Свадебный переполох в Медусельде

      Улыбнувшись, витязь нехотя направил коня к Эдорасу, всю дорогу рассказывая о том, что подготовка к помолвке ведётся полным ходом, что конунг решил устроить настоящий праздник: первый, после победы. Что Эйовин с Фарамиром решили погостить недельку-другую после помолвки. — Думаю, сестрёнка вам понравится, поможет освоиться первое время, покажет где и что. И, Эйомер, Имрахиль не уехал, останутся на пир, обид на нас никто не держит. — Это ты так славно всё урегулировал? — спрыгнув с Огненога, Сенешаль помог Ремиль спуститься на землю, попутно бросив брату предостерегающий взгляд: всё-таки девушка не знала, что его хотели женить на другой, а портить ей настроение совершенно не хотелось. — Помолвка на завтра назначена, я не ошибаюсь? — На утро, всё верно. Сегодня вечером ужин праздничный, а завтра с утра — церемония. Вот только моей ни вины, ни заслуги особой нет, потом поговорим, — Тэйодред бросил поводья кому-то из воинов. — Эйовин уже встречает, не иначе с утра в окно выглядывала!       На ступенях действительно стояла княгиня Итилиэна, одетая в простое, почти без украшений и отделки, платье, складочки которого скрадывали лёгкую полноту.       Взяв под руку удивлённо озирающуюся Ремиль, Эйомер поспешил представить её сестре и, когда та вызвалась проводить девушку в отведённые для неё покои, обернулся к брату. — Ну, что расскажешь мне, что происходит, или, для начала, наперегонки до Фангорна на самых строптивых жеребцах из конюшен? — Тебе нельзя, тебя невеста ждёт, — Тэйодред покачал головой. — А о тебе полагаешь никто не беспокоится? Ну так я тебя разочарую.       Вздрогнув, витязь посмотрел на брата: — Ты о чём сейчас? С чего ты взял? Рассказал кто? — Кто это мне рассказывать должен, что о тебе тревожиться нужно? Сам всё вижу. Что такого стряслось, пока меня не было, что ты нас встречаешь чернее тучи? Или не так легко удалось уговорить отца изменить решение, как ты мне в начале сказал?       Улыбнувшись, воин растрепал волосы братишке: — Если не забыл, так это я старше. И я должен о вас заботиться. Так что… Ничего и не чернее, так, чуть не поладили с отцом. Не разговариваем теперь, но это исправится. Ты бы тоже с дороги отдохнул, переоделся к ужину. — Так бы и сделал, да неспокойно на душе, — взглянув на него, Эйомер упрямо поджал губы. — Да и непонятно мне, с чего ты решил, что раз старше, так с тебя весь спрос? Может лучше сейчас к отцу, да во всём разберёмся? Я для себя уже решил: пусть хоть отречётся от меня, всё равно на Ремиль женюсь, иначе не видать мне покоя и мира в сердце. — Не пойду! — обычно спокойное лицо сейчас застыло как в битве, словно предстояло за оружие браться. Лёгкие шаги, раздавшиеся за спиной, заставили рохиррим вздрогнуть. — Эйовин сказала, что ты приехал, — Лотириэль подошла к Тэйодреду, взяв его руку в свои. — Отец тебя искал. Здравствуйте, Эйомер. — Скоро приду, милая, — Тэйодред ласково и солнечно улыбнулся, чуть приобнимая девушку. — Извинись за меня, мне с братом поговорить надо и его невесту навестить — всё ли там устроено. — Сделаю. Только смотри, за ужином хотя бы дождаться. — Ну, как знаешь, — поприветствовав дочь Имрахиля, Эйомер удивлённо взглянул на брата. — Позже поговорим, если сейчас не желаешь. Обо всём. — Извините, я уже ухожу, — девушка так светло и радостно взглянула на Тэйодреда, что о ее чувствах догадаться было несложно. Развернувшись, она скрылась в коридорах. — Она любит меня. И да, я знал это, для Имрахиля на этом и сыграл, — Тэйодред схватил с подставки в коридоре вазу и с силой запустил ее в стену. — А отцу… Прости, Эйомер, прости… — Варги гляжу твою совесть побрали! — отряхнув с рукава камзола долетевшие до него осколки, Сенешаль принялся наступать на брата, больше не намереваясь терпеть его отговорки. — С чего это тебя выбрыки кроют? Или ты вместо меня на Лотириэль жениться надумал? Зачем? Я бы нашёл другой способ во всём разобраться! Но тебе зачем всё это? — Потому, что в моем сердце другой нет. Потому, что девочку жалко. Да и не отступились бы они иначе. А так… Эйомер, пойми, так вас трое, счастливых, будет. И… — Тэйодред поднял взгляд, — пожелай и мне счастья. Милая она, а там, глядишь, и больше скажу. Не