Бледнота

      Мир её был скомкан, разорван на части. Ведь она всю свою сознательную жизнь презирала людей без чувства собственного достоинства, в некоторой степени, без гордости. А сейчас Патриция вдруг осознала, что всё это время презирала саму себя. Ей было всё равно, что ею нагло пользуются.       Как бы ни старался, к сожалению, всё никак не могу понять что движет людьми в тот момент, когда они полностью отдаются человеку. Хотя прекрасно знают, что это обыкновенная иллюзия.       Может, этому и не нужно никакое объяснение, но Патриция находила его в своих мазохистских наклонностях. Всем отчасти необходимо время от времени ощущать ту ноющую боль, судороги в ногах, ломку. Даже мне.       — Я боюсь. Мне страшно. — она любила его также за гордость, старалась идти наравне с ним. Но услышав эти слова не разочаровалась. Кажется, она поняла, что презирать за доверие не стоит. — Если бы мы продолжили общение такое, как было раньше, — Феликс запинался, нервничал, кричал внутри своего барьера эмоций, — Если бы я узнавал тебя с каждым днём лучше. Если бы. Я бы влюбился.       — Почему не прекратил общение? — голос Марсо смягчился, будто она услышала слова, которые давно должна была услышать.       — Потому что ты нужна мне. Не мог без тебя, понимаешь?       На кухне стало тихо. До того тихо, что было слышно пустоту. Ни смотря на надоедающий свист чайника, на скрип табуретов, на шум под окном. Было только видно.       Видно, как блестит чайник от солнца, как приятен на ощупь бархат персиковых штор, как скучают та чёрная ручка на столе с толстой тетрадью. И его красивые слёзы.       Тыквенный свитер оказался нежен и пушист для Патриции Марсо. А запах напоминал что-то отдельно родное. Девушка знала, что Феликс Сноуден весьма редко использовал дезодорант, но несмотря на это пах всё равно чем-то вкусным. Как девчонка. Лавандой и кофе.       И, боже, как же давно хотелось прикоснуться к нему не натыкаясь на те шипы страха, недоверия. Так легко утонуть в нём, в его запахе, почувствовать заботу и ласковый шёпот над ухом.       Всё же, это хорошо. Хорошо, что они сумели дотянуться друг до друга вовремя не потеряв ту малую частичку надежды.       — Не грусти. Я теперь буду всегда рядом. — юноша аккуратно поправляет выбившуюся прядь волос подруги за ухо и грустно, почти заметно, улыбается. Непривычно вот так вот пускать перед ней слёзы. Только кажется чертовски необходимым.       — Ты не будешь больше бояться? — спрашивает, вдыхая тонкий аромат. А он чувствует, чувствует и, наконец, захлёбывается. Всё же какая у него красивая «нужда»!       — Буду. — честно отвечает, крепче сжимая её в своих объятьях.

***

      Феликс и Патриция сидят перед телевизором. Двое в милых пижамах, как девушка в тот роковой день, когда Сноуден понял и принял свою слабость.       Телевизор говорит что-то бессмысленное и Патриция считает, что смотреть на лучшего друга куда полезнее. Прямой нос, слегка оттопыренные ушки, ярко выделенные скулы, на удивление, тонкие-тонкие ноги. Всё это она находит привлекательным. В особенности те чистые, изящные глаза. Будто, кроме безмозглого телевизора и этих двоих ничего больше на свете не существовало.       Он, замечая это, смущённо отводит взгляд, зачем-то тянется к своему карману и достаёт что-то наподобие серебряного кулона. Клык. Марсо сразу же вспоминает любимый рассказ. Восторженно ахает и валит друга на пол с множественными благодарностями.       — Пэтти, я же не говорил, что это тебе!       — А я будто не знаю, что мне!       Целует его в губы. По-детски. Совсем невинно, не замечая, какую реакцию случайно вызывает у мальчика. Не страх. Что-то другое.       — Стой! Послушай! — осторожно отстраняет её от себя, всё больше краснея, — Чтобы с нами не произошло носи его. Это важно!        Девчонка в ответ кивает и вновь обнимает тогдашнего Феликса без шипов, вдыхая цветочный аромат его бледной кожи.

***

      От волнения люди бледнеют. Бледнеют от радости. Также бледнеют от ужаса. Впрочем, бледнеют люди от любых сильных эмоций. А эмоции в свою очередь укрепляют людские отношения. Не в зависимости положительные ли они вообще.       Как я знаю, сомнения — главное составляющее того волнения от которого бледнел Феликс.       Юноша сомневался в последнее время во всём, но сейчас эти сомнения само собой ушли на второй план, поняв, что своё дело сделали. Именно поэтому большим пальцем Феликс поднимает голову Марсо за подбородок, чтобы та смотрела только в его глаза и читала, как бесконечно тот ей говорит «спасибо».       Что-то выжило.       Понимает она, когда Феликс Сноуден касается её губ своими.       Понимает он, когда замечает свой когда-то подаренный оберег на шее Патриции Марсо.