Night life

глава маленькая и местами смешная, местами грустная Камень, впивающийся в лицо Микки с одной стороны, вот что разбудило его. Когда он бегает на четырех лапах, он не всегда выбирает самые умнейшие места для сна, и теперь ему, вероятно, придется весь день пробыть с глупым знаком на лице. Микки недовольно стонет, медленно поднимаясь с земли. Он снова откидывается назад, и чувствует, как ишиас ползет по ноге, вызывая онемение левой ягодицы и задней стороны бедра. Это полнолуние было плохим. Наверняка, для тела Микки понадобится несколько дней для восстановления, может быть даже недели, и прежде чем у него будет много времени для расслабухи, наступит следующее полнолуние. Пытаясь вытолкнуть эту мысль из головы, Микки хромает по пути к дереву, где спрятал одежду, натягивает ее так быстро как может, прежде чем кто-либо заметит тут голого взрослого парня и позвонит копам. К тому же он принес немного влажных салфеток, и использует их, чтобы вытереть самую заметную грязь и кровь с лица и рук, прежде чем неспешно отправляться домой. Сейчас он живет в пригороде. Со времени смерти Терри большинство из Милковичей переехали и Саус сайд захватило облагораживание, так что Микки топнул ногой и сказал, что они идут продавать дом и делить наличку. Ни один не оспорил это – стоимость имущества была ими не запланирована, и всем им привалило по приличному куску. Микки добавил к своей доле сэкономленное и приобрел дом за пределами города, недалеко от леса. Небольшой, но хорошо построенный, более важное, с подвалом. Когда Микки возвращается, на крыльце сидит парень, и как только он узнает парня, он хмурится и рычит: - Что я тебе говорил о том, чтобы ты не болтался перед моим жилищем? - Я стучал, но тебя не было, - говорит мужчина без запинки, вставая и натягивая свою лучшую обворожительную улыбку. Он выглядит как проклятая фэшн-модель – искусно взлохмаченные волосы, сшитая на заказ одежда, высокие скулы – и когда Микки подходит, то чувствует закручивающуюся в животе похоть. - Избавься от этого дерьма, - предупредил он с мрачным взглядом. – Ты не получишь лучшую цену, обрабатывая меня своей ебучей привлекательностью. Все, чего ты добьешься, это бутылка святой воды, засунутая в твою жопу. Инкуб немного сдувается, и Микки чувствует, как рассеивается импульс возбуждения. - Нельзя осуждать парня за попытку. - У меня есть охуенный парень, Тревис. - М-м-м, Йен, - говорит Тревис, тем же тоном, которым человек может сказать: «М-м-м, шоколадный торт». – Как это великолепное творение? Микки запихивает ключ во входную дверь, открывает ее. – Отсыпается. Так что умерь свой пыл. Он вваливается внутрь, тяжело садится за кухонный стол, подпаливает сигарету и делает долгий вдох, медленно затягиваясь, пока наблюдает, как Тревис скидывает с плеча рюкзак и открывает его. - Сегодня я принес тебе кое-что довольно милое, Михайло, - говорит инкуб, любовно перекатывая на языке полную форму имени Микки. - Думаю, ты будешь счастлив. Микки только приподнимает одну бровь в скучающей манере. Он слышал одну и ту же строчку раньше, в тысяче различных вариаций. В эти дни его не многое впечатляет. Милота от Тревиса включает: подлинное жемчужное ожерелье, поддельный Rolex, три золотых венчальных кольца и два обручальных кольца с алмазами, золотой зуб, прочный серебряный нож для вскрытия писем и фальшивую серебряную цепочку. Микки быстро оценивает их, затем бросает подделки обратно через стол. - Можешь забрать это дерьмо, - говорит он. – За остальное дам двести. - Двести? – Тревис хватается за грудь, словно Микки нанес ему смертельную рану. – Знаешь, как много людей умерло для меня, чтобы собрать этот небольшой улов? - Пять, - коротко отвечает Микки. Он может и старый, но его чувство обоняния не исчезло. Трэвис вздыхает. – Это стоит больше двухсот. - Конечно, блядь, стоит, как думаешь, с чего мне капает профит? - Два-пятьдесят. - Один-девятнадцать. Мое последнее предложение. – Микки переплетает татуированные пальцы и склоняется над столом. – Хочешь продолжать давить на меня, Трэвис? Очаровательная маска инкуба ненадолго соскальзывает, Микки видит, что тот действительно раздражен. – Очень хорошо. Отдаю за две сотни. - Один-девятнадцать, - уточняет Микки, ножки стула скребут по полу, когда он встает пойти и принести деньги из ящика. Как только он вышвыривает Трэвиса и дважды проверяет замки на дверях, Микки поднимается по лестнице и принимает долгую горячую ванную, с облегчением закрывая глаза, когда тепло впитывается в больную спину и медленно облегчает страдание. Он соскребает грязь с кожи, мочалкой очищая свои многочисленные тату и глубокие шрамы, и моет волосы шикарным шампунем Йена. У Микки все еще все волосы свои, слава богу, но сейчас в них больше соли, чем перца. По правде говоря, перца там осталось немного. В конце концов, вода остывает и Микки выползает из ванны, чистит зубы – в том числе золотые, которые он приобрел, когда лишился пары настоящих – и проходит электрической бритвой по лицу. Он смотрит на самого себя в зеркало, пока бреется, отмечая резкие складки и тяжелый подбородок, и