сердишься, что невесту отобрал? — Не в невесте дело, а в тебе. Именно, что счастья я тебе и желаю, — обняв брата за плечо витязь с тревогой взглянул в его тёмные от смятения глаза. — Вот только в этом ли твоё счастье? Не зря ли ты себя неволишь? Ещё есть время и можно всё изменить, нужно только хорошенько всё обдумать. — Не зря. Не могу я ее обидеть, оттолкнуть. И изменить нельзя уже. Нет здесь твоей вины. Разорви мы просто эту помолвку, так отец мне бы начал кого искать, пусть уж лучше Лотириэль, чем кого-то приневолят. Вдруг найдут ту, которая на сторону глядит. Ничего менять не надо… — А если не уживётесь, что тогда? Кого мне в этом винить, кроме себя самого? — Чтобы с любящей женой — да не ужиться? — Тэйодред рассмеялся. — Эйомер, я не мальчишка, была бы среди женщин моя любовь — давно бы встретил. И ты прекрати! Вот отца сговорили — а он после матери и не глянул ни на одну. Так может, и мне судьба такая. Не жалей меня, да и потом… Год помолвки, жизнь переменчива. Не завтра же меня женят. — То есть ты где-то для себя лазейку уже нашёл, только говорить о том не хочешь? — витязь задумчиво потёр подбородок и даже повеселел пока не сообразил главного. — Целый год? Опять эти гондорские традиции. Ладно ты, а я-то как продержусь? — Нууууу, — с улыбкой протянул витязь. — Это же Лотириэль из Гондора. А у нас пять месяцев, вот напомни отцу. Или на узелок завяжи. — На узлы не вариант, — передёрнув плечами, Эйомер решил, что разговора в тронном зале всё же не избежать. — После помолвки с Конунгом поговорю. — Тогда лучше от меня узнать… — Тэйодред выдохнул. — Отец, как Имрахиль, в любовь бы не поверил. Пришлось врать напропалую. Что не хочу тебя на трон пускать, что поэтому и на династический брак согласен, что тебя надо женить на ком ты захотел. А теперь… Твоя воля, братишка. Хоть вообще не разговаривай, хоть по лицу бей… Не мог я других слов найти.       Тэйодред подошёл к окну и прислонился лбом к витражному стеклу, чувствуя, что ноги уже почти не держат. — Ты главное лбом не пробей, ещё с вазой не решили как быть, — пытаясь понять, то ли устал после дороги до одури, то ли брат и впрямь считает что он может осудить его за такие нелепые байки, Эйомер встал рядом и провёл пальцами по толстому, нагретому летним зноем стеклу. — И что, они тебе поверили? — Да. Имрахиль поверил, дочь он знает, а она же искренне говорила. А отец… Не знаю, — Тэйодред попытался улыбнуться. — А ту вазу всё равно кто-то из гостей подарил… Корявая была, отец не знал, куда сунуть. — Скажешь тоже, корявая. Ей вроде как эльфы делали, просто не в наших традициях посудина слеплена. Слишком хрупкая да с завитками. До ужина подождём, или сейчас на винный погреб набег совершим, чтобы нервы успокоить? — Нет. И за ужином пить не буду, — витязь выпрямился. — Пойдем лучше проверим, как там твою невесту устроили. Маленькая она, ещё растеряется, ты же у нее один здесь, кого знает. — И то верно, ты мальчик большой, сам дел наворотил, сам и отдуваться станешь, а Ремиль страшно наверное, она и вчера в столицу ехать боялась, — оглянувшись на слугу с вёдрами горячей воды, Эйомер отодвинул ногой крупный осколок вазы. — Где ты ей комнату отвёл? — В Восточном крыле, рядом с твоими. А варианты были? — улыбнулся воин. — Не в гостевое же селить, до него по коридорам бегать долго. — Спасибо, — не зная, радоваться или нет тому, что любимая будет спать так близко, Эйомер всё же хлопнул брата по плечу. — Ты со мной, или ещё какие дела есть? — С тобой, — Тэйодред уже сам боялся того, что ему может взбрести в голову.       До комнаты Ремиль они дошли быстро, вот только того, что и Эйовин и обе девушки будут там, весело обсуждая наряды, ткани и лошадей, никто не ждал. Счастливый смех не сдерживала ни одна из трёх, то и дело передавая друг другу полотнища тканей, а Фарамир, которого, похоже, привлекли как главного «мне идёт?» уже нервно оглядывался на дверь. — Как думаешь: спасём, или пусть отбивается сам? — шёпотом спросил у брата Эйомер, с радостью взирая на то как задорно смеётся любимая, которая, похоже, легко нашла общий язык с его сестрой и будущей невесткой, хоть и была значительно младше обеих, а быть может, именно поэтому. — Фарамир, тебе платье на завтра шьют, или