонке.***
Ночная Фурия первым пересекает финиш, разбавляя воздух скрежетом шин по асфальту. Вторым пришел новичок, только сегодня заявившийся на трассу; большая часть толпы уже разбежалась по домам, ведь кому-то завтра, точнее уже сегодня, на работу или в школу. Призрак остановился, осматривая мотоцикл, уже планируя, на что он потратит деньги, заработанные в гонке. Новичок подъехал к Фурии, стянул с головы шлем; по его лицу стекали капли пота, а темные волосы непонятного цвета полностью растрепались. Он протянул парню в черном руку, чтобы тот ее пожал. — Мне очень понравилось с тобой соревноваться! — Взаимно, — сказал Ночная Фурия. — надеюсь тебя еще раз увидеть на гонке, ведь ты достойный соперник! — Спасибо! Они пожали друг другу руки. — Когда состоится следующая гонка? И где? — Тебе организаторы сообщат место, но вроде бы, следующий заезд в эту среду, через два дня. — Благодарю за информацию! Ну что же, Ночная Фурия. Меня зовут Дагур Остервенелый, и я надеюсь, мы с тобой еще раз посоревнуемся! Он протянул Призраку руку, чтобы тот пожал ее во второй раз, и он уже собирался это сделать, как на него свалилось осознание, кто перед ним стоит. Фурия просто завис, пытаясь собрать осколки своих мыслей в одно целое.