Свадебный переполох в Медусельде

      На кухне все кипело и шумело так, словно пир готовили минимум на неделю, повара метались быстро и слаженно, а появившихся было «гостей» встретили по-разному: Эйовин ткнули в руки булку с малиной и велели ничего, упаси конь Эйорлов, не трогать, Фарамира просто оттерли в уголок, на Лотириэль посмотрели недоверчиво, тоже чем-то угостили, но пока трогать и говорить ничего не стали, Эйомеру и Ремиль тоже досталось по пирожку, а вот Тейодреда едва не растащили к трем печам сразу. — Так, меня жарить не надо! — воин едва перехватил плащ. — Что творится? Решили же — небольшой праздничный обед! — Так конунг распорядился. Сказал, что негоже в уголке отмечать сразу две помолвки…       Заметив, что ещё минуту назад смеявшаяся вместе с Эйовин и Лотириэль невеста побелела как мел и, потеряв всякий интерес к сдобной булке, норовит положить её на стол с остывающими румяными пирогами, Эйомер отвёл её в укромный угол и, наполнив кружку молоком, велел есть, пока совсем силы не потеряла. — Тебе бы отдохнуть с дороги нужно, или боязно одной оставаться? — Да, — кивнула девушка, стараясь скрыться за его массивной фигурой от любопытных глаз прислуги и ощущая, как по коже бегут противные мурашки паники. — Такой большой праздник готовится, как на меня завтра смотреть станут? Я ведь не ровня местным дворянам. — Мне безразлично их отношение к моему выбору, и тебе думать об этом запрещаю, — заглянув в тревожные глаза Ремиль, Эйомер ласково провёл пальцами по её щеке. — Ты для меня дороже чужих слов и взглядов, ни на ком, кроме тебя, я никогда бы не женился. Прошу, думай обо мне, а не о пересудах. Их в любом случае было бы не избежать, так стоит ли печалиться? Я здесь, с тобой, никому не позволю обидеть, не забывай об этом. — Ты прав, — смущённо улыбнувшись от его участия, она наконец откусила кусочек булки и запила прохладным молоком. — Просто всё так непривычно, мне бы хотелось найти друзей, а не врагов в твоём доме. — Всё так и будет, ты добрая и весёлая, а судить мою невесту за происхождение никто не посмеет, иначе будет иметь дело со мной. — Норов у вас с братом крут, это я успела заметить. Смотри, он опять уйти хочет. Ты ведь тревожишься? Хочешь, я попрошу Тэйодреда показать дворец? — Не стоит, мой брат не дитя, за каждым шагом не уследишь, а тебе отдохнуть всё же нужно. Доедай, я провожу тебя в покои. — Хорошо, — ощутив, что всё же голодна Ремиль быстро расправилась с угощением, а затем, поспешив за женихом по освещённым редкими факелами коридорам, была рада оказаться в отведённой комнате и, скинув непривычного покроя платье, устроиться в постели под тёплым одеялом.       Как бы ни хотелось Тэйодреду отлучиться, но его ловили на каждом шагу. То конунг приказал одно, то другое, то третье, а за разъяснениями к нему не пойдешь — не в настроении Правитель Марки. Вот и бегали все к наследнику, тот суров был только как командир, остальное хоть по сотне раз объяснит и голос не повысит.       А уже время собиралось к ужину, за которым предстояло всем впервые сесть за один стол.       Наведавшись в казармы к эйореду и выслушав поздравления своих воинов с предстоящей помолвкой, Эйомер лишь ближе к ужину успел искупаться и, переодевшись в чистое, направился в покои Ремиль. Та уже снова облачилась в платье и заплела волосы в скромную девичью косу. — Ты готова? — спросил Сенешаль, подмечая что к любимой вернулся румянец и начинать снова бояться она, кажется, не собирается. — Держись всё время возле меня, всё будет хорошо. Просто улыбайся.       Вместе они спустились в тронный зал и заняли места за установленным на возвышении столом. Рассматривая из-под опущенных ресниц множество шумных воинов и несколько богато накрытых столов, Ремиль больше всего обрадовалась, когда в дверях в сопровождении Фарамира появились Эйовин и Лотириэль, а вот когда вошёл высокий седовласый Конунг, постаралась придвинуться поближе к жениху и казаться незаметной как мышь.       Тейодред появился ниоткуда, словно ветерок выскользнув из-за портьеры. Пара движений — и соседкой по столу для окончательно растерявшейся Ремиль, помимо Эйомера, стала Эйовин, а от конунга девушку отделяли ещё трое. Подмигнув невесте брата, витязь сел рядом с Лотириэль, что-то шепнул ей, кивком головы указав в другой конец зала, где по гобелену вниз с балки спускался к блюду с жареной рыбой маленький полосатый котёнок, а внизу под столом, оглядываясь, настороже сидел пушистый щенок гончей.       