.the sky falls
21 января 2019 г. в 22:17
Диппер смотрит на небо.
Небо не смотрит на Диппера.
Ночной горизонт усыпан мелкими звездами. Кометы лезвиями разрезают темноту пространства, вспарывают ее яркими хвостами и потухают, падая в бесконечность дохлыми мухами. Ощущать незначительность собственного существования — как само собой разумеющееся, и, стоя перед космосом с распахнутыми руками, Диппер думает, что хотел бы слиться с ним воедино.
Промозглый воздух не дает дышать полной грудью и жжется в легких, а под ребрами сердце заходится в загнанном ритме. Врачи говорят: «пароксизмальная тахикардия, мистер Пайнс, вот возьмите брошюрку.»
Говорят: «отказ от медикаментозного лечения приведет к неприятным последствиям, мистер Пайнс»
И: «уберите сигарету, пожалуйста.»
А Диппер говорит — космос. И смеется в истерии, выкидывая все врачебные сигнатуры в ближайшую мусорку и закуривает десятую по счету сигарету за прошедший час. Назло даже больше собственной болезни, а не врачам, которых он интересует в последнюю очередь.
Он протягивает руки вверх, ловя остатки света пальцами и чувствует мнимое жжение, когда очередная комета исчезает за его ладонью. Говорят, что загаданное во время падения звезды желание обязательно сбудется, и Диппер верит, что в таком случае вселенная задолжала ему не меньше сотни несбывшихся мечт.
Диппер тянет руку выше, желая дотронуться и раствориться во тьме необъятного, оставить после себя лишь сизую дымку и еле слышимый запах соли.
И персональный космос обнимает его за талию, целует с нежностью холодными губами в перекат плеча и шепчет хрипло:
— Давай улетим на луну.
Диппер морщится и жмурит глаза. На луне холодно, а слабое притяжение не размажет его о сухой рогалит и не позволит разбиться, если он вдруг попытается сигануть со скалы в попытке умерщвления собственного тела.
Млечный путь тянется шершавой нитью сквозь пальцы и вплетается в небо узорчатой тесьмой.
Нестареющий Хронос проносится мимо и скалится, подобно хищному зверю.
А космос сжимает все крепче руки, впиваясь когтистостью пальцев в ребра и оставляет царапины и синяки. Целует неспешно в затылок, проходясь языком по юношеской шее до самого подбородка, прикусывая чувствительное местечко над адамовым яблоком.
В легких воздух битыми стеклами, и морозистость инеем оседает внутри альвеол.
Звездное небо картой под кожей и родинками из созвездий.
Вселенная пахнет розмарином и первым снегом из детства, горькой полынью и свежестью после дождя.
Чужие ладони по позвонкам наполняют скверной.
— Давай улетим отсюда.
Диппер кивает, ластясь в объятиях и прижимается все сильнее, желая почувствовать чужое сердцебиение. Последнего нет, и Диппер снова заходится безумным смехом.
У космоса имя тонкой иголкой по темечку — Билл — звенит, отдавая в виски.
У космоса сердца нет, а если и есть — оно давно покрылось толстым слоем эрозии.
В глазницах зияют черные дыры. Убогим бельмом отражается в них лунный диск.
Диппер смотрит на небо.
Небо смотрит на Диппера.