брови, начинающие становиться чудными и густыми. Он причесывает волосы. Выходит одетым. Микки знает, что, вероятно, следует начать колупать контакты для продажи материала, что приволок Трэвис, но сейчас день после полнолуния и он заслуживает проклятого перерыва. Так что вместо этого он хватает прекрасное холодное пиво из холодильника и идет садиться в кресло, вытащенное на крыльцо. Он вытягивает ноги на старый стул, принимая положение, в котором его спина не так сильно болит, и наблюдает за тем, как живет мир. Жизнь, что он создал для них, неплоха. Бог знает, сколько раз у них с Йеном наступали черные полосы. Они расходились четыре или пять раз, с длиннейшим перерывом, когда они не виделись больше двенадцати лет. Когда Йен после этого вернулся, он, казалось, был потрясен увидеть, как повзрослел Микки, как будто в его голове прошло только несколько недель, и хотя он не сказал этого вслух, Микки мог сказать, что Йен испугался того потерянного времени огромного куска жизни Микки, что они провели по отдельности. Но теперь они почти двенадцать лет вместе, двенадцать по большей части хороших лет, даже если они все еще воюют иногда. Это лучшее в жизни, что имел Микки. И это почти заканчивается. Йен не знает. Он все еще кормит Микки этими здоровыми завтраками, заставляет Микки принимать тупые мультивитамины, бросает беспокойные взгляды, когда видит холодильник, полный бекона и пива и другой нездоровой пищи. Микки позволяет ему что угодно, потому что он не хочет, чтобы Йен прекратил приносить ему эту хрень и начал обращаться с ним деликатно. Но пару месяцев назад Микки сидел в офисе доктора и слушал с оцепенело-отстраненным видом, пока доктор говорил ему, что не так с его сердцем, и теперь Микки проживет еще один год или чуть больше, если немного изменит образ жизни, и Микки просто кивнул и был отчасти озадачен тем, насколько он спокоен. Док внес его в лист ожидания на новое сердце, но Микки мог сказать, что это просто формальность. Он пил и курил всю свою жизнь, и он довольно старый, и есть много молодых людей с плохими сердцами, что питались правильно и не пили или не курили, которые гораздо, гораздо, гораздо выше в списке, чем он. Время Микки скоро придет, и когда это случится, оно произойдет быстро. Появится боль в груди и руке и тогда для него настанет Спокойной ночи, Луна. Он надеется, что с Йеном все будет в порядке. Он все еще кажется таким юным, и не потому, что до сих пор выглядит как подросток. Он все еще милый и пылкий, и наивный и излишне драматичный в некоторых вещах. Микки напишет ему письмо, и оставит немного денег, и создаст поддельные документы для Йена, так что дом Микки перейдет к нему. Это все, что он может сделать. Тянуть остальное придется Йену. Когда солнце садится, Микки идет в подвал с большим бокалом, полным крови. Он еще спускается по ступеням, когда крышка гроба Йена открывается, вампир садится и сонно моргает, протирая заспанные глаза. Он улыбается, когда видит Микки. - Завтрак в постель? – комментирует Йен, его голос немного охрипший от сна. – Отлично, что сломал? - Иди на хуй, Галлагер, - возражает Микки без особого пыла. Он доходит до гроба и удерживает стакан вне досягаемости, ухмыляясь. – Не хочешь, что ли? - Я этого не говорил, - быстро отвечает Йен, но тоже улыбаясь, демонстрируя свои красивые клычки. Микки наклоняется и целует эту улыбку, смакуя прохладные мягкие губы Йена. Порой чувство странное. Особенно когда они вместе выходят в ночь, и люди проходят, а они смотрятся как старый гей, болтающийся с выглядящим несовершеннолетним подростком, и Микки предполагает, о чем те думают – вероятно, что он какой-то грустный скрывающийся женатик, который нанял проститута на вечер. И да, взрослеть, выглядя старше, пока Йен смотрится вечно молодым, это отстойно. Порой Микки беспокоится, что он начинает выглядеть как Терри, но однажды он поделился этой неуверенностью с Йеном, вампир только моргнул по-совиному и произнес: - Для меня ты выглядишь как Микки. Их расписания сна различны, что ограничивает количество времени, что они могли бы провести вместе (и может быть потому они так долго продержались), но Микки остается ненадолго и наблюдает, как Йен выбирает одежду для ночи, когда он выйдет и найдет жертву. Он устал, и спине больно, но обнаженная кожа Йена так прекрасна, и Микки все еще как бы слегка взбудоражен визитом Тревиса, поэтому он заваливает Йена на кровать и они занимаются сексом, впервые за приличное время. После этого Микки пропускает сквозь пальцы яркие волосы Йена и вдыхает их прохладный знакомый запах. Наступающая ночь может стать последней из их совместных ночей, или может быть из недели, или нескольких месяцев. Но Микки видел множество странных вещей в своей жизни, и он думает, что если существуют зомби и оборотни, и вампиры и ведьмы, то есть отличный шанс на существование загробной жизни. Он определенно любопытный, чтобы выяснить. - О чем ты думаешь? – спрашивает мягко Йен, осторожно прижимаясь ртом к плечу Микки. Микки вздыхает, закрывает глаза, начиная погружаться в сон. – Ни о чем, - отвечает сонно. – Совершенно ни о чем.