Имрахиль перехватил взгляд дочки и, то и дело отрываясь от разговора с Тэйоденом о поставках кожаных изделий, поглядывал, пытаясь уловить момент, когда же эти двое       утащут себе добычу.       Дождавшись, пока в зале наступит относительная тишина и оторвавшись от беседы с князем Конунг официально объявил о том, что завтра во дворце состоится две помолвки: его сына и племянника с выбранными ими невестами, а затем, приказав разносить вино чтобы осушить кубки за молодых, взглянул на Тэйодреда. Понять бы что им движет: алчности за сыном правитель никогда не наблюдал, да и сейчас он был так обходителен с невестой, словно и впрямь в неё влюблён. Так зачем же тогда было устраивать такой скандал? Неужели состоявшийся вовремя разговор по душам не был бы предпочтительнее?       Фарамир тоже не сводил взгляда с двоюродной сестры и шурина, то и дело подмечая и бережную нежность, и заботу. Может, и ошибся он — слюбится у этих двоих. Но что с Эйомером не сговорили — это правильно, там бы бедой обернулось. У Третьего Всадника и так невеста хорошая. Светлая, застенчивая, но сразу видно — примут ее здесь, вон как все посматривают с искренней радостью, ни у кого в глазах холода нет.       Лотириэль не могла поверить в то, что это всё не сон, что всё обошлось, что любимого никто не отнимет. И кто бы знал, как она была благодарна и Высшим, и вот этой девочке — за ее любовь к Эйомеру, за то, что и он ее любит, за то, что больно ему не сделают своим браком. — Ремиль, — тихо спросила она, когда за столом уже возобновились разговоры, — а ты цветы любишь? — Да, особенно лилии, — кивнула девушка с ужасом глядя на то сколько рагу в её тарелку насыпал Эйомер, ведь этого и за неделю не съесть! Ловко поменяв свою тарелку с его ещё пустой и подметив строго сведённые брови жениха, она, как ни в чём не бывало, повернулась к дочери Князя. — Они расцветают летом на берегу реки и пахнут так сладко, что хоть до ночи рядом сиди. Я даже пересадила несколько домой под окна, в тени они очень хорошо принимаются. — Так что, привезти вам немного? — улыбнулся Имрахиль. — Я тоже их люблю, сам ухаживаю. А вот Лотириэль с розами возится. Помню, ещё молодым был, приезжал в Рохан весной, так степь цвела как ковёр самоцветный. Накопал цветов, увёз домой — не прижились… Расстроился — даже не сказать как. — Так степные цветы нужно семенами сеять, от корневищ проку не будет, они либо однолетние, либо слишком капризные чтобы пересадку пережить, — улыбнулась Ремиль ощутив под столом лёгкое пожатие Эйомера: напоминание что он рядом и бояться нечего. — В наших степях цветут самые красивые на свете маки. Они алые, словно предвещающий ветер закат, но рвать их нет смысла — все лепестки тут же облетят. Вот их семена вы можете взять домой и посеять по весне, я помогу их собрать. — Буду признателен! — князь улыбнулся и, чуть перегнувшись через стол, прошептал. — А рыбу эти двое уже стащили, вот, посмотрите. — Котёнок! — проследив за его взглядом Ремиль едва не захлопала в ладоши от радости заметив рябой хвост сорванца который утащил под стол кусок жареного карпа. — Какой шустрый, прям как лисица. — Там ещё и щенок, — улыбнулась Эйовин. — Они вместе добывали, сейчас делят. — Как двое юношей однажды добывали последний горшочек с черничным вареньем из погреба. Тот, что постарше, поваров отвлекал, новые рецепты рассказывал, байки из воинской жизни, там все едва со смеху не попадали. А второй, помладше, в подвал через окно забрался и пробовал, в каком горшочке черничное. Со всех по ложечке. Пока нашёл — на всю жизнь варенья наелся, верно, Эйомер? — Конунг улыбался радостно и искренне. — Или вы с Тэйодредом думаете, что я не знал, почему ты сладкое не очень любишь? — Похоже от вас многое не утаишь? — поднял на него глаза Сенешаль, удивляясь, как при такой осведомлённости о проделках с вареньем, дядя ничего не знал о Ремиль. Или ему были настолько безразличны чувства племянника, что решил не придавать значения его увлечению? — Кто же нас заложил? — Да никто не жаловался, — вздохнул Тэйодред. — Тогда и Гримы при дворе ещё не было. — Братишка, будешь такую дрянь за столом вспоминать… — Эйовин демонстративно сморщила носик. — Лучше мне бы тогда принесли варенье. — А ты отказалась. — И рыбу увели, — сочувствующе кивая, поддакнул Эйомер. — Даже не знаю каким деликатесом теперь тебя побаловать? Может маринованными огурчиками в сметанном соусе?       