советов спрашивают? — Единый! — гондорец подскочил, схватив шуринов за руки и едва не швырнул в кресла. — Вот! Ваши женихи — у них и спрашивайте. Милая, а мне ты хоть в каком платье мила, всё одно — сниму! — С меня взятки гладки, — тут же съехал Сенешаль, подмигнув обрадованной его появлением невесте, которой пришлось как раз впору бархатное голубое платье и была невероятно к лицу простая коса. — У нас Тэйодред главный модник, так что все вопросы о фасонах к нему. — Всё никак мне платье не простите? — Тэйодред рассмеялся. — Ремиль, вот на то, лиловое, посмотри. Эйовин, для Итилиэна бархат тяжеловат будет, а вот Лотириэль надо что-то пока потеплее шить. Ветра у нас, после взморья пока привыкнешь, не хочу простудить тебя.       Девушки, обрадованно набросились на Второго Всадника Марки, а Фарамир облегчённо выдохнул и повернулся к Эйомеру: — Вот спасибо! Думал — совсем щебетом с ума сведут. Как у вастаков по четыре жены? Теперь против них меч поднять жалко, лучше домой отправлять. Больше влетит. — Ума не приложу, как они справляются. Может, поэтому и предпочитают военные походы домашнему очагу? — наблюдая за тем, как ловко брат поправляет растрепавшиеся волосы Эйовин, Сенешаль только покачал головой. — Давайте ещё на кухни прогуляемся, там повар наверняка заждался своего главного помощника. Надеюсь нам на ужин не только рыбу подадут?       Тэйодред снова зябко поежился, словно не лето было на дворе. Собраться бы сейчас, снова рвануть в степь, к душно-жаркому запаху медовых трав и раздавленных копытами коня ягод, посмотреть на то, как седыми волнами ковыля играет привольный ветер, как высыхают на ниточках травинок блестящие капельки росы. Пусть только закончатся торжества, а там… Рубеж Марки всегда был опасен. Не вовремя опустить меч, не отразить удар, словно зазевавшись. И никто не поймет, что не случайно это всё… — С поварами я уже договорился, — а на лице играла спокойная улыбка. — Не только рыба. Но если девушки хотят посмотреть — так забирайте их. Мне на тренировку ещё надо, воинов погонять. — Да сжалься ты над ними, — вздохнул Фарамир. — Второй день ни себе, ни им роздыху не даёшь, и на боевых мечах… Хочешь на помолвке с поцарапанным лицом стоять? — Он пойдёт с нами и разъяснит кухонным упрямцам, что мясо нужно готовить с базиликом и тмином, иначе оно такое пресное, что в горло не лезет, — окинув брата подозрительным взглядом, Эйомер поднялся и, протянув руку Ремиль, помог ей спуститься с широкой кровати. — А на ристалище ближайшие две недели командовать буду я, дальше посмотрим. — Вот видишь, уже и тебя чему-то научил, — отшутился Тэйодред. — Иди, распоряжайся. — Эйомер, — сестра дернула воина за край плаща, — а давай мы посмотрим, как ты пироги печешь? — И посмотрите, и помощь посильную окажете, — пообещал ей витязь, отлично помня как закатывали глаза кухарки, когда на кухни являлась княжна Марки, которая даже бульон сварить не могла, чтобы не всыпать в него пригоршню соли и столько же перца. — Только вот распоряжаться не получится, повар никого, кроме Тэйодреда, всерьёз не воспринимает, так что если я сейчас скажу ему про базилик, нарочно подорожника возле конюшен нарвёт. — Хватит вам моего жениха смущать, и так не знает, куда глаза прятать, — Лотириэль взяла нареченного за руку, осторожно погладив пальцы. Он ответил ей одобряющим пожатием: — Мне бы действительно делами заняться. Вам же не скучно втроём? Ремиль, тебе покои понравились? Если чего-то не хватает — либо сама распорядись, без смущения, привыкай понемногу, либо у будущих сестёр спроси. — Всё замечательно, здесь очень удобно и уютно, спасибо, — поблагодарила девушка, скользнув, как под крыло, под руку приобнявшего её Эйомера. Всё здесь было новым, необычным для привыкшей к простой крестьянской жизни девчонки, единственным родным человеком был любимый, поэтому недовольство в его потемневшем взгляде распознать было не сложно. Тем более в памяти ещё были свежи мгновенья паники, когда навстречу нёсся обезумевший рыжий жеребец. — Только мне бы хотелось, чтобы вы сами показали нам кухни. Мама учила меня готовить, я бы хотела помогать, если мне конечно будет позволено.       Тэйодред кивнул, ни взглядом, ни жестом не выказывая недовольства и поднялся.