Феликсу всегда был кто-то отчаянно нужен, вот только до него всё никак не могло дойти кто. И для чего. Собственно, такие мысли появляются у каждого встречного, мимо которого мы проходим, с кем здороваемся и чью улыбку видим каждый день.
Когда-то нам просто не хватает хорошего кофе утром, а иногда самых нужных слов. Но, когда-нибудь, в самый дождливый или, напротив, самый солнечный день ты обретёшь всё то, что так бесконечно долго искал. Возможно, для Феликса этот день наступил сегодня, как и для тебя, возможно, этот день наступит завтра или через великое, как покажется, множество лет. Невозможных. Тоскливых.
И, Сноуден, который истошно вопил всеми своими действиями о необходимости кого-то родного в его жизни, который также упорно сопротивлялся увидеть эту самую нужду в ней, наконец-таки понял нечто важное.
Именно тогда эта уродливая пустота переросла в волнение.
— Ну-с, для чего пожаловали? — спрашивала она всякий раз устарело, растягивая последние гласные, когда к ней на порог заявлялось некое подобие человека. Только вот сегодня, по необыкновению, голос её не приобрёл при виде Феликса Сноудена той дрожи, той влюбленной мягкости. — Не можете решить наипростейшее уравнение по алгебре? Деньги украли наглые воровайки? А может, одолела диарея?
Жгучий стыд сковал тело парня, не давая сделать и шага вперёд. Наверное, он никак не ожидал, что Патриция Марсо, единственный лучик в его тёмной-тёмной жизни, встретит так колко и саркастично. И, разумеется, не мог даже предположить о том, что она поймёт абсолютно всё, раньше чем сам он.
Хрусталь на люстре прыгал и звенел всякий раз, когда Патриция грузно шагала по маленькой квартирке. А грузно от того, что находилась в состоянии свирепого разочарования. Отчего же сердце вновь тревожно застучало, когда Сноуден столь виновато улыбнулся? Отчего же аккуратная ладошка лихорадочно вспотела?
— Я пришёл просто так, чтобы увидеть тебя, — сознался, опустив голову, потихоньку плетясь за хозяйкой. За все те дни, которые, признаться, показались вечностью, Феликс по-настоящему соскучился. И смысла врать не было абсолютно. Только попробуй это доказать маленькому озлобленному человечку, который уже как с минуту пялится на пожелтевший потолок от сырости, едва сдерживая бурю внутри себя.
Так было всегда. На Патриции Марсо висел тяжёлый ярлык «личная тряпка Феликса Сноудена». Ещё с детского сада, как бы не хотелось признавать.
Видите ли, если он вдруг попадал в беду волшебным образом появлялась она, его героиня из чудесной сказки, а позднее просто половая тряпка. Если этакую беду творил сам мальчик, то подруга становилась никем иным, как соучастником.
Из-за такой дурной привычки как раз-таки Патриции в младших классах и выбили зуб. Не пойми зачем полезла в драку, к слову, затеял которую самый, что ни на есть, скромный мальчик в классе. Феликс Сноуден. После этого случая, после, так называемой победы, парень стал любимчиком всего и вся.
А как всем довольно хорошо известно — популярность штука губительная.
— Пэтти, — ласково позвал её, в ответ, естественно, получая мучительное молчание.
Волнение сгибало, гнуло пополам. От этого чувства, а конкретнее, чтобы избавиться от него, юноша стал увлеченно разглядывать
остатки девушки.
Светлые волосы не имели прежний блеск, а превратились в некое бледное подобие. Они не были заплетены или собраны в хвост. Уголки губ опустились, а в янтарных глазах мелькала неизведанная тоска на пару с безграничной злостью. От неё больше не пахло клубникой.
Пахло приторным табаком. В прочем, как и во всей квартире.
Патриция Марсо очень-очень устала.
— Где же деловые юбочки? — Феликс безумно боялся. Впервые боялся за свою лучшую подругу. Согласитесь, не привычно ведь, когда сильный, твёрдый человек по нраву, превращается в загнанного зверька. — А красная губная помада с милыми золотыми кудряшками?
— Что, жалко меня стало? — язвительно фыркнула девушка обращая своё долгожданное внимание на Сноудена.
Не то чтобы ей было противно находится рядом с ним, напротив, она хотела, чтобы тот остался, чтобы разубедил её в услышанном от одноклассниц. Всё также сильно хотела видеть широкую, жизнерадостную улыбку Феликса. Но, к сожалению, Марсо не могла различать виды улыбок. Поэтому всеми силами пыталась подавить это тайное желание.
— Я была для тебя вторым вариантом? Была для тебя подушкой для слёз? — её вопросы вовсе не походили на вопросы. Они были похожи на отвратительную правду. — Просто тряпкой. Твоей, мать вашу, личной половой тряпкой!
Звонкий голос всё ещё раздавался эхом в бедненькой квартирке, давя своей печалью.
***
— Ты пялишься на неё уже около получаса! — ужаснулся Чак, обеспокоено разглядывая друга и, на всякий случай, проверяя не горит ли он. Жаром любви, например. — Не говори, что влюбился в Марсо!
В этот момент мир Феликса рухнул. Он не знал, что сказать. Патриция в последнее время и вправду привлекала его внимание всё больше. А слов, сказанных ею ему — не хватало. Катастрофически не хватало.
«— Любовь — это слабость, — прочитал как-то мальчик, сидя за столом в гостиной. Почему-то руки сами потянулись к столь серьёзной литературе об взаимоотношениях людей. Почему-то, именно эту фразу Феликс запомнил до конца, — никогда не буду любить!»
Также в этот момент Сноуден испугался. А что, если и вправду? Неужели, это прекрасное чувство и есть слабость? Вот какой прекрасный облик имеет его «нужда»? Пора прекращать!
Ужасное слово, на самом деле, «слабость». До жути относительная. Благодаря боязни.
— Фу! Да никогда! Нафиг этих девочнок! — с толикой брезгливости ответил мальчик.
Струсил.
***
Феликс, который всё это время пристыженно сидел на скрипучем табурете, который чуть ли не начал вырывать свои кудрявые тёмные волосы на голове, вдруг резко вскочил и прямо сказал:
— Никогда!
На что девушка недоверчиво, но всё же с надеждой заглянула в небесно чистые глаза. В действительности, такое заявление для Патриции оказалось как минимум странным. Это сказал тот, кто последние два года приходил тупо за моральной поддержкой, за помощью? Или всё же тот друг из прошлого, который неожиданно нашёлся?