Глядя на нарочито расстроенную Эйовин, рассмеялись все, даже Тэйодред. И как бы не шумели за другими столами, за этим внезапно стало тепло и спокойно. — Эйомер, ты зайдёшь ко мне после ужина? — тихо спросил Конунг. — Разумеется, дядя, — ответил витязь удивлённо взглянув на правителя, а затем на Тэйодреда. Интересно, что такого успел наворотить брат за те пару часов, на которые они расстались на кухнях? Конечно, дурное дело не хитрое, особенно если с его сегодняшним усердием, но вот чтобы посредник понадобился в их с отцом противостоянии — это что-то новенькое. — Как только Ремиль отдыхать провожу.       Ужин закончился уже затемно, гости и сами рохиррим разошлись по покоям, а Тэйоден направился не в тронный зал, где обычно решал все вопросы, а к себе в покои. Присев за стол, он взял в руки перо и бумагу, но писать ничего не стал, покрывая лист витыми узорами и дожидаясь племянника.       Тот не заставил себя долго ждать и, проводив утомлённую невесту в опочивальню, тут же явился пред его светлые очи. — Вы хотели поговорить, дядя? — Присядь, — Тэйоден поднял голову. — Не поговорить. Попросить прощения. За то, что едва не натворил, что не поверил и не выслушал прежде, чем решения принимать. — Не стоит, я благодарен уже за то, что вы изменили своё решение и позволили взять в жёны ту единственную, что мне дорога. Для меня это гораздо ценнее возникших прежде недоразумений, — в несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, Эйомер остановился перед конунгом. — Хотя не спорю, мне хотелось бы знать что стало тому причиной. Меня тревожит Тэйодред, с ним явно что-то происходит, только и слова не выдавишь. — Я знал о ней. От Гримы. Но, когда освободился от его власти, решил, что и это его наветы… Обжегшись на молоке, дуют на воду, Эйомер… А Тэйодред пытался, видимо, тебя защитить, да перестарался. Одно хорошо — Лотириэль его любит. А он всё считает, что я в его бредни о том, что он тебя к трону пускать не хочет, поверю. Да вы же роднее братьев. — Роднее. Только если бы знал что он задумал, то не допустил бы этого и вашей ссоры. Но Тэйодред обвёл меня вокруг пальца, как мальчишку, — при одном упоминании Гнилоуста на щеках Сенешаля заиграли желваки: даже сейчас этот гнусный лжец вторгался в его жизнь, закончится ли это когда-нибудь? — Мне не ведомо возможно ли ужиться с нелюбимой. Я бы точно не смог, поэтому чувствую свою вину перед ним.       Тэйоден встал и шагнул к Эйомеру, обнимая его: — Мальчик мой… Пойми, Тэйодред тепло относится к этой девочке, и она его любит. И уберечь его если и надо, то от самого себя. Поможешь мне? — Разумеется — отвечая на объятья конунга и ощущая их крепкое отцовское тепло, витязь подумал о том, что, возможно, он не прав в своих суждениях о происходящем и всё ещё может быть хорошо. — Что я могу для этого сделать? — Сначала скажи, ты ведь видел его и Лотириэль вместе? Веришь в то, что они могут парой стать? Потому что она его любит, и он добр к ней, причем ему эта доброта не в тягость. — Со стороны кажется, что они и есть настоящая любящая пара, не знай я правды, поверил бы им. Тэйодред всегда отличался добротой, он не обидит Лотириэль, но мне бы хотелось чтобы и сам был счастлив в этом браке.       Тэйоден опустил голову: — Другой у него нет. Но тут вопрос в том, что я знаю, как он решил поступить. И предпочту, чтобы он все-таки женился на ней. — Дядя, вам отцовское сердце должно подсказать как вернее поступить, — попытался успокоить конунга Эйомер, разумно промолчав о том, что две его предыдущие попытки заключения брачных союзов в семье были не слишком успешными. — Уверен — вы найдёте правильное решение. — А ты сам готов жениться? — улыбнулся Конунг. — На Ремиль хоть сейчас. — На Ремиль. Хорошая она у тебя, ясная. За меня пока прощения попроси, я это сам позже сделаю, когда пообвыкнется. Иди спать, Эйомер. И прошу, просто знай, что Тэйодред — мой сын, и я все сделаю, чтобы он остался жить и был счастлив. — Поверьте, дядя, это и для меня не менее важно ведь он мой брат, — снова обнимая конунга, Эйомер склонил голову, а затем поспешил в свою спальню — день выдался слишком трудный. Правда, проходя мимо комнаты выбранной Тэйодредом для любимой, он не смог побороть искушение и заглянул туда, чтобы увидеть как спит утомлённая поездкой и волнениями девушка. Его маленький звонкий колокольчик, она была сегодня невероятно смелой и он всегда будет ценить это.